Положив руки ей на плечи, я ободряюще сжимаю ее и улыбаюсь.

— Перестань сосредотачиваться на мне, — настаиваю я дразнящим тоном. — Мы должны сделать тебя великолепной, чтобы Брэндон полностью осознал, каким придурком он был в прошлом году.

Она выглядит так, как будто хочет обсудить этот вопрос, но через мгновение неуверенно улыбается мне.

— Хорошо. Если ты уверена?

Я целую ее в макушку.

— Безусловно. И так, что ты наденешь?

Ее улыбка становится шире, и она встает на ноги. Я двигаюсь и плюхаюсь на ее кровать, чтобы подождать, пока она исчезнет в своем шкафу. Чувство вины сжимает меня изнутри, и искушение рассказать ей все еще есть, но я борюсь с ним. Я запихиваю его вниз глубоко и сдерживаю это, когда она появляется в великолепном оранжевом платье, которое потрясающе смотрится с ее тоном кожи.

Я заставляю себя улыбнуться и держу свои секреты при себе, там, где им и место, пока мы заканчиваем ее макияж, а затем я желаю ей удачи и прощаюсь до того, как появится Брэндон.

Идя по коридору в свою комнату, я, наверное, в миллионный раз задаюсь вопросом, действительно ли правильно оставлять Лони в неведение. Моя голова и сердце в состоянии войны, я делаю глубокий вдох и хватаюсь за ручку своей двери.

К своему удивлению, я обнаруживаю, что она не заперта.

— Призрак, — хриплю я.

Стиснув зубы, я распахиваю дверь, готовая столкнуться с любым дерьмом, которое Нора приготовила для меня сейчас.

Но когда я вхожу в комнату, я издаю легкий крик облегчения.

Это не Призрак.

Это Сэйнт.

Его брови удивленно выгибаются.

— Ну, я не ожидал такой реакции, — говорит он со злой усмешкой. — Скучала по мне, детка?

— Я действительно устала от рутины взлома и проникновения, — вздыхаю я, как только испытываю облегчение от того, что меня ждет не Призрак. — И как, черт возьми, ты сюда попал?

— Ты действительно думала, что смена замков может удержать меня, Мэллори?

Он откидывается назад и улыбается мне сверху вниз.

— Хм? Ты уверена, что если бы я залез тебе в трусики, с тебя бы не капало? Если только ты на самом деле ничего не носишь.

Я пристально смотрю на него.

— Чего ты хочешь, Сэйнт?

Он берет мой подбородок пальцами и крепко держит мою голову.

— Поскольку ты отказываешься уйти, как я тебе сказал, ты проведешь остаток года со мной в качестве своей гребаной тени.

Все, что я могу сделать, это моргнуть на него, как идиотка.

— Какого черта ты делаешь? Разве ты не провел целый год, саботируя меня на каждом шагу, потому что твой драгоценный отец велел тебе это сделать? И кстати об этом, убирайся к черту из моей комнаты!

— Я говорил серьезно, когда сказал тебе, что не хочу, чтобы мой отец причинил тебе боль, — объясняет он сердитым тоном, не двигаясь с места. — Если ты и дальше будешь упрямой занозой в заднице, я буду следить за тобой, как ястреб.

Его заботливость немного выбивает меня из колеи. Я действительно не знаю, как реагировать, и издаю неловкий смешок.

— Господи, Сэйнт, это почти похоже на … как будто ты влюблен в меня.

Он отшатывается, как будто я его ударила.

— Какого хрена мне делать такую глупость?

Я поднимаю руки, как бы сдаваясь.

— Не нужно защищаться. Я просто пошутила.

Мускул на его челюсти сводит судорогой.

— Это было не смешно.

— Это все, за чем ты пришел? — спрашиваю я, складывая руки на груди. — Заявить о своем намерении преследовать меня до конца семестра и попытаться залезть ко мне в трусы. Если бы это было так, ты мог бы поберечь дыхание, ублюдок, ты делал это со дня нашей встречи.

— Какие еще могут быть причины?

Я прикусываю губу и качаю головой, глядя на него.

— Я думала, ты наконец-то скажешь мне, где Лиам.

Выражение его лица становится черным как смоль.

— Какого хрена ты все еще этим интересуешься? — говорит он хриплым голосом. — Почему ты так беспокоишься о нем?

— Ревнуешь, Сэйнт? — издеваюсь я. — Тебя беспокоит, что я действительно забочусь о ком-то, кроме твоей напыщенной задницы? Может быть, мне следовало трахнуть Лиама. Тогда ты действительно…

Он набрасывается на меня, хватая рукой за горло, прежде чем я успеваю полностью осознать, что происходит. Я издаю вздох восторга, который не могу остановить, когда от его грубого прикосновения по моей спине пробегают мурашки.

Боже, когда это у меня так закрутилось в голове?

— Я уже говорил тебе, чтобы ты следила за своим гребаным языком, — рычит он мне в лицо. — Ты продолжаешь давить на меня, потому что думаешь, что я ничего тебе не сделаю, но ты ошибаешься, Мэллори.

— Я так не думаю, — парирую я. — Я знаю, что ты можешь причинить мне боль. Ты делал это бесчисленное количество раз раньше, и я не настолько глупа, чтобы думать, что ты действительно изменился.

— Я извинился.

— По твоим собственным эгоистичным причинам, — бросаю я ему в лицо.

Мы пристально смотрим друг на друга, странное напряжение, созданное из ярости и похоти, окружает нас и связывает вместе.

Наконец, я кричу: — Скажи мне, где Лиам.

Он так сильно стискивает челюсти, что удивительно, как его жемчужно — белые зубы не трескаются.

— Ты хочешь знать, где Лиам?

Он слегка сжимает свою хватку на моей шее, но не настолько, чтобы причинить мне боль, но достаточно, чтобы между моими ногами возникло давление. — Хорошо, я расскажу тебе, но сначала ты должна ответить на мой вопрос.

— На какой?

Он опускает голову так, что наши губы находились в нескольких дюймах друг от друга. Однако на этот раз я не позволяю ему прижать меня спиной к стене, стоя на своем, когда он надвигается на меня. Я также не останавливаю его, когда он обнимает меня за талию, а затем опускает руки, чтобы обхватить мои бедра. Он притягивает меня к себе, и я удивляюсь, что он уже наполовину тверд. Не говоря ни слова, он наклоняет голову, чтобы прижаться своими губами к моим. Я не могу заставить себя остановить его, поэтому позволяю ему углубить поцелуй, когда его руки обхватывают мою задницу.

Я издаю стон, но затем отрываю свой рот от его и отворачиваю лицо.

— Мы не будем этого делать.

Я прижимаюсь к его груди, но он просто проводит губами по моей щеке и челюсти, а затем покусывает мочку моего уха.

— Ты уверена, что хочешь остановиться? — бормочет он. — Я все еще возбужден.

— Ну, а я нет. — настаиваю я, хотя это гребаная ложь.

— Кто убил Джона Эрика?

Мои губы приоткрываются в шоке, и я смотрю на него, не зная, что сказать.

Наконец, мне удается пробормотать: — Откуда мне это знать?

Он хмурится, явно недовольный моим ответом.

— Не пытайся обмануть меня, Эллис. Я знаю, что ты знаешь. И я знаю, что это была не ты. Как я уже говорил, в тебе нет сил никого убивать.

Но он ошибается. Я убила Джеймса. А смерть Джона Эрика? В этом тоже была моя вина.

— Тогда почему ты спрашиваешь? — хриплю я. Протянув руку, я цепляюсь за его руку, пока он не отпускает мое горло, а затем отскакиваю от него. Он дает мне пространство, но указывает на меня пальцем.

— Мне нужно услышать, как ты это скажешь, — настаивает он. — Скажи, что ты знаешь, кто это сделал.

— Зачем мне это говорить?

Паранойя начинает закрадываться, и я не могу не думать о той камере, которую Нора и Призрак установили здесь. Я осторожно оглядываюсь по сторонам в поисках каких-либо видимых признаков другого устройства.

— На тебе что, прослушка?

Мои слова звучат как шутка, но я более чем серьезна.

Сэйнт смотрит на меня как на сумасшедшую, и, может быть, так оно и есть, но я не могу избавиться от ощущения, что он пытается заманить меня в ловушку. Снова.

Это самая хреновая часть Сэйнта, он не раз ловил меня в ловушку, и все же он все еще стоит здесь, потому что чувства — дерьмо.

— На мне нет чертовой прослушки, — выплевывает он. — Что с тобой такое?