Уголки рта Сэйнта сжимаются.

— Да, ну, он много работал, чтобы создать меня по своему образу и подобию.

Я хватаю его за руку. Это инстинктивное движение, и я даже не осознаю, что сделала это, пока мы не соприкоснемся.

— Ты не монстр, — настаиваю я свирепым тоном. — Мудак, конечно, но не монстр.

Наконец он смотрит на меня сверху вниз. Он выглядит усталым. Типа, смертельно усталым. Его глаза все еще немного остекленели, потому что он все еще пьян и под кайфом, но я вижу, что он быстро трезвеет.

Он пожимает мою руку, чтобы дотянуться и обхватить мое лицо ладонями.

— Если бы я не был монстром, — бормочет он, проводя большим пальцем по моей нижней губе болезненно нежным прикосновением, — У нас все было бы хорошо, да?

— Что? — Я задыхаюсь, качая головой. — Сэйнт, нет. Это не…

Но он уже убирает руку от моего лица и поворачивается к двери. Я хочу остановить его и попытаться предложить какое-то утешение, но я не знаю, что бы я сделала или что бы я сказала. Он был прав. Он всю свою жизнь мирился с кошмаром, и я могу только представить, что его отец пытался навязать ему за годы, прошедшие с его тринадцатого дня рождения.

Неудивительно, что он такой черствый. Почему ему так трудно быть близким с кем-то, кроме секса. То, что он мне рассказал, многое объясняет, и все же я не уверена, что это действительно может что-то изменить. Между нами так много плохого. Это не все наши ошибки, но мне кажется, что мы были обречены на неудачу еще до того, как встретились друг с другом.

Я наблюдаю, как он останавливается, положив руку на дверную ручку. Он ждет, что я его остановлю?

Открыв рот, я пытаюсь что-то сказать. По крайней мере, преложить ему, чтобы мы могли встретиться позже и обсудить все это ещё раз. Однако, я не могу подобрать слов. Мои губы снова сжимаются, и я смотрю на него, не зная, что мне сейчас делать.

Он ничего не говорит, но по напряжению в его плечах я могу сказать, что он разочарован. Я чувствую себя полным дерьмом, но я все еще не зову его по имени, когда он открывает дверь уборной и выходит обратно в коридор.

В следующее мгновение он уходит, и я остаюсь наедине только со своей виной и его ужасными воспоминаниями, проносящимися в моей голове.

— Мэллори? Мэллори, ты обращаешь внимание?

Я моргаю, и мой взгляд фокусируется на Норе, которая сидит напротив меня. Сегодня вечер воскресенья, и, согласно нашему соглашению, мы ужинаем вместе. Мне трудно сосредоточиться на ней, и я знаю, что это, вероятно, опасно, но я не могу выкинуть из головы слова Сэйнта.

— Да, извини, — заикаюсь я.

Она поджимает губы и хмурится, в ее глазах вспыхивает раздражение.

— Где ты летаешь сегодня вечером? Я думала, что это взаимодействие и разговор будут иметь для вас первостепенное значение.

— Так и есть, — быстро заверяю я ее сквозь стиснутые зубы. — Поверь мне. Я знаю, что была бы идиоткой, если бы ослабила бдительность рядом с тобой.

Как ни странно, она казалась довольной моими словами.

— Это моя умная девочка. Никому не доверяй, и ты, возможно, просто выживешь в этом дерьмовом мире.

— О, не волнуйся. Я определенно тебе не доверяю.

Она смеется, и я снова сосредоточилась на еде. Я не была голодна, я никогда по настоящему не была голодна во время этих дерьмовых ужинов, но если бы я хотя бы не попыталась что-нибудь съесть, когда была с ней, я бы ее разозлила.

И я не собиралась злить эту мстительную психопатку.

Когда я впервые приехала, чтобы встретиться с ней, я волновалась, что она расскажет мне о Сэйнте, но она еще ничего не сказала о нем. Интересно, знает ли она вообще, что мы все еще были вместе? Ну, за исключением пятницы, конечно. И вчера. На самом деле, я не получала вестей от Сэйнта с вечеринки у Гейба, так что, возможно, я зря волновалась. Может быть, он пожалел, что рассказал мне все, что у него было, и на этот раз мы действительно закончили.

— И так, скажи мне, как дела в школе? — спрашивает она, как будто она нормальная мама, и это нормальный ужин, а не общение, навязанное мне шантажом и угрозами убийства.

— Все в порядке, — говорю я, пожимая плечами.

Ее глаза впиваются в меня.

— Просто в порядке? Мэллори, я ведь сказала, как важно для тебя хорошо учиться в школе, не так ли?

В ее тоне слышится предупреждение, что я была бы идиоткой, если бы не прислушалась.

Тяжело вздохнув, я бормочу: — Не волнуйся. Я все еще получаю одни пятерки.

Она одаривает меня почти облегченной улыбкой.

— Это превосходно. Я очень горжусь тобой.

Чушь собачья, но я с этим не спорю. Вместо этого я подумываю о том, чтобы спросить ее о Дженн. Она за весь вечер ни словом о ней не обмолвилась, и я начинаю немного беспокоиться по этому поводу.

— Нора, когда я смогу снова увидеть маму? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком требовательно.

Она не отрывает взгляда от своей еды.

— Зачем тебе нужно ее видеть?

— Я… я просто хотела бы поговорить с ней. Одна.

Это смелая просьба, но я задерживаю дыхание и жду ее ответа.

Она смотрит на меня и качает головой.

— Это будет невозможно.

Я хмурюсь.

— Почему нет?

— Дженн выполняет для меня задание, — легкомысленно отвечает она.

— Она не вернется еще некоторое время.

Я чувствую, что она лжет, но я слишком большая трусиха, чтобы обвинять ее в этом. Мой разум начинает лихорадочно соображать, все ли в порядке с Дженн.

Черт, она вообще жива?

Неужели эта сука позволила ей передозироваться или, что еще хуже, убить ее саму?

Я хочу потребовать ответов, но я знаю, что сделаю только хуже для Дженн и для себя, если попытаюсь заставить Нору рассказать больше, чем она хочет. Она нестабильна и непредсказуема, и мне нужно быть осторожной, когда дело доходит до нашего взаимодействия друг с другом.

Хотя я оставляю эту тему и остаюсь осторожной со своими словами до конца ужина, мое беспокойство сжигает меня.

Я молюсь, чтобы она не причинила вреда Дженн, но я также молюсь, чтобы она не знала о нас с Сэйнтом.

Если она может причинить вред своей единственной сестре, которая так многим пожертвовала, чтобы помочь ей спланировать свою месть, никто не знает, что она сделает с непослушным ребенком, который в основном для неё незнакомец.

На следующее утро я всерьез подумываю о том, чтобы просто остаться в своей комнате и спрятаться на весь день.

Между угрожающим присутствием Норы и поразительными откровениями Сэйнта, я не знаю, как смогу сосредоточиться на учёбе. Поскольку я не могу забыть предупреждение Норы продолжать заниматься своими учебными занятиями, я неохотно готовлюсь к этому дню и направляюсь к своей двери.

Когда я открываю ее, то издаю удивленный писк.

Сэйнт стоит в коридоре и ждет меня.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, затаив дыхание.

Он смотрит на меня, как на идиотку.

— Провожу тебя в класс.

Я почти указываю, что в пятницу ему определенно было не до меня, но я так рада его видеть, что не говорю ни слова.

— Хорошо. — Я киваю и сглатываю комок в горле. — Пойдем.

Он отступает в сторону, чтобы дать мне место переступить порог. Я закрываю за собой дверь и запираю ее, и мы молча идем по коридору к лифту. В голове у меня все кружится, пока я пытаюсь придумать, что бы ему сказать. Я должна что-то сказать. Что-нибудь. Мы не закончили все хорошо в пятницу вечером, и я причинила ему боль.

Это преследовало меня все выходные.

И все же, как и тогда, я не могу придумать ничего полезного, чтобы сказать сейчас.

Когда мы входим в лифт и двери закрываются, я, наконец, выпаливаю: — Прости за пятницу.

Он едва бросает на меня взгляд, его лицо — маска холодного равнодушия.

— Что было в пятницу?

Его ответ застает меня врасплох.

— Вечеринка. О том, что ты сказал мне в ванной.