В дневное время кошмары меня обычно не беспокоят. А значит можно наверстать упущенную энергию и восстановиться. Особенно после сегодняшнего занятия.

Кажется, я так не потела даже во время занятий по физической подготовке. А уж она тут знатная! Профессор Ортимор никому не даёт спуску. Попробуй, что называется, на секундочку остановиться и перевести дыхание, чтобы не отдать душу на месте, и все — пиши пропало! Будешь бегать до тех пор, пока самолично не увидишь очертания тонкой грани между духами и живыми! Правда, когда я успокоилась и подумала, что все правильно. Так и надо. Ведь бег пригодится во время встреч с нежитью. Как говорится — всегда сможешь распрощаться, удрав, сверкая пятками. Но не тут-то было! Оказывается все совсем иначе: умение быстро бегать — помогает скорее нагнать убежавшую нечисть, а не сделать ноги от предполагаемого задания.

Вот она — истина академии отпетых некромантов!

— О, похоже я не вовремя… — вдруг слышу въевшийся в мысли голос, закрывая дверь в ванную комнату.

И все, что происходит дальше больше напоминает театральную постановку…

Я резко оборачиваюсь. Замечаю упыря, стоящего возле моей кровати. Мои глаза округляются от ужаса, желая укатиться под кровать, чтобы не видеть выражение его лица. От неожиданности я делаю шаг вперёд, но тут же запинаюсь о чертов ковёр, до которого у меня так и не дошли руки.

Мне удаётся удержать равновесие и позорно не рухнуть на пол, расстелившись перед ним на коленях. А вот моему полотенцу, увы, это не удаётся.

Под нашими заинтересованными, оцепеневшими взглядами оно медленно, словно издеваясь, сползает вниз и окончательно теряется в складках ковра.

— Вот, дьявол, отвернись! — прикрывшись руками, тут же кричу я, чувствуя ужасный стыд, который сейчас может затмить лишь злость.

Упырь тут же приходит в себя и, моргнув, резко крутится на пятках, отвернувшись к стене.

— Что ты вообще здесь забыл?!

Спешно подхватываю никчемный кусок тряпки и обратно запахиваю его на груди, стянув со стула ещё и лёгкий, домашний халат.

— Просто ты так быстро ушла, что я толком не успел сказать тебе спасибо…

Он не спеша, с немыслимой осторожностью, сквозящей в движениях, оборачивается назад. А, когда наши взгляды сталкиваются, я готова провалиться сквозь землю.

Почему он так сморит?!

Почему его глаза кажутся сейчас такими завораживающими, словно в их глубине притаилась стая светлячков. И из-за этого мое сердце не может спокойно усидеть на месте?!

Мы одновременно сглатываем, а затем, собравшись с мыслями, я наконец произношу:

— Сказал. Теперь будь добр…

— Катись в бездну, — насмешливо кивнув, произносит он. — Знаю. Знаю.

Мы едва встречаемся взглядами. И я не могу контролировать уголки своих губ, которые так и норовят подняться вверх. Приходиться прикусить щеку изнутри, чтобы лишний раз не давать этому парню обрести власть надо мной.

Порой его манера поведения, эта улыбка, взгляд, дурацкие подколки и внешность — играют дурные шутки с девушками. Уж об этом я наслышана.

Не дождётся!

— Ты забыл где дверь? — хмуро выдаю я, заметив, что он по-прежнему стоит на месте.

— Возможно, — с идиотской улыбкой на губах произносит он, а затем делает шаг вперёд.

Я невольно отступаю назад, тут же указав рукой на дверь и добавив:

— Выход там, Вэйсс.

Но вместо того, чтобы скоротечно свалить, он снова делает шаг вперёд. Только вот — мне больше некуда отступать. Ведь позади меня стена.

Он шагает прямо на меня. Его глаза полыхают дьявольской усмешкой. А стоит ему приблизиться к моему лицу, едва склонившись вперёд, оставляя руки позади, я вздергиваю подбородок, удерживая серьёзное выражение лица, которое кричит: «Выметайся — не то пожалеешь!»

Но вместо того, чтобы отступить, перестав напирать на меня, он с нескрываемым, местами садистским наслаждением произносит:

— Никогда не видел тебя смущенной. Однако должен признать — зрелище впечатляющее…

— Да ты… Ты…

Прежде чем я хватаю вазу, чтобы метнуть в него, он издаёт смешок и тут же отстраняется, за мгновение оказавшись за дверью.

Я растеряно замираю на месте.

Вот так и помогай людям!

— Упырь недоделанный!

Взгляд тут же переходит на вазу, зажатую в моей руке, и я выдыхаю.

Жалко.

Рассержено ставлю её на место, а затем следую в сторону шкафа, чтобы поскорее одеться.

Навязчивые мысли лезут в голову, пока я привожу себя в порядок. Однако стоит мельком взглянуть на календарь и мысли о душах, отчаянно молящих о помощи, снова затмевают собой все другие. Кажется, вытеснить их из моей головы просто невозможно.

Что же делать?

Я задаюсь этим вопросом последние пару дней.

Никаких вестей.

Никаких подвижек.

Ничего, что могло бы успокоить мое сердце.

Я вновь и вновь прокручиваю в памяти тот вечер. И каждый раз чувствую себя виноватой.

Да что ж это такое?!

Кто вообще придумал такую штуку, как «совесть?!»

Сжав руки в кулаки, я наконец принимаю решение.

Что я там обещала ректору?

Не лезть в это? Ну так фактически я и не нарушаю данное мной слово. Ведь на тот момент я уже была целиком и полностью в это ввязана!

Пора наконец взяться за дело и сделать то — ради чего мы здесь столько учимся.

Пора явить дар и помочь душам обрести им их законный посмертный покой!

— Скиффи, выходи! Ты мне очень нужен.

Какое-то время вокруг нет ни единой души. Но затем я замечаю эту маленькую вредину, что все это время сидела рядом.

Братство Падших — не просто сборище некромантов. Они все тёмные. А значит обладают куда бóльшей силой, не говоря о том, что человечность в них просто отсутствует, оставив просторы для злодейских фантазий.

Что ж, это тоже может сыграть нам на руку. Однако, как там было: прежде чем идти в бой — изучи соперника.

— Идём, поможешь мне с поиском информации.

Он хлопает глазками, словно спрашивает: «Ты уверена, что оно тебе надо?» На что я едва слышно хмыкаю и произношу, склонившись к нему и мягко щёлкнув по носу:

— Я некромант. Это моя работа.

И неважно, что будущая, ведь я неквалифицированный специалист. Кому нужны эти детали? Опустим их и за работу!

У нас ещё есть пару дней, чтобы придумать какой-никакой, но план по поимке этих прислужников хаоса!

Миссия по поимке преступников

Накидываю капюшон на голову, скрывая бóльшую часть лица. А затем перевожу взгляд на Скифии.

— Ты остаёшься здесь.

Мой взгляд безапелляционно твердит о том, что это не просьба, а самый настоящий приказ. Но стоит сойти с места, как этот негодник следует за мной.

Я замираю. И это маленькое исчадие ада делает тоже самое.

— Да ты издеваешься?! Сколько можно упрямиться?

На то, чтобы собраться и как следует убедиться в том, что сегодня ректор отсутсвует в академии (неужто наладил личную жизнь? — поговаривают, что он встречается с какой-то знатной аристократкой) у меня ушло не более чем пол часа. Этого же упрямца я уговариваю уже как минимум пятьдесят минут. А ведь время значительно поджимает!

Сегодня тот самый, особенный день.

Зимнее солнцестояние…

Декабрь наконец вступил в силу. Хотя улицы по-прежнему укрыты лишь сухими, вялыми листьями. Ни намёка на снег — лишь на деревьях, да на дорожках изредка появляются льдистые корочки, а ветер становится пронзительнее и холоднее.

Люди переживают. Обычно уже в конце ноября выпадает первый снег. Иногда даже раньше, поскольку зима в Ольсфорде куда прихотливее чем весна. Однако в этом году все совсем иначе… Словно что-то сдерживает природу и не даёт ей в полной мере раскрыться. Это тревожит народ. А потому все только и твердят — не к добру, не к добру. Как будто бы зла нам и без того недостаточно!

— В последний раз повторяю: ты остаёшься здесь. Это слишком опасно. Понятно?

Он хмурится, угрюмо посмотрев на меня. Затем расправляет крылья и исчезает в направление ванной комнаты. Наверное, снова заберётся в импровизированный пруд и начнёт плескаться там мне назло.