Так и полз через всю гостиную перебирая коленями. Было тяжело дышать, что-то давило сверху, воздуха не хватало. Главное, чтобы кто-нибудь мне сейчас помог – одна только мысль. Перед дверью в кухню я замер, покачиваясь, подставив под голову руки. Такая слабость обуяла, я даже не мог протянуть ладонь и толкнуть дверное полотно от себя.

– Ты либо мудак, либо у тебя хватит сил, – я не стал себя жалеть. Ни к чему. Но дрожь в коленях говорила совсем о другом.

Что происходит в такие мгновения – отчетливая картинка всплыла в памяти. Тот самый бар, и мои парни за столом.

– Один за всех! И все за одного! – звон бокалов и громкий смех, в котором потонуло все вокруг. Эрл, Хем, Хайер, где сейчас хотя бы один из вас? Иуды72, тот хотя бы был один, а вы что, все заодно?

Я так бы и свалился перед дверью, задыхаясь в неожиданном приступе, если бы она не открылась. Меня ослепило светом люстры. Клянусь, в этот момент я абсолютно был уверен, что тот прожектор с концерта все-таки настиг меня.

На пороге стоял Лайонел. Старый бродяга! Лайонел Шорт собственной персоной. Как же он любит появляться в самый неожиданный момент! Впрочем, мне ли сейчас разбираться в подробностях?

– Ты как? – он в секунду оказался рядом.

А я даже не мог произнести ни слова. Меня штормило, било в ознобе, щелкало в голове кузнечиками и трясло в приступе паники. Я открывал рот, чтобы вдохнуть, и сказать, что все хорошо. Но не получалось. Скорее, все было плохо.

Он хлестал меня по щекам, а я смотрел на него ошалелыми глазами. Единственное, что привело меня в чувство – стакан воды, который он выплеснул мне в лицо. Капли падали на пол, подо мной натекла большая лужа. Но хотя бы это меня вернуло во вменяемое состояние. Скорая помощь бывает разная.

– Спасибо! – я отдышался.

– Еще ни разу не видел тебя таким, – Шорт держал в руках пустой стакан, не зная куда его деть.

– Повезло, – я вытер холодные капли и скинул мокрый халат. – Надеюсь, первый и последний раз.

Он помог мне встать и усадил на высокий барный стул за кухонным островом73. Сердце билось в ритме загнанного зайца. Еще не хватало отсюда сверзиться.

– Тебе не предлагаю, – он отвинтил крышку с бутылки Jack Daniel’s и плеснул в бокал коричневой жидкости.

– Почему? Может, и мне поможет?

– Может, поможет? – он передразнил меня. – Ты и в жизни разговариваешь стихами? Или пишешь новую песню?

Я протянул ему пустой стакан с огранками по бокам, который нашел на столе.

– Заткнись уже и налей, – сказал я уверенно. – Ты мне не мама, ты – мой продюсер.

– Тоже хорошие слова. Запиши, используешь для своей биографии. – Лайонел, запнувшись на мгновение, и все еще пристально рассматривая меня, опрокинул бутылку, – твоя смерть будет на моей совести. И эти слова тоже запиши. Фанаты хотя бы будут знать, что я отговаривал тебя. Включи телефон на запись, я не хочу, чтобы меня привлекли к уголовному делу, как Конрада Мюррея74. Ты сам, все сам…

– Заткнись, – я оборвал его, – тебе-то что переживать? Тем больше денег у тебя будет, – и опустошил стакан один глотком. – Ты ведь не идиот. Понимаешь, о чем я.

Конечно, мистер Шорт не из тех, кто не понимает намеков. Прощелыга, что с него взять. Но умный бобер! Впрочем, и эта крамольная мысль никак не могла уложиться в его мозгах. Он облокотился локтями на стол.

– Дурак ты, – Лайонел посмотрел на меня. – Ты тоже видел новости?

Я кивнул.

– Продажи билетов подскочили на миллионы процентов! – кто о чем, а вшивый о бане, – все раскуплено, sold out75, мальчик мой! – его глаза горели, и даже неважно, что еще пять минут назад он видел мой почти труп. – У нас вся жизнь впереди! Вообще у меня родилась идея – давай сделаем падающий прожектор частью шоу. Многим понравилось!

Я поднял взгляд.

– Сомневаюсь, Шорт, – я взял бутылку и махнул себе виски. – Особенно, тем, кто, кто умер.

– Им уже ничем не поможешь, – он махнул рукой, – помянем, – и залпом опрокинул бокал. Я последовал его примеру. Виски обжигало горло, но, свалившись в пищевод, отдалось приятным теплом. Лайонел, не моргая смотрел на меня. – Компания пошла навстречу и готова выплатить по миллиону долларов семьям погибших. А об этом в новостях скажешь ты. Издержки производства, что поделать. Не думаю, что такой поступок опустошит наши счета. Тем более, это их деньги…

– Все лучше, чем похоронная колонка в New York Times, – я усмехнулся, поймав себя на мысли, что он загоняет меня в ловушку. Мне бы стоило отказать, но картинка схлопнулась, обернувшись положительной стороной. Лучше уж так, чем совсем никак.

– Лучше, да! – мне показалось, что между нами пробежала искра.

– Ты для них та самая золотая рыбка, или джинн, что исполняет желания. Золотое руно76, если хочешь.

– Ну, если ты так считаешь… – мне нечего было ответить.

– Тогда договорились! – он протянул руку, и я хлопнул по ней пятерней.

– Да, договорились.

– И еще… – его улыбка вдруг исчезла. Он стал серьезен, губы вытянулись в тонкую нить. – Извини, что сегодня. После всего, – он развел руками. Долгая тишина упала между нами.

– Ну… Что еще? – я смотрел на него.

Лайонел плеснул себе в стакан еще виски и молча выпил. Я смотрел на него не моргая.

– Что? Что? – я почти кричал. – Ну что же, твою мать!

– Герберт умер, – после долгой паузы произнес он.

В ушах опять зазвенело. Жизнь резко дала резкий крен, будто я дернул ручник, летя по шоссе на скорости двести миль в час. Что, слишком резко? Окей, тогда все по порядку.

Славный Герберт Уэлш, фронтмен группы «Парк Динозавров», из той странной когорты друзей, что, вроде и близок, но встречи с ним были столь редки, и к постоянному кругу общения он относился слишком посредственно.

Мы познакомились на одном из концертов, кажется, в Фениксе, где по досадной ошибке организаторов, или по счастливому стечению обстоятельств (тут уж как посмотреть) оказались одновременно. Как подобает в таких случаях, знакомство началось с перебранки, кто будет выступать, а кто быстро соберет свои монатки и отправится домой. И даже перед самым выходом на сцену мы все еще не могли прийти к правильному решению. Мы же рокеры, а не рэперы, которые при любом удачном случае достают револьвер. Наша стратегия – слова, а не пули.

Герберт с парнями оказались крепкими орешками и не собирались давать заднюю даже при виде Эрла, который мог бы всех хлопнуть как мух, особо ничего не заметив.

– Иисусик! – я вышел на передний план. Ох, как меня раздражала внешность Герберта – волосы в завитушках, усы, борода. Да и рост под два метра – я смотрел на него снизу-вверх. – Давно бигуди-то забыл снять?

Герберт ничего не сказал, просто молча натянул темные очки на глаза.

– Что, софиты мешают? – я позволил себе вольность, хотя понимал, что тот уже готов накинуть мне хук с правой, а потом, если удержусь на ногах, еще и с левой руки. Но все-таки негласный закон не бить музыкантов по лицу его сдерживал.

– А тебе никогда не говорили, какое ты говно? – его голос заполнил гримерку.

– Не говорили. Ни разу, – я оскалился. – Гуано77 или так, из-под дворовой собачки?

Хайер тонко хихикнул. Я обернулся, зло прищурившись. Тот, заткнув рот, и, проведя пальцами по губам, словно закрыв молнию, махнул рукой, дескать продолжайте. Через мгновение я вернулся к словесному спаррингу. Как же неприятен был мне тип, возвышающийся надо мной!

– Так вот, – Герберт почесал бороду, – ты как раз самое настоящее, человеческое. Ты – человек-говно! – он поставил восклицательный знак. Ржач парней из «Парка динозавров» заполнил закулисье.