Анна повернулась на бок, слезы сами покатились по щекам. «Нет, я не выйду замуж, пока не увижу Лешеньку. Живого или мертвого. Я должна его увидеть! Почему Игорь так торопит меня? Я чуть было не поддалась на его уговоры. Чего я тогда испугалась? Появления на свет малыша? Связанных с этим трудностей? Так это же и есть жизнь! И надо радоваться, что у меня будет дитя. Боже, в минуту слабости я могла совершить непоправимую ошибку! Что на меня нашло тогда? Нет, Лешенька, я не предам тебя. Никогда. Мама мне поможет, мы справимся. Ты жив, я знаю, жив. Мое сердце чувствует это…»

Она вдруг ощутила мягкий толчок в животе.

«Боже милостивый, он слышит меня и соглашается! – Анна улыбнулась. – Сыночек, ты понял меня, ты тоже веришь, что твой папа жив!» Анна ждала еще толчков, но их больше не было. «Успокоился, – подумала она. – Спи, мой золотой. Скоро я смогу поцеловать тебя…»

Анна сбросила одеяло и с хорошим настроением встала с постели. Прилив нежности охватил женщину. Она думала о своем сыне. Накинув халат, пошла на кухню и включила чайник.

В прихожей раздался звонок. Анна поспешила к видеодомофону. Увидев у подъезда мать, радостно сказала в трубку:

– Мамуля, заходи.

Через несколько минут мать и дочь уже обнимались.

Светлана Михайловна выглядела моложаво, на вид ей не давали и сорока лет. Только самые близкие знали, что ей уже сорок семь. Крупные локоны, элегантно заколотые на затылке, слегка касались плеч. Норковое манто свидетельствовало о состоятельности, а длинные кожаные, на высокой шпильке сапоги – о приверженности к молодежному стилю. Легкой походкой она прошла в комнату.

– Милая моя, как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Мама, представляешь, как только я начинаю думать об Алексее, он толкает меня!

– Кто? – удивленно спросила мать.

– Сыночек мой.

– Прости, сразу не сообразила. Хорошо, что толкается. Значит, все в порядке. И отлично, что вы уже сейчас понимаете друг друга!

– Это так приятно, мама…

– Знаю, доченька, знаю, – улыбалась она. – Ты еще не завтракала?

– Нет.

– Ты должна полноценно питаться, моя дорогая. За двоих.

– Я сейчас, – Анна метнулась в ванную и на ходу крикнула: – Мам, посмотри в холодильнике, там все есть.

Светлана Михайловна открыла холодильник.

– Да уж, как-то бедненько, – сокрушенно сказала она вслух. Достала сыр, но заметив молоко, решила приготовить дочери кашу. Налила молока в кастрюльку и поставила на плиту.

Когда Анна вышла из ванной комнаты, мать с укором сказала:

– Доченька, в холодильнике почти ничего нет. А там всегда должны быть фрукты, соки, овощи. Игорь разве не помогает тебе?

– Мама, мне не нужна его помощь.

– Но он же приходил к нам. Рассказал о ваших планах.

– Я передумала.

– Зря. Не торопись. Леша уже не вернется. Полгода прошло. Это солидный срок. Сколько можно ждать? Пора подумать о себе и ребенке. Мы долго беседовали с ним. Ты должна жить.

– Я живу и думаю о нем. И мы вместе с сыном будем ждать папу.

– Доченька, ты с ума сошла! Надо принять, пережить этот удар судьбы.

– Мама, пока не увижу его живым или мертвым, не успокоюсь. Я чувствую: он жив.

– Хорошо, хорошо, только не расстраивайся. Подождем. Но Игоря не отталкивай. Он хороший мужчина.

– Хороший, но я его не люблю.

– Понимаю. Просто мало времени прошло. Да и определенности нет – то ли жив, то ли мертв.

– Мам, а как ты думаешь, что могло произойти? Ведь вы с папой обсуждаете, предполагаете что-то…

– Доченька, отец не верит, что Леша жив. Машину его нашли за городом, в ней никого не было. Кто-то совершил преступление, а потом постарался замести следы.

– Но трупа же нет! – стояла на своем Анна.

– Ой, молоко убежало! Совсем забыла про него, – сокрушалась мать, хватая полотенце, чтобы снять кастрюлю с плиты. – Хотела сварить тебе кашу, – с досадой говорила она.

– Да не хочу я. Давай чаю попьем, бутерброды сделаем.

– Придется.

Когда сели за стол, Светлана Михайловна продолжила разговор.

– Доченька, никто тебя не торопит с замужеством. Но Игоря не упусти. Такие, как он, на дороге не валяются. Любит он тебя. Сам мне сказал.

– Мама, я думаю, Игорь знает, что случилось с Лешей. Мне почему-то так кажется.

– Что ты выдумала? Как это – знает?

– Слишком гладко у него все складывается. А главное, быстро.

– Ему работать надо. Бизнес развивать. Или ты думаешь, он опустит руки и будет слезы лить? Он мужчина.

– Мне сказал, что нанял частных сыщиков. Но уже столько времени прошло, а результатов нет. Значит, никого он не нанимал. Почему пустил расследование на самотек? Почему не подключил всех, кого только можно? Следователь вообще не хочет со мной разговаривать.

– Ой, доченька, ты же знаешь, как у нас ведутся расследования! Никого они не найдут. Сколько людей пропадает, особенно бизнесменов…

– Я буду ждать. Вдруг он сейчас не может вернуться? Может, его держат под замком. Денег требуют.

– Глупенькая. Уже давно бы позвонили и выкуп потребовали.

– Ты права, – грустно сказала Анна.

– Как сыночка-то назовешь? – решила сменить тему мать.

– Сашенькой. Так хотел Леша. Александр Алексеевич. Он говорил: «Если девочка, то пусть тоже Сашенька будет».

– Я могу сегодня переночевать у тебя. Тяжело тебе одной.

– Конечно, оставайся.

– Отец предлагает, чтобы перед родами я постоянно с тобой была.

– Он прав. Мне одной страшно.

– Не переживай. Все будет хорошо.

– А папа скоро вернется из командировки?

– Через неделю.

Зима вступила в свои права. Иван топил буржуйку, и в его маленькой комнате было тепло. В доме хозяев был газ и паровое отопление. Пристройка, где находились летняя кухня и комната Ивана, не отапливалась. Видимо, ею пользовались только летом. Железная кровать с панцирной сеткой скрипела, когда Иван садился или поворачивался с боку на бок. Старый матрас бугрился комками ваты, но мужчина был рад и такой постели. Он стелил на матрас плотное покрывало, затем старенькую, серую от множества стирок простыню. Вместо подушки под голову клал фуфайку и укрывался ватным одеялом. Это казалось ему вполне комфортным после ночевок на полу.

Однажды, когда Иван уже готовился ко сну, у ворот раздался шум двигателя автомобиля. Он удивился: кто так поздно мог пожаловать? Хозяин поспешил открыть ворота, и машина заехала во двор. Негромко говорили по-цыгански, изредка вставляя русские слова.

Иван приоткрыл форточку и прислушался. Он не понимал, о чем шла речь, но по жестикуляции догадался, что мужчины спорят, и, кажется, о деньгах (слово «лавэ» уже было ему известно).

Луна светила ярко, так что можно было разглядеть фигуры приехавших. Один из мужчин открыл багажник, вынул две небольшие коробки. Все тут же направились к колодцу, прихватив их с собой.

Иван, не страдавший излишним любопытством, на этот раз почему-то задвинул занавеску, приоткрыл дверь и продолжил наблюдать через довольно большую щель.

Хозяин наклонился над колодцем, взял цепь одной рукой, а второй стал крутить ручку барабана. Когда появилось ведро, он вынул его, отодвинул цепь в сторону и хорошенько закрепил.

– Принеси лестницу, – приказал он стоящему рядом цыгану. – Она там, – уточнил Баро и показал в сторону пристройки.

Тот поставил коробку на землю и отправился выполнять поручение. Иван мгновенно закрыл дверь. Она, как назло, предательски скрипнула.

– Кто там? – насторожился мужчина и стремительно пошел к пристройке.

– Тебе показалось. Все уже спят.

– Ничего не показалось. Я отчетливо слышал звук закрывающейся двери. Кто у тебя?

– Бездомного взял на работу. Он больной какой-то. Не помнит ничего, – оправдывался хозяин.

– Почему ничего не сказал? Хочешь, чтобы менты нагрянули? Барон убьет тебя.

– Он уже два месяца у меня работает. Бесплатно. За еду.

– Баро, ты потерял бдительность. Пойду посмотрю.