— Мне просто нужно было немного побыть наедине с собой и подумать, — говорю я.

— Ну и как? Помогло?

Я зашла в мертвецки холодное море по колено и ждала момента, пока привыкну к дрожи и зябкости.

Теперь я готова нырнуть в воду с головой.

— Помогло, — киваю я.

— Ну, тогда с возвращением.

Оба, и Ваня, и Даня, выглядят такими радостными, что ко всем прочим моим демонам, которые, по правде говоря, никуда не исчезли, я чувствую ещё и вину за то, что так долго держала дистанцию между нами.

— У нас есть прекрасная возможность наверстать упущенное, — сразу начинаю я. — Потому что у меня разговор. К тебе, Вань.

Ваня демонстрирует мне поднятый в кулаке большой палец. Даня, надув губы, отступает к подоконнику, что-то ворча себе под нос.

— Сразу предупреждаю, немного странный.

— Мой любимый тип разговоров, — ухмыляется Ваня. Он возвращается на диван, присаживается, хлопает по свободному месту рядом с собой. Я сажусь. — Весь во внимании.

— Что ты знаешь о путешествиях во времени?

Ваня приподнимает одну бровь. Я слышу, как Даня удивлённо окает.

— Должен ли я спросить, зачем ты интересуешься?

— Нет.

— Так и думал. Тогда прошу, конкретнее.

— Представь, чисто теоретически, что есть человек, который попал в прошлое, изменил его и затем вернулся обратно в своё время. — Ваня кивает, мол, продолжай. — Так вот, теперь настоящее совершенно другое…

— Ведь даже крохотное влияние на хаотичную систему в одном месте может иметь большие последствия в другом, — вставляет Ваня. Краем глаза замечаю Даню, который слова брата сопровождает жестами, изображающими пустую, по его мнению, болтовню. — Эффект бабочки.

— Да, — подтверждаю я, подавляя смешок от увиденного зрелища. — Так вот, опять же, теоретически, вернулся этот человек домой, а дом — и не дом вовсе, и вообще всё изменилось настолько, что свою жизнь этот человек уже не узнаёт, но плюс ко всему ещё и не помнит. Нет у него никаких воспоминаний.

— Логично, потому что его во время их творения не было, — снова перебивает Ваня.

— Но может ли выйти так, что воспоминаний в голове у него нет, но при этом его тело помнит кое-что, движения какие-то, сигналы… Не знаю, понял ли ты меня.

— Кажется, понял, — Ваня хлопает себя по бёдрам. — И, теоретически, такое возможно, ведь воспоминания построены на эмоциях, которые мы проживаем в этот момент, а знания, в частности, физические, например — представляют из себя мышечный код: в начале изучения ты ещё используешь голову, но если достаточно натренировать себя, всё будет выходить на автомате. — Ваня замолкает, чтобы почесать подбородок. — Ты ведь когда на велосипед садишься, не проговариваешь в голове последовательность: села, левую ногу на педаль, правой оттолкнулась от земли, правую ногу на педаль, кручу левой, кручу правой, кручу левой, кручу правой — нет. Ты просто садишься и едешь.

— А с умственными знаниями такое прокатит?

— Не знаю, — Ваня глядит на меня, прищурившись. — Мыслительный код построен немного иначе. Но ведь это всё теоретически, да?

— Да, — киваю я.

И хотя не все вопросы разрешились, теперь понятно, почему я так легко победила Бена в схватке на ковре.

— Йо! — привлекая к себе внимание, говорит Даня. Теперь он стоит к нам спиной, что-то разглядывая в окне. — Кто-то припарковал свою колымагу на нашей стоянке. — Машет рукой. — Поперёк разметки, — Мы с Ваней покидаем диван и подходим к Дане. Как только оказываемся перед окном, он тычет пальцем в стекло. — Во.

Я сразу понимаю, о какой машине идёт речь. И правда поперёк, занимая аж целых три парковочных места, встала не машина, а целый дом на колёсах.

— Чья, интересно? — спрашивает Ваня.

— Понятия не имею, — отвечает Даня. — Но ему повезло, что Татьяны нет на месте, а иначе она бы ему колёса сняла.

— Это в лучшем случае. Помнишь, что она сделала с администратором ресторана, когда тот по ошибке в день свадьбы вместо светло-голубых скатертей постелил светло-розовые?

— Она ему нос разбила.

— Я бы тоже разбила, — вставляю я. — Светло-голубой — цвет неба, а светло-розовый…

— Почти не отличишь от грязно-белого, — заканчивает за меня Ваня.

Мы следим за водителем трейлера. Некоторое время он не покидает своего автомобиля, а когда всё-таки выходит, мы видим светловолосого крупного мужчину в солнцезащитных очках.

— Я его не знаю, — говорит Даня. — Может, страж в отставке?

— Зачем явился тогда? — спрашивает Ваня.

— Что ты у меня-то спрашиваешь? Я похож на няньку этого здоровенного красавчика?

— Откуда ты знаешь, что он красавчик? Нам отсюда только волосы и очки видны.

— И куртка! Зацени, какая у него крутая куртка!

— Он в штаб идёт, — замечаю я, встревая в их диалог.

Как по сигналу, Даня с Ваней подрываются с места. Я — за ними.

Мы оказываемся на первом этаже точно в момент, когда открывается входная дверь. Даня с Ваней тут же отворачиваются к стене с фотографиями, изображая заинтересованность, я же даже не пытаюсь как-то себя замаскировать: разглядываю незнакомца во все глаза. Он снимает очки, водружает их на голову. Мужчина ещё выше, чем казался. И крупнее. А ещё у него удивительно правильные черты лица и почти чёрные глаза, которые, пока я разглядываю их хозяина, впиваются в меня цепким взглядом.

— Не поможете? — незнакомец обращается ко мне.

По спине бегут мурашки. В голове, словно молния, проскальзывает мысль: где-то я уже его слышала!

— Да? — раньше меня оживляется стоящий рядом Даня.

Но холодные чёрные глаза блондина продолжают смотреть точно на меня:

— Мне нужно найти Дмитрия Романова.

— Четвёртый этаж. Дверь с треугольной резьбой и позолоченной ручкой, — в отличие от брата, присоединившийся Ваня отвечает сухо, без эмоций.

— Спасибо, — кивает мужчина.

Снова мне. Тогда и я решаю вступить в игру, вспомнив о своём преимуществе: ведь я живу в одном доме с Дмитрием и часто становлюсь свидетелем его разговоров с матерью, а потому о его планах проинформирована лучше всех.

— Но Дмитрия сейчас на месте нет, — говорю я, вспоминая вчерашний родительский диалог. — И сегодня уже не будет. Хотите что-то передать?

Пожевав губами и снова смерив меня взглядом, мужчина говорит:

— Ничего не хочу, спасибо. У меня к нему рабочий вопрос, так что дождусь личной встречи.

— Рабочий — это какой? — Данино любопытство преобладает над приличием, и сейчас я ему за это ох как благодарна.

— Это такой, что на время отсутствия Татьяны по назначению Дмитрия я — новый куратор защитников, — отвечает блондин, не меняясь ни в лице, ни в тоне голоса.

Чего совсем не скажешь о нас троих.

Бена я нахожу во внутреннем дворике штаба. Подпирая спиной стену у пожарной лестницы, он глядит на перекидывающих друг другу мяч парней. Пока я подхожу ближе, Бен успевает достать из внутреннего кармана куртки что-то прямоугольное, что я по ошибке сначала принимаю за телефон.

Потом приглядываюсь и в сердцах ухмыляюсь.

— А я всё гадала, как ты справляешься, — произношу, останавливаясь напротив Бена. Выхватываю из его рук сигарету. — Телевизор смотришь? Минздрав предупреждает.

— Минздрав может поцеловать меня в задницу, — ворчит Бен в ответ, выуживая из пачки новую сигарету.

Я тянусь, чтобы конфисковать и эту, но Бен успевает зажать её зубами.

— И давно ты куришь?

— Видимо, да. Когда мы оказались в этом настоящем, у меня в тумбочке уже был вскрытый блок, — Бен поджигает сигарету. Затягивается, прищуриваясь. — Надо бросать, это дело паршивое… Но приставучее до жути. — Выдохнув дым, Бен перехватывает сигарету подушечками пальцев и протягивает мне. — Курнёшь?

— Ещё чего не хватало, — я морщу нос. Затем бью Бена по руке, и остаток сигареты падает ему под ноги. — И ты больше не будешь.

Бен тушит окурок носком кроссовка.

— Если не перестанешь руками махать, я на тебя заявление накатаю с просьбой о судебном запрете на приближение, — говорит он, поднимая на меня взгляд. — Что это сегодня было? Ладно я — до нашего временного путешествия я защитником был уже не первый год. А ты едва перестала быть новенькой… Откуда такая силища?