– Вы умеете молиться? – спросил ее Кристиан.

Энни кивнула.

– Тогда пора начать. Одно чудо уже произошло – нас не раздавило упавшее дерево. Если Господь услышит вас, то произойдет второе – мы не разобьемся.

Эниана надеялась на то, что рано или поздно лошади устанут и остановятся, что Джером справится с управлением, и карета не налетит на какое-нибудь препятствие. Однако ее надежды не оправдались. Карета неслась, подпрыгивая на ухабах и опасно кренясь на поворотах, ровно до тех пор, пока не врезалась в дерево. При этом карету тряхнуло так, что Энни упала с диванчика и ударилась лбом о колено Кристиана. Карга успела отскочить на безопасное расстояние, и Энни ее не задела.

– Вы как? – участливо спросил Кристиан, наклонившись к ней.

– У вас колени острые, – пожаловалась Энни, потирая лоб.

Кристиан помог ей подняться. Энни осторожно села на диван. Помимо лба, она хорошенько ударилась ногой.

– Мы не разбились, – подвела итоги Энни. – И карета остановилась.

– Я посмотрю что там.

Кристиана чуть не сдуло сильным порывом ветра, струи дождя хлестали по лицу и шее, попадали за шиворот и стекали холодными ручьями по спине.

Поле слева превратилось в болото. Дорога была сплошь усеяна сломанными ветками. Деревья угрожающе раскачивались и стонали, чувствуя свою беспомощность перед бурей.

Ситуация с упряжкой оказалась довольно удручающей. Одна из лошадей при столкновении кареты с деревом порвала постромки и умчалась прочь. Вторая, по словам Джерома, повредила ногу. Сам Джером выглядел измотанным, промокшим до нитки, и еле держался на ногах. Лицо его пересекала красная отметина – хлестнуло веткой упавшего дерева, чудом не выбив глаз. Одной беды ему удалось избежать – рухнувшее дерево не повредило карету и не травмировало лошадей. А от второй не уберег. Карета лишилась колеса и заимела внушительную трещину на боковой стенке. Часть позолоченного декора отвалилась.

– Надо искать помощь, когда буря утихнет, – сипло проговорил Джером и, подумав, добавил: – И молиться, чтобы никакое дерево не раздавило карету.

– Давайте, быстрее внутрь, – поторопил его Кристиан.

Когда они вернулись, оба были мокры. С их одежды и волос потоками стекала вода. На мягком ковре расплылись лужи.

– Вам нужно переодеться, – заявила Энни.

Мужчины переглянулись, и Джером пробормотал:

– Как-то не по-людски это, при женщине.

– Мне выйти?

– Нет, я не то имел в виду, – замялся Джером. – Я посижу так, пока одежда не высохнет. Вы и так сделали доброе дело, позвав меня сюда, – он с благодарностью посмотрел на Кристиана. – На голову не капает и насквозь не продувает. Это уже хорошо.

– Вы заболеете, или хуже того умрете от простуды.

– Она права, – согласился Кристиан, расстегивая пуговицы жюстокора.

– Вы можете не переживать, я смотреть не буду, – Энни подобрала ноги и отвернулась к стене.

Сразу же за ее спиной началась какая-то сумятица. Кристиан попросил Джерома подняться, чтобы можно было достать сухие вещи и одеяла из отсека дивана. В тесной карете переодеться двум мужчинам одновременно было не очень просто. К тому же оказалось, что одежда герцога не подходит Джерому по размеру. Вещи кучера остались в его котомке под козлами и, вероятно, безнадежно вымокли. Поэтому Кристиан не придумал ничего лучше, чем предложить Джерому закутаться в одеяло и подождать, пока его вещи не высохнут. Старик отнекивался как мог, но в конце концов уступил хозяину.

Когда переодевание закончилось, Энни повернулась к ним, и путники стали обсуждать, как им поступить. Решили, что как только погода наладится, Энни и Кристиан пойдут в ближайшее селение и попросят помощи, а кучер останется с лошадью и повозкой.

Буря утихла только на следующее утро.

Энни не выспалась – не столько из-за ветра и шума дождя, сколько из-за храпа Кристиана и непрекращающегося бормотания кучера. Джером искренне верил, что если он перестанет молиться, то какое-нибудь дерево непременно рухнет на них, а то и вовсе ветер опрокинет карету.

Утром Джером сонно пробормотал:

– Благодарю тебя, Господи, за то, что сохранил нам жизнь! – и тут же уснул.

Через какое-то время солнце, светящее в окно, разбудило Кристиана. Он потер затекшую шею и сразу огорошил злую, зевающую Энни тем, что нужно наскоро позавтракать и отправляться в путь. Они поели вяленого мяса, погрызли засохших булочек. Часть еды они взяли с собой, а часть отложили для Джерома. Оставлять Каргу на попечение старика Энни категорически отказалась. Птица могла испугаться, что хозяйка пропала, и улететь. Энни не хотела тащить с собой клетку, а Кристиан сказал, что он и так несет узел с едой и вином. Потому Энни обвязала грудь крест-накрест шалью, чтобы можно было устроить в получившемся кармашке Каргу.

Ворона поначалу сидеть в приготовленном для нее месте не хотела. Как только дверца кареты отворилась, она выпорхнула на улицу и сделала несколько больших кругов в небе. Налетавшись, она нагло опустилась на плечо хозяйки и глазела по сторонам.

Энни подумала, что к тому времени, как они добредут до места, будут мало похожи на господ. Грязь быстро налипла на ее бархатные туфельки, а подол платья запачкался. Ноги намокли. Простудиться, гуляя с мокрыми ногами весь день, как раз плюнуть. Энни осмотрелась – вплоть до горизонта никакого намека на жилье, только бесконечные лес да поле.

Шли они не быстро. Приходилось обходить лужи и обломанные ветром ветки деревьев. Некоторые ветки были настолько громадны, что преграждали путь. Приходилось либо перелазить через них, либо обходить по полю. Чтобы добраться до кареты с помощниками, потребуется расчищать дорогу.

Хорошо хоть погода, набушевавшись вволю вчера, сегодня была добра и ласкова. Пригревало солнце, щебетали птицы. Ветер, будто и не крушил ничего накануне, беззаботно играл волосами Энианы.

За весь день путники присели отдохнуть всего один раз. Расположившись на поваленной ветром сосне, они перекусили и немного посидели на нагретом солнцем стволе.

Только к вечеру они увидели стадо коров, пасущихся на лугу, и спросили у пастушка, долго ли добираться до ближайшего села. Он указал рукой на холм, мол, идите, обогните холм и все увидите сами.

Валясь с ног от усталости, они побрели в указанную сторону и с облегчением увидели за холмом деревню. До красивых домов из красного песчаника, прихотливо расположенных среди зеленого луга, оставалось совсем немного. У Энни открылось второе дыхание, и она зашагала быстрее, подгоняя герцога. Он явно не привык к долгим переходам и еле шевелил ногами.

На дороге им попалась немолодая женщина, она гнала хворостиной коз.

– Доброго вечера, мадам, не подскажете ли, где я могу найти старосту и место для ночлега?

– Доброго вечера. А вы у меня можете остановиться, у меня есть и комната свободная, и готовлю я вкусно, и староста в двух домах от меня живет. А в трактир не ходите. Там хоть и переночевать можно, да дорого, и клопы вас закусают. А кухарка там готовит так, что кошки дохнут. И вино разбавляют. А бывает, что и недопитое гостями в кувшин сливают и снова продают. Ой, козы мои! – спохватилась женщина и, подобрав юбку, побежала за ушедшими далеко вперед козами.

– Где искать-то вас? – окликнул ее Кристиан.

Она оглянулась на бегу и махнула рукой:

– Вон тот двухэтажный дом у колодца. Там кошка на ступеньках. Скажете Олафу, что вас пригласила Сесиль.

Подойдя к дому, Кристиан и Энни высказали друг другу мысль, что женщина выбрала странный ориентир. Колодец находился на равном расстоянии от двух домов одинаковой этажности. Кошки на ступенях ни одного из них не было. Они остановились в замешательстве, решая в какой из них лучше постучаться. Но тут дверь одного из домов отворилась, оттуда вышел седой мужчина в меховой жилетке, а следом за ним выбежала черная кошка и улеглась на пороге.

– Вы господин Олаф? – поздоровавшись, спросил Кристиан.

– Да, это я, – Олаф внимательно посмотрел на герцога.