Я замираю, когда вижу, что Сэйнт сидит прямо позади моего стола.

Сукин сын. Он делал это на всех наших совместных занятиях. Пододвигает свое кресло так, чтобы он становился все ближе ко мне, но не произносит ни слова.

Это чертовски раздражает.

Бросившись к нему, я упираю руки в бедра и рычу: — Какого хрена ты делаешь?

Он моргает на меня с преувеличенной невинностью, но это просто выглядит сексуально на его глупом красивом лице.

— Не понимаю, из-за чего ты так волнуешься. Я здесь только для того, чтобы учиться. Гарвард и Принстон могут отменить мои приглашения, если я провалюсь, ты же знаешь.

Гейб, сидящий рядом, фыркает. Я пристально смотрю на него, прежде чем снова обратить свое внимание на Сэйнта.

— Ты становишься помехой. Знают ли об этом Гарвард и Принстон?

Но я не могу отрицать, что я завидую. Хотя я немного опоздала с подачей заявлений в колледж, мне еще не ответили ни из одного учреждение, в которое я подавала заявления.

Сэйнт наклоняется вперед, кладет руки на стол и улыбается мне.

— Какого цвета на тебе трусики? Это все, что я хочу знать.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не дать ему пощечину прямо здесь и сейчас.

Отвернувшись от него, я плюхаюсь задницей на свое место и делаю все возможное, чтобы игнорировать само его существование. Однако он изо всех сил старается сделать это невозможным, потому что он осел.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Его голос низкий, его горячее дыхание на моей шее, заставляющее меня дрожать с головы до ног.

— Это не твое дело.

Я смотрю прямо перед собой. Учитель призывает класс к порядку, но я не настолько наивна, чтобы думать, что это остановит Сэйнта.

— Может быть, на тебе ничего нет?

Он, должно быть, так сильно наклонился вперед, что стоит прямо за мной. Я чувствую кончики его пальцев на своем затылке, и мои бедра сжимаются, когда он накручивает на них прядь моих волос.

— Это все, Мэллори? Ты не надела трусики, просто надеясь, что я захочу тайком попробовать твою прелестную киску между занятиями? Я знал, что ты полна неожиданностей, когда сказала, что закончила.

Я в шоке, что он так разговаривает со мной в присутствии других людей, но я также не думаю, что кто-то еще может его услышать. Его слова произвели, я уверена, желаемый эффект, когда мои соски затвердели под блейзером и рубашкой на пуговицах, а мой центр сжался. Боже, как он может так вывести меня из себя всего несколькими грубыми словами?

— Отстань, Сэйнт, — шепчу я уголком рта. — Мы в классе.

— От этого становится еще жарче, не так ли?

На самом деле так оно и есть, но, черт возьми, я не собираюсь этого признавать.

— Ты все еще злишься на меня? — спрашивает он, прекрасно зная, что я все еще чертовски зла на него.

— А ты как думаешь?

Он тихо хихикает, а затем выдувает струю воздуха в раковину моего уха. Я непроизвольно ерзаю на стуле.

— Я думаю, что грубый грязный трах заставил бы тебя чувствовать себя так же хорошо, но если это не поможет, мне жаль.

Я сжимаю руки в кулаки, когда гнев и похоть борются за контроль над моим телом.

— Спасибо за дурацкие извинения, но в данный момент меня волнует только одна вещь. Где Лиам? — :рычу я, надеясь не только сменить тему, но и застать его врасплох.

— Я не его гребаный сторож, — рычит он в ответ. — Ты пытаешься заставить меня ревновать?

— Нет, ты, высокомерная задница.

Я бросаю взгляд в сторону передней части класса, чтобы убедиться, что миссис Хэдли нас не заметила, а затем спрашиваю: — Ты сделал с ним что-то ужасное?

Он замолкает на несколько напряженных мгновений, я даже не слышу его дыхания.

— Ты действительно думаешь, что я бы сделал это? — спрашивает он наконец жестким тоном.

Я сглатываю, боясь ступить на опасную территорию.

— Я… я не знаю

— Я ни хрена ничего не делал с Лиамом.

Интонация его голоса звучит разъяренно, но не похоже, что он пытался развеять мои подозрения. Сэйнт способен творить ужасные вещи с людьми, даже с теми, кто должен быть ему близок.

Просто посмотри на все, что он сделал со мной, и мы настолько близки, насколько физически могут быть близки два человека. Эмоционально, однако, мы никогда не чувствовали себя так далеко друг от друга.

— Тогда где же он? Ты должен знать.

Здесь ничего не происходит без ведома Сэйнта.

— Черт возьми, спроси его сама.

Я вздрагиваю от резкости в его тоне.

— Я… пыталась, — признаюсь я.

Это вызывает у Сэйнта мрачный смешок. — Я подумал, что этот ублюдок прогнется назад, чтобы сделать тебя счастливой, все ради того, чтобы увидеть твои сиськи и получить чек за то, чтобы потереться. Но теперь он игнорирует тебя. Уморительно.

— Ты ведешь себя нелепо.

Я бы хотела, чтобы нам не пришлось спорить об этом прямо здесь. Я чувствую, что нахожусь в невыгодном положении, когда он сидит у меня за спиной. Было бы намного лучше, если бы я могла смотреть ему в глаза, когда говорю, чтобы он пошел к черту.

— Забавно, что ты никогда не спрашивала меня, не я ли стою за другой маленькой проблемой, с которой ты недавно столкнулась.

Мои плечи напрягаются от его слов.

— О чем ты говоришь?

— Ты прекрасно знаешь о чем я говорю.

Я знаю. Конечно, я знаю. Образ Джона Эрика, плавающего в бассейне, всплывает в моем сознании, ужасное воспоминание, которое, я знаю, я никогда не смогу забыть, сколько бы времени ни прошло. Я никогда не спрашивал Сэйнта, имеет ли он к этому какое-либо отношение, потому что знаю, что он этого не делал. Для меня не тайна, кто убил Джона Эрика, но я не могу сказать этого Сэйнту. Так что я держу рот на замке.

Однако мое молчание, похоже, возымело противоположный эффект, на который я надеялась. Я думаю, что случайно подтверждаю все подозрения, которые у него уже есть в голове.

Его дыхание снова касается моего уха, и он шепчет: — Мы оба знаем, почему ты не спросила меня, Мэллори.

— Потому что ты считаешь, что это сделала я, — шиплю я в ответ.

— Ты же на самом деле так не думаешь, не так ли? Ты и мухи не обидишь, маленькая мазохистка

— Я не собираюсь обсуждать это с…

— Но ты знаешь, почему не спросила меня? — прерывает он, его горячее дыхание касается моего затылка, почти обжигающее. — Потому что ты уже знаешь, что я невиновен.

Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Я смотрю прямо перед собой и больше ничего ему не говорю.

Впрочем, уже слишком поздно. Если Сэйнт думает, что я знаю, кто убил Джона Эрика, он не остановится, пока я не признаюсь ему в этом.

Я могу немного отвлечься в тот вечер, когда иду помогать Лони готовиться к свиданию с Брэндоном. Тем не менее, замечания Сэйнта в классе все еще преследуют меня, а также некоторая новая информация, которую я узнал о Норе и Дженн, когда пошел в библиотеку ранее днем.

Однако я все это запираю, потому что Лони заслуживает того, чтобы эта ночь была посвящена ей. Я хочу уделить ей все свое внимание. К сожалению, она проницательная, заботливая подруга и с легкостью видит мою чушь насквозь.

— Мэл, ты действительно в порядке? — спрашивает она, когда я помогаю ей с волосами.

Она сидит передо мной с зеркалом перед собой и встречается взглядом с моим отражением.

Я моргаю, пока мой мозг пытается ответить ей, поэтому она продолжает: — Ты все еще кажешься действительно не в себе. Я не могу не волноваться…

— Лони, клянусь, я в порядке. Тебе не нужно беспокоиться, правда.

— Мэллори…

То, как она смотрит на меня, заставляет меня захотеть довериться ей. Это желание почти непреодолимо. Я так сильно хочу ей рассказать. Мне действительно не помешала бы поддержка подруги, особенно с тех пор, как я узнала, где похоронено то, что можно спасти от семьи Норы и Дженн. Я планирую посетить могилу Бенджамина, но я в страхе, и я знаю, что было бы намного проще, если бы со мной пошёл близкий человек.

У меня вертится на кончике языка спросить ее об этом, но я впиваюсь зубами в нижнюю губу, чтобы она не выскользнула.