Угу. Сила, которой я не владею!

Все заканчивается в тот самый момент, когда пламя неожиданно гаснет, оставив лишь грязные, чёрные разводы и кучу пепла, заставляя нас смолкнуть и прекратить споры, после недолгого молчания.

Прямо над нами раздаётся знакомый голос:

— Этот стол был изготовлен более века назад одним из основателей академии, как символ начала скорой подготовки будущих некромантов для борьбы с нежитью. Но, что я вижу? Россыпь пепла и затухающие угольки, некогда именуемые деревом.

Это полный…ждец!

Нам конец!

В помещение устанавливается гробовая тишина. Мне кажется я задерживаю дыхание из страха лишний раз пошевелиться и попасть в поле зрения этого мужчины. Не говоря о том, чтобы просто обернуться и взглянуть в его пугающие глаза.

И знаете… остальные похоже того же мнения. Ведь мы все пятеро, за исключением Фидж, которая усердно делает вид, что не при делах, до сих пор смотрим на остатки стола, повёрнутые к мужчине спиной. Однако, когда он произносит: «Глаза на меня» — иных вариантов не остаётся.

Словно кучка перепуганных ликантропов, мы медленно оборачиваемся назад.

Вид профессора весьма и весьма пугающий. Его строгий, чрезмерно спокойный взгляд и сложённые руки за спину — пугают больше, нежели, если бы он кричал и грозился выгнать нас восвояси.

— Я задаю вопрос, а вы все дружно мне отвечаете на него.

Кивок.

Ещё один.

А затем ещё парочка.

Из уст мужчины вылетает лишь одно слово:

— Кто?

И все до единого указывают на нас с упырем. За исключением Сайви. Она, по-моему, вообще находится в прострации. Кажется, ее в первый раз застукали с поличным на месте преступления. Если, кончено, в её жизни вообще когда-либо такое происходило.

Так или иначе, вот, что значит — стихийное бедствие!

Команда «мечты»!

Не иначе!

Мужчина кивает каким-то собственным мыслям, которые лишний раз настораживают. А затем переводит взгляд на Сайви, Кидмана, Фидж и педанта.

— Вы четверо — уберитесь здесь. Чтобы к моему приходу аудитория снова сияла, как и прежде. Мисс Эванс вам в этом поможет, выдав все самое необходимое.

— А вы двое — следуйте за мной.

Перечить мужчина никто не осмеливается, не желая потерять место в одной из лучших академий. Однако прежде чем уйти я замечаю лицо Хинары Фидж. Оно поистине ошеломлено.

Похоже для кого-то случившееся — тоже из разряда чего-то немыслимого.

Однако…

Сейчас стоит переживать о собственной шкуре!

Что теперь с нами будет!?

Неприкаянная душа

Все то время, что мы следуем за ректором, стараясь лишний раз не отставать от его широкого шага, я думаю о том, как мне хорошо жилось в Вильмосе. И пускай я жила в пансионе, а домой приезжала лишь на каникулы — там все было просто, понятно и…обыденно.

По крайне мере мне не приходилось думать о том, что случайным образом свернув не туда — есть все шансы наткнуться на ходячий скелет. Или же задержавшись на кладбище дольше положенного — с бóльшей вероятностью стать хранилищем чёрных душ — тех, кто без ограничений легко может овладеть телом и, как правило, самим человеком.

Ну подумаешь ты категорически против.

«Мертвецам плевать. Им больше не о чем заботиться» — как-то раз выдала моя бабуля. Та самая, которая оказалась некромантом. Помню я тогда ещё задумалась — почему она так много знает о загробной жизни и её обитателях. И вот она — правда жизни.

Вэйсс то и дело кидает в меня хмурые взгляды. Некоторые из них открыто кричат мне: «Все из-за тебя, исчадие ада!», а другие откровенно потешаются, когда этот парень переключает мысленный ручник и становится глыбой льда, которой все ни по чем.

Однако, сохраняя видимое спокойствие, я продолжаю тихо ступать по мозаичным плитам, а затем и ступеням. Спускаюсь вниз и удерживаю при этом идеальную осанку. Сама леди Годэнбэр позавидовала бы мне. Жаль только, что вспоминаю я о ней лишь в тех случаях, когда накосячу и чувствую себя после, мягко говоря, виноватой, местами даже уязвлённой.

Молчание мужчины изрядно пугает. Снова. Ведь оно заставляет мысленно придумывать самые страшные кары. И вообще я заметила одну странную вещь — он немногословен. Даже, когда пришёл в наш дом, его речь была сдержанной и довольно-таки краткой. Так сказать, все по существу. Хотя может быть это и нормально, если учесть — кто он и — что делает.

Наверное, управлять подобным местом и постоянно следить за адептами, чтобы не дай Боги никто не отбросил плащики раньше времени — та ещё работенка. И знаете — я совершенно не завидую. Будь я на его месте, то вообще сократила бы бóльшую часть адептов. Например, таких, как я и Вэйсс. Правда…чш-ш-ш. Это признание только между нами. В конце то концов, даже люди с ужаснейшими характерами и вечно влипающие в неприятности — имеют вторые шансы.

Никто не идеален. И именно в этом кроется наша уникальность.

Чем больше мы плутаем по узким проходам, то и дело огибая колонны, тем больше я понимаю конечную точку нашего направления. И, словно в подтверждение моих мыслей, Вэйсс тут же произносит едва различимым шепотом:

— Мы идём в библиотеку?

— Ва-а-у. Ты знаешь где это место?

Он корчит недовольную мину. На что я показываю ему неприличный жест. Однако прежде чем он успевает ответить (ну или придушить, так сказать, пока нет свидетелей, а ректор слишком увлечён ходьбой), мы едва не врезаемся в резко остановившегося мужчину.

Одновременно выглядываем — с двух сторон, как только что родившиеся, но до ужаса любопытные утята. А затем переглядываемся.

Мы и правда стоим у массивных дверей библиотеки. Наверное, в этом зáмке именно они являются самыми прочными и тяжелыми стенами. Думаю, на случай восстания зомби — здесь можно было бы осесть этак на…пару столетий. Ну, образно говоря…

Оказавшись внутри, я поправляю хвост, пряди из которого торчат в разные стороны, как гненовье гнездо, в котором концепция дизайна состоит в том, чтобы как можно больше вытащить различных веточек наружу. Этакий охранный забор, где все наперекосяк и торчит из стороны в сторону.

В общем, зрелище не для перфекционистов. Увидь они это — и обморок обеспечен.

— Госпожа Шидман. — В оглушительной тишине местного хранилища знаний, голос ректора, как гром среди ясного неба.

Я вздрагиваю, но под насмешливым взглядом упыря вздергиваю подбородок, задрав свой маленький носик. Правда шея тут же затекает, и я снова горблюсь.

Не быть мне второй принцессой Ордании.

Госпожа Шидман выходит из-за дальних стеллажей с какой-то книгой в руках. И через пару минут оказывается возле нас.

— О, господин ректор! Чем могу помочь? Подобрать литературу для вас? Или… А кто это там с вами? — Она оглядывается на нас, ведь мы по-прежнему стоим за мужчиной, как два нашкодивших ребёнка. — Кассандра?

М-да-а-а… Она самая.

Меня тут уже знают. И довольно-таки неплохо. Ведь я не раз засиживалась допоздна. Так, что мисс Шидман приходилось напоминать мне о времени или ждать, пока я окончательно не доделаю то, что начала.

Иногда мы даже пили чай с мальийскими пирожными, которые присылает госпоже Шидман её сын, работающий в одной из лучших кондитерской лавок Ольсфорда.

Вот теперь я чувствую жгучий стыд.

Боги, да за что-о-о?..

— Добрый день, госпожа Шидман. То есть…вечер, — сжавшись в однообразный комок, говорю я, стараясь лишний раз не смотреть на неё.

Упырь, стоящий рядом, беззвучно посмеивается. Или сдавлено мычит. Иногда его сложно понять. Но так или иначе он определённо потешается надо мной! Даже страшно представить, что он делает со мной в своих мечтах, если так бессовестно издевается наяву!

Рослый гаденыш!

— Вижу с мисс Роуз вы знакомы.

— Ну почему же только с мисс Роуз? С мистером Вэйссом тоже, — неожиданно произносит эта женщина в возрасте, хотя выглядит получше некоторых адепток в свои двадцать — чудо генетика, не иначе (хотя вариант с магическими порошками я тоже рассматривала). Но сейчас не об этом.