— Не совсем поняла, — говорю я. — Что значит «до моей мамы»?

Глаза Эдзе округляются. Понимая, что именно он сказал, тот быстро щёлкает пальцами, подзывая официантку.

— Мне пора, — бросает Эдзе.

Достаёт из кармана плаща деньги, причём по количеству и номиналу явно больше, чем нужно. Выходит из-за стола и бегом пускается на выход.

Я — за ним.

— Эдзе, стойте! Что значит «до моей мамы»?

На улице я оказываюсь на мгновение позже ведьмака, но и этого хватает, чтобы Эдзе и след простыл. А мой вопрос так и повисает на пустынной парковке быстро гаснущим эхом.

По возвращению в штаб, мы расходимся по комнатам. Время — почти четыре часа утра. Парни спят, поэтому я заранее раздеваюсь до нижнего белья ещё в коридоре, а когда прохожу в комнату, не включаю свет и передвигаюсь лишь благодаря тусклому лунному свету, льющемуся из не зашторенного окна.

Моё место — матрас рядом со спальным мешком Артура. Я внезапно понимаю, как сильно устала, и всё, на что меня хватает — это рухнуть в подушку лицом. Мне хватит и секунды, чтобы задремать, но я слышу, как кто-то рядом начинает ворочаться, и готовлюсь к вопросам.

— Где ты была? — шёпотом спрашивает Артур.

— Как обычно, искала информацию, — отвечаю я. — Я что-то пропустила?

— Не совсем. — Когда я переворачиваюсь на спину, вижу, что Артур смотрит на меня. В лунном свете его глаза блестят серебром. — Принято решение насчёт Кирилла.

— И?

— Завтра его казнят.

Новость ожидаема, и всё же когда Артур произносит это, я чувствую боль в животе, как от прямого удара.

— Как это произойдёт? — спрашиваю, справившись с эмоциями.

— Как обычно — смертельная инъекция.

По крайней мере, это гуманно. И гораздо лучше, чем картины, которые лезли мне в голову, вроде повешения или сжигания заживо.

— Ты в порядке?

Спальный мешок шелестит, когда Артур достаёт наружу свою руку и, протягивая её в сторону, кладёт ладонь на одну из моих, которые я сложила на животе.

«Порядка больше не существует», — думаю я.

— Ты знаешь, что может связывать маму и Миллуони?

— Миллуони? Того ведьмака, с которым ты заключила сделку, чтобы спасти Нину?

— Ага.

— Понятия не имею.

— Вот и я тоже. Но сегодня он случайно прокололся, дав мне понять, что там что-то есть.

— Интересно, — Артур хмыкает. — Спросим у неё?

— Думаю, если бы это было что-то важное, она бы нам рассказала. Она или… отец.

— А что, если он не знает?

— Чёрт, — протягиваю я, хмыкая. — Об этом я не подумала.

Артур слегка дёргает пальцами, словно набивая какую-то мелодию, а затем убирает руку обратно в спальник.

— Завтра будет трудный день, — говорит Артур. — Хочу, чтобы ты знала, что если тебе понадобится поддержка, необязательно идти к дяде Вале. У тебя есть я.

Упоминание Валентина заставляет меня занервничать. Откуда Артур узнал об этом, если я никому не говорила? Неужели, сам Валентин рассказал? Но как же тайна встречи пациента и врача? Или же, скрыв под покрывалом дружеской беседы всё, о чём мы говорили, он решил, что это и не секрет вовсе?

— Причём тут дядя Валя? — спрашиваю я.

— Видел, как вы с ним вместе выходили из кабинета. Догадаться было не сложно, сопоставив всё происходящее.

— Это не то, о чём ты думаешь, — я начинаю оправдываться, но понимаю, что это не приведёт ни к чему, кроме ещё более нелепых домыслов.

— Я и не думаю. Просто… не забывай обо мне, ладно?

— Ладно, — соглашаюсь я. А затем решаю, что будет правильным добавить ещё кое-что и говорю: — Извини.

— Спокойной ночи, Слав, — произносит Артур, игнорируя мои слова. — И ещё раз с днём рождения.

Я хмурюсь. День рождения. Сорванное мной же застолье сначала превратилось в разборки и поимку преступника, а потом и вовсе кануло в небытие, когда я отправилась к Эдзе за разговором.

Хотела как лучше, но снова сама же всё и испортила.

— Спокойной ночи.

Уже меньше, чем через пять минут, я слышу размеренное сопение со стороны Артура, означающее, что парень снова уснул. Я же чувствую, что, несмотря на усталость, ещё не скоро смогу отключиться. Поэтому привстаю, чтобы достать из кармана брошенной на стул куртки телефон. Сообщений и звонков едва ли больше, чем в обычный будний день. Славу из Дуброва, при всех её очевидных плюсах, мало кто стремится поздравить с днём рождения.

На дисплее мигает лишь одно сообщение. Я открываю его, и имя отправителя, значащееся в самом тексте, так как его номер не сохранён в контактах, не вызывает у меня ничего, кроме удивления.

«Совсем забыл», — пишет Эдзе. Без смайликов, скобок и прочей ерунды, только странные двоеточия в конце предложений. — «У тебя же сегодня праздник. Однако такое чувство, что ты сама об этом не помнишь. Что ж, кто я такой, чтобы учить тебя жизни? А потому — поздравляю».

А ниже, с разницей в две минуты, ещё одно. Пожелание.

«Не делай того, чего не стал бы делать я. Не делай глупостей».

Светло. Слишком. Такого яркого солнца не было даже летом. Каждый его луч отражается от выпавшего за ночь снега и направляет удвоенную силу света прямо мне в лицо. Я щурюсь. Не играет на руку и то, что я буквально стою в пробке среди машин, владельцы которых ещё минут десять назад рассчитывали прибыть на работу вовремя: металл отражает солнце не хуже снега, поэтому всё вокруг для меня — сплошное белое пятно.

Так было всегда, как я помню: стоило только зиме полностью войти в свои права и покрыть мой город белыми осадками, как я превращалась в крота.

Чёртовы чувствительные глаза. Зато теперь я знаю, что и у Славы из Дуброва есть свои слабые места.

— Сумасшедший дом какой-то! — слышу я голос Нины.

Смаргиваю одинокие слёзы и оглядываюсь по сторонам. Нина права. Факторов более чем достаточно, чтобы причислить всё происходящее к подозрительно странному: утро вместо вечера или ночи, настоящая стычка вместо разбоя. Раньше, предпочитая менее людные, но при этом более подверженные разрушению территории, оборотни хоть и представляли опасность, но не были реальной угрозой. Сейчас же они вышли на новый уровень: движение на всей главной дороге города парализовано; водители и пассажиры оказываются вне своих автомобилей, когда их варварски вытаскивают и отшвыривают прочь, как дети поступают с игрушками, с которыми им надоедает играть.

— Смотри! — когда я подхожу к Нине, она хватает меня за локоть и разворачивает в нужную сторону.

Я сразу понимаю, что именно её так заинтересовало. Среди восставших против спокойствия присутствуют и люди. Те самые, о которых говорил Ваня — выбравшие более сильную и перспективную по их мнению сторону в конфликте. Эти люди вооружены незнакомым нам оружием. Мачете, остроконечные палки и бейсбольные биты с шипами — лишь самое очевидное. Остальному я, как не пытаюсь, не могу подобрать и приблизительного названия. Оборотни явно постарались на славу, чтобы обеспечить своих союзников.

— Такое чувство, словно они проснулись раньше положенного и просто решили повеселиться, — цедит Нина сквозь зубы.

— Они никого не трогают, — замечаю я. — То есть, не убивают. Смотри: прежде чем перевернуть очередную тачку, они вытаскивают пассажиров наружу.

В ту же секунду над нашими головами пролетает что-то круглое и острое. Нина дёргает меня вниз, реагируя раньше, и мы вместе приседаем. Не вставая, я оборачиваюсь. Предмет, запущенный в нас, описывает дугу в воздухе и возвращается обратно по тому же маршруту.

— Не совсем и никого, — подмечает Нина, когда мы поднимаемся. — С нас они явно хотят спустить шкуру!

В этом она права. Если с теми, кому просто не повезло утром оказаться именно на этом отрезке дороги, ренегаты хоть и обращаются грубо, но не применяют оружие, однако стоит только кому-то из стражей оказаться рядом, как оно в ход идёт незамедлительно.

У меня пикает нарукавник. Чёрт, кажется, я забыла включить связь. Хорошо, что, несмотря на отсутствие силового поля и любой энергии в штаб, мы всё ещё можем пользоваться вещами, работающими от магии клятвы.