— Что ты думаешь, Ру? — спросила я.

— Используй имена из наших паспортов, и мы будем твоими телохранителями. — Он был так же серьезен, как и его сестра.

— Это так неудобно для вас двоих быть телохранителями? — Спросил Мика.

— Если вы позволите нам быть частью вашей группы, и мы не будем явно охранять вас, тогда если на нас нападут, то просто увидят, что мы не высокие, молодые и, возможно, неопытные. Это даст нам преимущество в несколько минут, пока они недооценивают нас с Ру.

— Таким образом, все «давайте притворимся докторами» не было просто раздражающим и неприятным? — сказала я.

— Мы не притворялись про доктора — сказала она.

— Что ты имеешь в виду?

— В одном городе мы были очень долго — сказала Родина.

— У нас обоих есть несколько академических степеней — добавил Ру.

— В самом деле?

Они оба кивнули.

— Это действительно история и литература? — спросила я.

Они снова кивнули.

— Ты действительно была куратором древностей?

— Да.

— В каком музее? — Спросил Мика.

— Коллекция совета вампиров.

Мы все посмотрели на Родину.

— Я не знала, что у них есть музей — сказала я.

— Не формально, но вампиры собирают вещи. Мы храним сувениры, чтобы напоминать нам о жизни, которую мы имели или могли иметь, или даже сувениры, как это делают современные серийные убийцы.

— Ты сказала мы, но ты не вампир, — сказал Бернардо.

Она дала ему полный вес этих черных глаз. — Не так, как ты имеешь в виду, но и Анита тоже.

— Она человек, и ты тоже.

— Ты — маршал, которого другие офицеры назвали голодом или жаждой. — Это был не совсем вопрос, но он ответил кивком.

— И ты действительно веришь, что Анита, которую маршалы назвали Войной, является человеком?

— Да — сказал он.

— Полностью человек? — Родина задала вопрос, повышая голос.

— Я не совсем уверен, что это значит, — сказал Бернардо.

Она улыбнулась, и на ее лице, наконец, появилось то дразнящее, почти жестокое выражение, которое было для нее обычным.

— Это либо дипломатический ответ, либо ты и вправду не знаешь.

— Он пахнет правдой — сказал Ру.

Они посмотрели на меня одновременно, и это была нервная привычка, от которой я их почти отучила, этим они меня нервировали и беспокоили, и мне это не нравилось. Но иногда они ничего не могли с собой поделать — привычка была слишком укоренившейся.

— Приносим извинения за неудобства — сказала Родина.

— Но мы должны найти свое место среди вас — сказал Ру, заканчивая мысль своей сестры.

Я посмотрела на них двоих. — Думаю, ваша жизнь сильно изменилась, когда вы переехали к нам в Америку.

— Если ты хочешь, чтобы мы вели себя так же, как Никки и Брэм, то когда на нас нападут, и попытаются первыми вывести нас четверых из строя — сказала Родина.

— Но если ты позволишь нам замаскироваться, — сказал Ру, — то некоторое время на нас не обратят внимание и мы сможем спасти вас троих.

— Вы близнецы, не так ли? — сказал Бернардо.

Они повернулись к нему в унисон, как будто ими управлял один разум.

— Нет, мы не близнецы — сказал Ру.

— До Ирландии мы были тройняшками — сказала Родина.

— У нас был брат, — сказал Ру.

— Что случилось с твоим братом? — спросил Бернардо.

— Он умер — ответила Родина.

— Он пожертвовал собой, чтобы спасти Аниту — сказал Ру.

— Ему выстрелили в грудь из дробовика — сказала я.

— Родриго спас Аниту и меня — сказал Натаниэль.

Бернардо посмотрел на него, на меня, а затем на то, что осталось от тройни. — Итак, вы потеряли своего брата, своего третьего.

Они кивнули.

— Это тяжело.

— Да — сказала Родина.

— Мы скучаем по нему — сказал Ру, а потом посмотрел на меня. — Мне жаль, что тебе плохо, Анита, но горе от смерти Роуэн снижает мою способность чувствовать твою боль.

Я почти спросила, кто такой Роуэн, но Родина сказала: — Розмари, Роуэн и Рут Эрвин были нашими именами.

Они не хотели использовать настоящее имя Родриго так же, как и свои. Он был мертв, и они все еще хотели помочь ему скрыть свою личность. Это был уровень маскировки, который я никогда не пойму, но мне и не нужно было его понимать.

— Нам понадобится прикрытие, которое имеет больше смысла, чем то, что вы рассказали Бернардо в аэропорту — сказала я.

Родина улыбнулась мне, и Ру повторил ее улыбку.

— Спасибо, наша королева.

— Не называйте меня так в этой поездке. Вся маскировка полетит к черту.

— Как пожелает наша королева, — сказал Ру. На секунду я подумала, что он шутит, но только на секунду.

Внедорожник выглядел большим, пока мы все не попытались в него уместиться. Никки ехал рядом с водителем, потому что его плечи были слишком широкие для нас вместе с ним на заднем сиденье, хотя, если подумать, мы были в среднем ряду сидений, поскольку нам пришлось раскладывать два дополнительных места прямо перед багажником. Разве они не были задним сиденьем? Родина и Натаниэль теснились на них. Мика был зажат между мной и Ру. Брэму, каким то образом удалось сложить свои шесть футов между мной и дверью. Каждый был в паре с телохранителем и на случай нападения мы были прикрыты.

Бернардо выехал с парковки, и как только мы свернули на небольшую дорогу, стало видно океан, сияющий и расстилающийся до горизонта. Я видела океан на западном побережье, вверх и вниз по восточному побережью и в Ирландии, но я никогда не видела такого синего океана. Это был аквамариновый, бирюзовый, как бледный сапфир, как будто Бог измельчил драгоценности и превратил их в воду.

— Ух ты, — сказала я, — я никогда раньше не видела такой цвет воды.

— Вода станет еще красивее, как только мы приблизимся к Мидл Кей — сказал Бернардо. Он повернул налево, и я наблюдала за сияющей водой, усеянной парусниками и моторными лодками, хотя некоторые из них выглядели достаточно большими, чтобы их можно было назвать чем-то другим. Насколько большой должна быть лодка, чтобы называться кораблем??

Я откинулась назад в изгибе руки Мики и посмотрела на мой первый в жизни Карибский синий океан, вдруг осознав, что мы действительно были в отпуске. Немного проехав, мы снова свернули налево на Заморское шоссе, маршрут США 1.

— Это единственное шоссе в Ключах — сказал Бернардо.

— Должно быть, трудно заблудиться — сказала я. Небольшие деревья росли вдоль шоссе, но, даже не видя океана, нельзя было принять это место за Средний Запад или за любое другое побережье. Я не знала, что за деревья росли вдоль дороги, но они были настолько уникальны, что казались чужими, как будто мы были уже не в Америке. Деревья исчезли, и теперь с обеих сторон нас окружал океан, но с одной стороны он был бледно-бирюзово-зеленого цвета, а с другой стороны дороги, как будто вода была полосатой: бледно-бирюзовый, а затем так много оттенков синего: небесно-голубого, королевского синего, кобальтового и, наконец, темно-синего, который был почти черным. Темно-синий напомнил мне глаза Жан-Клода, и мне стало грустно, что его здесь нет.

— Темно-синий цвет похож на глаза Жан-Клода — сказал Натаниэль позади нас.

Я повернулась, чтобы увидеть его, и сказала: — Я подумала о том же.

— Даже если бы он был с нами, он бы все равно не увидел, как выглядит океан — сказал Мика.

Я обернулась, прижатая так близко к нему, что мне пришлось откинуть голову назад, чтобы посмотреть в его лицо.

— Что ты имеешь в виду?

— Солнечный свет — сказал он. — Ночью не видно всей красоты.

— Ооо, — сказала я, — я знала это. Я имею в виду, что знаю, но…

— Но ты все равно забыла — сказал он, обнимая меня одной рукой за плечи и нежно целуя в щеку.

Бернардо сказал: — Ты забыла, что Жан-Клод вампир?

— Не то чтобы — сказала я. Казалось ужасно грустным, что Жан-Клод никогда не увидит, как океан раскинулся по обе стороны от шоссе в оттенках синего и зеленого, сияющий на солнце.