Он собирается снова захлопнуть дверь, но Грифон впечатывает его тело в дверную раму, заставая Атласа врасплох, когда он протискивается внутрь. — Она не отвечает передо мной, но и ты не можешь говорить за нее. Она сходит с ума, и я не думаю, что кто-то из нас хочет повторения прошлой ночи. Что случилось, чтобы мы могли разобраться с этим до того, как случится еще одно безумие?

Господи.

Конечно, он не хочет этого, никто из них не хочет, он также был тем парнем, который смеялся в последний раз, когда мои узы проявили к нему настоящий интерес, и, о Боже, может ли земля просто разверзнуться и поглотить меня целиком, пожалуйста? Я практически напала на двух своих Связных прошлой ночью только для того, чтобы их кожа была на моей.

Почему Атлас или Гейб просто не помогли мне? Почему Норту пришлось лгать мне и позволить моим узам еще больше привязаться к нему? Для них все просто: они просто хотят получить от меня свою силу, и им не придется жить с последствиями того, что они Привязанные.

Им не придется становиться монстром, которым, как все знают, я стану.

Я делаю вдох, а затем еще один, потому что, черт возьми, я не позволю себе впасть в еще одно безумие, и чтобы эти люди успокоивали меня. Я не могу допустить, чтобы они относились ко мне так, будто им не все равно.

Я не могу допустить, чтобы они притворялись, что я им нужна не только как завершение связи.

— Я в порядке. У меня все под контролем, — прохрипела я, мой голос стал хриплым от того, что я пытаюсь держать все в себе.

Атлас смотрит на меня через плечо, и решимость в моих глазах заставляет его кивнуть мне, но его плечи все еще напряжены от злости на то, что Грифон настаивает на том, чтобы зайти сюда. Я опускаю взгляд на себя, но на мне все еще майка с номером Гейба и джинсы с прошлой ночи.

— Я собираюсь принять душ и привести себя в порядок. Я пропущу утреннюю тренировку, Грифон. Это не лучшая идея для меня сейчас. Сегодня я буду заниматься и приводить себя в порядок, а мы все сделаем все возможное, чтобы забыть о том, что произошло прошлой ночью. Это больше никогда не повторится.

Я горжусь тем, как спокойно и уверенно говорю, и никто из них не пытается спорить со мной, когда они выходят из ванной. Я отмываю себя от стыда и унижения за то, что произошло, и когда я вытираюсь насухо и заворачиваюсь в полотенце, я на секунду замираю, прежде чем выйти.

В моей комнате двое Связных, так что я думаю, что Норт и Грифон ушли, и там остались только Гейб и Атлас, слава Богу. Столкновение с Атласом было не таким уж плохим, и я уверена, что смогу снова чувствовать себя комфортно рядом с Гейбом, только бы не думать о том, как он смотрел на меня прошлой ночью.

Я открываю дверь и обнаруживаю, что Атлас и Норт все еще здесь, тихо спорят, шипят друг на друга, словно пытаясь не потревожить меня, и я резко останавливаюсь, хватаясь за свое полотенце. Они оба поворачиваются и смотрят на меня.

Атлас приходит в себя первым, делает шаг ко мне и уводит меня в шкаф, словно закрывая меня от глаз Норта. Это мило, но потом мой глупый мозг напоминает мне, что он уже видел все это раньше и, очевидно, не был впечатлен.

Господи.

Я усиливаю контроль над своими узами и заставляю их подчиниться, так же, как мне пришлось сделать, когда я сбежала из Сопротивления, и даже с дополнительными соками, которые у них есть теперь, когда мы окружены моими Связными, мне удается заставить их подчиниться.

— Все в порядке, сладкая. Одевайся, и мы пойдем найдем что-нибудь поесть. Я позвонил Глории и сказал ей, что ты нездорова, она с радостью тебя подменила, — говорит Атлас, поворачиваясь спиной и стоя в дверном проеме, пока я одеваюсь.

Я беру все, что ближе и удобнее всего: футболку от Нокса и одну из толстовок Гейба с парой штанов для йоги. Я засовываю ноги в сандалии и стараюсь не чувствовать себя неловко из-за того, что выгляжу немного бездомной.

Атлас, кажется, никогда не возражает.

Когда я снова подхожу к Атласу, он обхватывает меня рукой, а затем снова поворачивает лицом к Норту. Он снова в своем костюме, немного помятом благодаря ночи, проведенной со мной, накинутой на него, и я заставляю себя не скривиться и не испугаться этого.

Я заставляю свои узы не реагировать на него.

— Ужин сегодня вечером. Все будут здесь, и мы обсудим это. Если у кого-то из вас есть еще какие-то секреты, которые вы скрываете от нас, сейчас самое время сказать об этом. Если вы решите этого не делать, я не буду так снисходителен к этому.

***

Я провожу день, отчаянно пытаясь вести себя так, как будто все хорошо и абсолютно нормально, и уж точно не так, как будто вокруг меня рушатся стены.

Атлас покупает мне завтрак, а затем отвозит меня в парк на самом краю границ, которые Норт мне выделил, — явное нарушение, потому что все, что было сказано между ними сегодня утром, пока я принимала душ, вывело его из себя. Мы сидим вместе и едим в тишине, не испытывая дискомфорта, но определенно эмоциональные, потому что в воздухе вокруг нас слишком много всего.

Когда мы возвращаемся в поместье, я всю дорогу до своей комнаты держу голову опущенной и просто сосредотачиваюсь на том, чтобы оставаться спокойной. Атлас ставит фильм, но большую часть времени проводит на телефоне, разговаривая с родителями: новости о бомбе дошли до них с Восточного побережья. Уверена, что сейчас они ненавидят меня за то, что я забрала их сына и подвергла его такой опасности.

Я снова погружаюсь в учебу, потому что это отличное отвлечение.

Гейб возвращается в мою комнату только после обеда, его учебники в руках, а взгляд устремлен в пол, когда он входит. Чувство вины захлестывает меня, но я наклеиваю на лицо улыбку и приветствую его в моем маленьком учебном пузыре на полу. Он немного скован и формален, в нем нет той легкой дружбы, которую мы так старались установить, но через час или около того он успокаивается и погружается в нашу обычную рутину.

Я чувствую, как проходят часы, напряжение постепенно нарастает по мере того, как мы приближаемся к обеду, и когда Атлас наконец откладывает телефон и вздыхает, я понимаю, что не могу больше откладывать.

— Оли, это не такая уж большая проблема, — бормочет Гейб, когда я начинаю складывать учебники в стопку и убирать рабочий беспорядок.

Я насмехаюсь над ним. — Ты даже не взглянул на меня, когда только пришел. Извини, я не очень хочу встречаться с Ноксом, который ненавидит меня, после того, как практически набросилась на него.

Глаза Гейба опускаются к моим волосам, как будто он смотрит на Брута, но дымный щенок все еще хорошо спрятан за ухом. Трудно объяснить, откуда я знаю, что он там, это чувство… Я просто знаю это, точно так же, как знаю, что мое сердце бьется или что мои волосы серебряные. Просто так оно и есть.

— Я не думаю, что это именно то, что произошло, но мне жаль, что я заставил тебя чувствовать себя дерьмово из-за этого. Мне просто… было тяжело видеть тебя в таком состоянии. Я уверен, что тебе тоже было тяжело находиться в таком состоянии.

В таком состоянии.

Какой прекрасный способ выразить это. Я заставляю свое лицо оставаться чистым листом, но Гейб понимает это и снова ругается под нос, проводя рукой по лицу. — Я опять чертовски неправильно объяснился. Я имел в виду, что знал, как сильно ты не хочешь, чтобы кто-то из них знал о том, что происходит. Я понимал, что ты им не доверяешь. Знал, что ты была бы в ужасе от происходящего и не контролировала бы ситуацию. Я был без понятия, что делать, потому что не знаю, на что именно способен твой дар. Я был совершенно чертовски бессилен, потому что если бы я попытался вмешаться, тебе могло стать еще хуже. Хотя, если бы кто-то попытался связаться с тобой, я бы остановил его, но… теперь я чувствую, что должен был вмешаться раньше. Я чувствую, что снова и снова подвожу тебя.

Мы действительно хорошо умеем причинять друг другу боль, не так ли?

Я прочищаю горло и поднимаюсь на ноги, чтобы обнять его, быстро сжимая руки вокруг него и еще минуту смотря в пол. — Я в порядке. Мне страшно от того, что сейчас произойдет, но это не твоя вина. Никто не виноват, кроме меня.