Даже и не вспомню, когда начала так оценивать реальность в которой живу. Я каждый день начала ждать чуда. Надеялась, что появится что-то, чему под силу облить этот мир разноцветными красками и вернуть утерянный интерес. Уже не упомнить сколько прождала, да и чёрт знает сколько придётся ждать.

В родном маленьком городке редко что происходит. С утра над городом поднимается солнце, если небо не затянуто тучами, а вечером оно уходит, меняясь местами с луной, страдальчески наблюдающей за нами. Люди знают друг друга, даже если не официально, то заочно. Вот они «прелести» небольших городов. С некоторых пор, я начала чувствовать, как задыхаюсь от этого, давясь сгущающимся воздухом этих мест.

Неужели я проведу так всю жизнь? Буду ходить в университет, где каждый божий день в наши головы вбивают ненужную и неинтересную мне информацию; где пытаются завалить домашней работой так, чтобы ты позабыл, что такое сон и жизнь вообще. В этом месте преподавателям наплевать на твою личную жизнь, для них существует только установка: без конца задавать что-то делать. А после я что, тоже должна стать таким роботом в человечьем обличии? Когда всё стало таким бесперспективным?

Однако, есть одна особенность, которая привносит краски в мою жизнь; то, что будоражит кровь и заставляет её быстрее бежать по венам. Я необычный человек, по крайней мере, мне так хочется в это верить. С малых лет я вижу то, что не поддается больше ничьему взору или восприятию в целом. Они ходят по нашей земле, они вселяют в меня ужас и распаляют интерес, что отзывается в каждой клеточке тела. Кто они? Или что? Чего хотят и зачем приходят? Мне непонятно, но похоже им известно о нас всё, хотя это лишь мои догадки. Устрашающие твари, от взгляда на которых страх, крепкими и длинными корнями, уходящими глубоко под землю, приковывает к месту, не давая пошевелиться. В какой-то момент, я стала называть их «тени».

Я начала их видеть пока была ещё ребёнком: это зрелище всегда завораживало, хотя пугало намного сильнее. Все мои попытки рассказать об этих существах заканчивались провалом. Сверстники смеялись надо мной, звали «чудачкой». Из-за моих бурных и эмоциональных рассказов меня клеймили подобными прозвищами чуть ли не до старших классов. Взрослые говорили, что у меня слишком богатое воображение. Никто мне не верил, да и с чего бы. Все наивно считали, что моя разыгравшаяся фантазия пыталась одурачить их или напугать, что моим намерением никак не являлось. Однажды наступил день, и я замолчала, перестала пытаться кричать про них. Тогда же люди перестали считать меня выдумщицей. В начальной школе я ещё долго слушала дразнилки других детей, пока всем не наскучило. Порой, уже практически забытые прозвища – всплывали и в старших классах, но были уже просто воспоминаниями о том периоде, когда «моё воображение било ключом».

Вот только меня ещё долго не покидали мысли об этих существах. Я так и не смогла разобраться, кто они такие, откуда пришли и чего хотят? А после окончания школы мне больше не представлялось возможности увидеть хоть одну тень, они словно исчезли, и я начала забывать их облик. Куда же они пропали и чего искали? Мрачные и одинокие фигуры, чернее ночи, объятые тёмной развевающейся дымкой, с огромными когтистыми лапами и устрашающими лицами, передвигающиеся на согнутых ногах, под три метра ростом – пропали. А со временем я просто-напросто забыла о них…

– Ты какая-то чересчур задумчивая, – недоумевающе сказала Лена, ткнув меня пальцем в плечо.

Отбросив свои мысли, я оглянулась на коридор, заметив нескольких парней, беспечно ведущих беседу. Разглядывать их было не сильно интересно, потому как было очевидно, что это не мои знакомые и не друзья, а потому моё внимание переключилось на дорогу впереди.

– А, глупости, – я отмахиваюсь от подруги.

Мой взгляд на секунду упал на её русые волосы с фиолетовыми прядями, рассыпанными по всей голове. Рассматривая эти яркие оттенки, я вдруг вспомнила, как встретила подругу впервые. Её тогда розовые волосы привлекли много внимания. Наверное, только потому, что мне такую роскошь не позволяли. Мама не один раз грозилась постричь меня налысо машинкой пока я сплю, если вдруг решу покрасить волосы в подобный яркий цвет. То был подростковый бунтарский период, когда безумно хотелось экспериментировать с внешностью. Тот максимум, что мне позволяли – носить вставные цветные прядки – канелоконы[1].

– Просто думала, может стоит покрасить волосы, – немного скривившись, я прикусила ноготь на большом пальце.

Её лицо прозрело, и она засияла.

– Неужели ты решилась? – радостно прощебетала подруга. – В розовый, а, нет, в синий или лучше пряди зелёного? – быстро затараторила возбуждённая Лена.

– Воу! Нет, не так радикально, – я засмеялась, пока мы медленно покидали территорию универа. – Что-то более естественное, может… – бросив задумчивый взгляд на небо, я пыталась тянуть время, – блонд, – уверенно произнеся, метаю глаза в сторону подруги.

Она хмыкнула, а всё возбуждение куда-то испарилось. Даже вздёрнутый нос перестал морщиться, а хитрые глаза наполнились разочарованием.

– Никакой фантазии, – засмеялась Лена, сверкнув серо-голубыми глазами, в которых медленно меркла искра.

Эксперименты со своими волосами для неё давно стали смыслом жизни; то, чем она живёт, и то, чем дышит. Иногда мне кажется, что эта единственная вещь, которая может её интересовать и о которой Лена может столько говорить, не упуская ни частички энтузиазма. Можно смело сказать, что её волосы прошли Афганскую войну. Какими они только не были – и зелёными, и красными, и синими с красными прядями, а сейчас это – фиолетовое амбре. Думаю, что она успела перепробовать абсолютно все оттенки в этом мире. Меня удивляет только один факт: на её голове всё ещё есть волосы.

– Кстати, – она посмотрела на меня, осторожно взяв прядку моих тёмно-русых волос в руки, – видела парня, когда мы выходили?

– Какого из троих? – усмехнулась я, посматривая на подругу. – Кто-то влюбился? – подразниваю её, когда понимаю к чему она может клонить.

Она замахала руками и немного сморщила нос, а потом в её глазах сверкнул маленький огонёк.

– Ну-у, не то что бы влюбилась, он просто очень симпатичный! С тёмными волосами, вроде стоял лицом к нам. И он может быть с твоего потока!

Мои брови медленно сползлись к переносице. Не может быть такого, чтобы Лена вот так просто назвала парня симпатичным, определённо, она уже давно положила на него глаз. А ведь такое явление нонсенс! Обычно парни её мало интересуют, она даже относится к ним с некоторым пренебрежением, говорит, что здешние парни невоспитанные свиньи, умеющие только языком чесать. То ли дело иностранцы.

– Не уверена, может и было несколько потоковых лекций, но я с ними не общалась, – пожав плечами, я спокойно смотрю на подругу.

– Плохо! А надо бы знать, – немного разочарованно произнесла она. – Придётся что-то придумать.

От её слов я внезапно рассмеялась, от чего она, насупившись, недовольно посмотрела на меня.

– Что ты смотришь на меня грустными глазами? – не сдержавшись снова прыскаю со смеху.

– Эх, я бы твои ехидные зелёные глазёнки сейчас выколола.

Остальную часть дороги мы говорили про смену цвета моих волос, что больше походило на спор двух бабулек у подъезда, что никак не могли прийти к общему согласию. В таком настроении, шутя и разговаривая о разных глупостях, мы и прошли практически весь путь. Как только дошли до перекрёстка, попрощались и разошлись по разным сторонам, отправляясь каждая к себе домой.

Пока я медленно брела к дому и обдумывала этот день, улицу озарил закатный свет лучей солнца, мягко освещающий город. Лёгкий и приятный весенний ветер ласкал мои щёки, пролетая мимо и игриво задевая ещё молодые зелёные листья на деревьях. На душе воцарилось спокойствие. На смену холодной и снежной зиме наконец пришла весна. Солнце, что постоянно скрывалось где-то за тёмной и серой гладью неба, смогло выйти и растопить плотные и местами грязные сугробы, освободив землю от снежного покрывала, давая жизнь цветам и зелени.