— Нет, — отвечает Лена, но Ваня её уже не слушает.

Подскакивает, перерывает книги на столе в поисках одной определённой. Когда находит её, открывает на заложенном голубой бархатной закладкой развороте. Любая компания, производящая органайзеры и записные книжки, умерла бы от зависти, если бы им в руки попал обычный блокнот, умело переделанный Ваней в свой личный ежедневник.

— Никаких праздников, — бубнит Ваня, лихорадочно перелистывая страницы.

— Так и есть, дурилка, я же сказала. — Лена быстро выхватывает ежедневник из Ваниных рук. — Просто у нас свидание, только и всего.

— А, — протягивает Ваня. Я жду, затаив дыхание. Три, два, один. И до него наконец доходит: — С-свид-дание? — впервые вижу, чтобы Ваня заикался.

— Да, — смеясь, подтверждает Лена. — Пойдём.

Она суёт ежедневник в тот же карман, из которого чуть раньше вытащила билеты, и протягивает освободившуюся руку Ване. Он хватается за неё, и тогда Лена тянет его за собой в сторону выхода из лаборатории. Я провожаю их взглядом. Напоследок мы с Ваней успеваем кивнуть друг другу.

Он словно говорит мне: «Ты это видела?».

А я отвечаю: «Ага. Поздравляю».

И нисколечко не лукавлю, потому что невероятно рада видеть Ваню таким счастливым.

Больше мне в лаборатории хранителей делать нечего. С небольшой задержкой, я покидаю комнату вслед за ребятами, попутно бросив взгляд на часы на стене. Шиго обещала привести своего отца к двум часам. Осталось десять минут, и я решаю лениво прогуляться до медкорпуса, раз уж всё равно других дел у меня нет. Заодно и обдумаю предстоящую встречу.

Эдзе… Я всё ещё не понимаю, как мне к нему относится. В том, что сделал Христоф, есть и его вина, но, в то же время, если бы не его помощь нам, всё могло обернуться куда печальней. Бен Эдзе не любит. Шиго — не доверяет, несмотря на их родственные связи. Ваня говорит о нём с крохотной толикой восхищения, когда описывает все возможности ковена, которому тот принадлежит. Лукас… просто молчит. Я видела его ещё несколько раз, когда он приходил с Шиго к Саше или когда встречался с Артуром, — (как оказалось, они приятели; Лукас преподаёт в университете, где на заочном отделении учится Артур), — и лишь убедилась в том, что тот нисколечко не изменился, продолжая оставаться самой большой ходячей загадкой.

Надо будет расспросить Артура, как они вообще умудрились подружиться…

Я прохожу через общую комнату миротворцев, где привыкшие к сквозному движению до медкорпуса стражи не обращают на меня внимания, и, преодолевая крошечный коридорчик, оказываюсь в медкорпусе. Как и всегда, тут страшно пахнет лекарствами и септиками, а ещё, что более необычно, из непостоянных пациентов и сотрудников здесь только двое.

И они оба мне знакомы.

— Что случилось? — спрашиваю я удивлённо.

Бен сидит на одной из кушеток. Напротив него, согнувшись, стоит Полина. В одной её руке баночка с лекарством, в другой — вата. Подходя ближе, я вижу, что она обрабатывает ссадины на костяшках пальцев Бена. Рассечённый уголок губ и синяк на лбу уже переливаются цветом лечебной жидкости.

— И тебе привет, — говорит Бен.

Сначала он мне улыбается, потом сразу морщится от боли. Касается кончиком языка пораненного уголка и тут же отплёвывается, когда случайно пробует на вкус жидкость для обработки.

— Кто тебя так разукрасил?

— Эти царапины? — Бен опускает взгляд на свою руку в ладони Полины. — Ерунда. Видела бы ты второго!

— А кто второй?

— Кали, — за Бена отвечает Полина. — Не знаю, какая кошка между ними пробежала, но Марья сказала, они так крепко друг в друга вцепились, что чтобы оттащить их по разным углам, пришлось задействовать не только куратора, но и троих защитников.

Я оглядываюсь по сторонам.

— А где сам Кали?

— Остался в тренировочном зале, туда к нему спустился Даня. В одном помещении их сейчас держать опасно… Андрей! — стонет Полина устало. — Прошу тебя, не дёргайся! Если хоть капля попадёт тебе на одежду, её придётся выкинуть, потому что я это не отстираю!

Бен ёрзает на месте точно ребёнок. Я прохожу чуть дальше, останавливаюсь у Нины. С каждым днём ей становится хуже. Не намного. Не так, чтобы разница была видно невооружённым взглядом. Но я не была у неё предыдущие дни и сейчас с уверенностью могу сказать, что выглядеть она стала болезненнее.

— И всё-таки, — тяжело вздыхая, спрашивает Полина за моей спиной. — Что вы умудрились не поделить? За что ты его?

— Профилактики ради, — отвечает Бен. — Чтобы не зазнавался.

— Мальчишки! — вздыхает Полина.

Я оборачиваюсь на них через плечо. Улыбка задерживается на Полининых губах до самого конца, даже когда она заканчивает с ладонью Бена и запечатлевает лёгкий поцелуй на его костяшках. Это определённо не то, чему мне бы хотелось быть свидетельницей, и Бен, похоже, это понимает: ловя мой взгляд, он с виноватым видом пожимает плечами.

— Ладно, это я отнесу сразу на утилизацию, — Полина взвешивает в руке истраченную на Бена вату. — А то Сергей убьёт меня, если узнает, что я перевела на тебя дорогое средство вместо обычной перекиси. Заодно спущусь к Дане, проверю, как дела у Кали. А ты пока посиди тут, и, прошу тебя, больше ни с кем в драки не ввязывайся, ладно?

— Тут только Слава, — говорит Бен. — Драться с ней будет нечестно.

— Ага, потому что у тебя нет никаких шансов, — заявляю я.

Полина коротко смеётся. Я отворачиваюсь, но краем глаза успеваю заметить ещё один поцелуй, теперь уже в губы. Удержаться от комментария практически невозможно, и я отвлекаю себя тем, что беру с Нининой прикроватной тумбочки забытый одним из миротворцев пакет с раствором для капельницы. Ни название, ни состав мне ни о чём не говорят, и я лишь сминаю пластик в несколько раз, а затем кидаю его в сторону мусорной корзины у кураторского стола. Пластик отскакивает от края корзины и падает на пол.

— Слав? — зовёт Бен.

— Чего тебе?

Сначала я иду за пластиком, чтобы всё-таки довести начатое до конца, лишь затем поворачиваюсь на Бена. И сразу сама всё понимаю.

— Вы, — тяжело, разочарованно и надрывно выдыхает Эдзе. Его взгляд скользит по Бену и останавливается на мне.

Он изменился. Несмотря на то, что Эдзе всё так же черноволос и высок, а глаза всё так же отливают дорогой платиной, сейчас я не дала бы ему меньше сорока пяти. Он постарел как минимум на десять человеческих лет, и я могу лишь догадываться, скольким магическим десятилетиям они могут быть равны.

Рядом с Эдзе стоит Лукас. Чуть позади — Шиго. Она расслаблена, но серьёзна, тогда как её старший брат зажат, до предела сосредоточен и напряжён, словно оголённый нерв.

Эдзе размашистым шагом следует по медкорпусу.

— Напомни, как тебя зовут? — спрашивает он, останавливаясь напротив Бена и тыча в него указательным пальцем.

— Андрей.

— Ну да, — не знаю, зачем Эдзе интересовался этим, если ответ ему явно не был нужен.

Я — следующая на очереди.

— Слава, — напоминаю я, когда Эдзе приближается ко мне вплотную.

— Ну да.

Интонация решает всё. Эдзе произносит то же, что секундой назад сказал Бену, и всё же чётко осознаю — меня он помнит.

— Эдзе, мы… — начинаю я, однако меня перебивают поднятой вверх ладонью:

— Лукас, Шиго, будьте любезны подождать меня за дверью, — сухо бросает Эдзе.

Вопрос в глазах Лукаса вспыхивает и потухает одновременно с тем, как Эдзе оборачивается на детей через плечо и повторяет свою просьбу.

Шиго так просто сдаваться не собирается:

— Зачем это? — требовательно спрашивает она.

— Шиго, — Лукас одёргивает сестру, пытаясь схватить за руку, но та проворно уворачивается. — Не будь ребёнком!

— Кто тут ещё ребёнок, — Шиго внимательно осматривает Эдзе. — Я никуда не пойду. Нина — моя подруга, и я хочу убедиться своими глазами, что ты делаешь всё правильно, а не усугубляешь ситуацию.

— Твоё присутствие во время ритуала будет номером один в моём списке дел, — ядовито отвечает Эдзе. — Но сейчас я не собираюсь ничего проводить, мне просто нужно поговорить с этими двумя. — Эдзе понижает голос. — Пять минут. Не больше.