Данут сидел на спине вола и проклинал Карагона, а заодно и себя, за то, что не отправился в разведку пешком. Сидеть, растопырив ноги едва не на ширину плеч, пытаясь удержаться, а еще подскакивать, опускаться на спину, имевшую очень жесткий и острый позвоночник, попадая на него тем самым местом, что разделяет задницу на две половины. Верно, теперь там будет сплошной синяк...

Карагон же, похоже, получал наслаждение от верховой езды. Держась впереди на добрых десять ярдов, он время от времени оборачивался и бросал насмешливые взгляды на неопытного юнца, впервые в жизни усевшегося на спину не очень благородного животного!

Но к счастью, скоро волы выдохлись, не приняв навязанного им ритма, пошли гораздо медленнее. А может, они и должны были идти мерным спокойным шагом, а просто старый возчик решил немного поиздеваться над новичком? Или животные оказались умнее людей? Все—таки, началась горная дорога, где с одной стороны были скалы и камни, а с другой тянулся обрыв.

Данут и Карагон проехали мили три, не встретив ничего подозрительного. Может, это самое подозрительное и было, если бы знать, что именно. Но если не знаешь, чего опасаться, можно попасть в другую крайность — шарахаться от каждой тени и прятаться от любого ветерка. Но что—то такое смущало парня. Не то — тени на скалах, не то еще что—то, неуловимое, и не осмысленное. Решив, что пора возвращаться, а на обратном пути, внимательнее присмотреться к камням, Данут махнул рукой возчику — мол, пора.

Но вернуться не торопясь, спешиться и осмотреться более обстоятельно, не получилось. Данут и возчик, услышали шум и крики и, не задумываясь, ринулись обратно, на помощь товарищам.

Нападение произошло внезапно. Или, как это часто пишут — «война началась вдруг». (Разумеется, масштабы войны и рядового нападения несопоставимы, но скажите это тем, кто погиб в рядовых стычках.)

Странные звери, величиной с добрую собаку, или барана, с туповатой змеиной мордой, насаженной на длинную толстую шею, очень маленькой, по сравнению с туловищем, с толстыми конечностями (не то лапы, не то руки и ноги) и мощным хвостом, украшенном шипами. Но у этих существ имелись продолговатые клювы, из которых торчало что—то похожее на наросты. То, что разведка их не заметила, объяснялось просто — твари так удачно сливались с коричневыми горами, что сами казались не то камнями, не то частью скал.

Данут соскочил с вола и, поморщившись от боли— особенно, там где ноги соединяются с телом, тут же забыл о ней, рванувшись в странную битву.

Нелепые существа атаковали отовсюду — сверху, спрыгивая на спины волов и головы людей, справа и слева, вцепляясь в ноги и руки, прокусывая кожу и одежду. В теснине, зажатой между скал, невозможно было построиться, чтобы дать отпор. Но когда первый испуг прошел, народ осознал, что раны, наносимые существами весьма болезненны, но не смертельны. Клювы с наростами не могли вырвать ни клочка мяса из тела, ни сломать кости. Скорее — это были щипки, сопоставимые с гусиными. Даже одежду не могли прокусить. Правда, боли было раза в два больше, да и синяк должен выскочить раз в пять обширнее.

— Ах ты паскуда! — взревел Инвудас, отшвыривая от себя зверя, осмелившегося вцепиться ему в ляжку.

— Так это же черепахи! — раздался вдруг чей—то изумленный возглас.

Бой, словно бы затих, потому что люди, прекращая драку, начинали с изумлением рассматривать кусавшихся тварей. А ведь и на самом деле — огромные черепахи. Только, почему—то без панцирей. И вообще — странные какие—то черепахи. Мало того, что без панцирей, так еще и вовсе не похожи на добродушных неповоротливых существ, питавшихся исключительно листочками и цветами. Это вам не морская бисса, умелая охотница за рыбой и головастиками.

Но недоумение длилось недолго. Как ни крути, щипки "черепах«были болезненными. Особенно они досаждали волам, которые начали нервничать, пятиться и метаться из стороны в сторону, отчего поклажа стала опасно накреняться. Одна из телег, оказавшаяся слишком близко к обрыву, от резкого толчка сползла в пропасть, а несчастные животные, изо всех сил пытались удержаться на краю скалы. Вот, у одного из волов подкосились ноги и он упал на колени, заваливая своего напарника.

— Волов держите! — в отчаянье заорал Инвудас.

Не обращая внимания на атаки «черепах», старший приказчик с невиданной прытью метнулся к упряжке, ухватил за поводья, повиснув на них, словно мешок. Но веса одного человека не хватало, чтобы удержать и волов, и повозку.

— Инвудас, бросай волов! — в бешенстве прокричал Данут, понимая, что не успеет на помощь.

Положение спас Карагон. Вытащив нож, старый возчик рванулся к упряжке и перерезал постромки. Волы и Инвудас повалились наземь, а повозка, гремя рассыпающимися бочками, полетела вниз, разбиваясь о камни и речную пену.

— Сто векшей улетело! Сто! — вопил Инвудас, потрясая кулаками. Подскочив к возчику, ухватил того за грудки и принялся трясти старика: — Ты знаешь, что такое сто векшей? Да ты вместе со своей шкурой и половины не стоишь!

— Да ты сейчас всех лишишься, болван! — в сердцах выговорил Данут, одной рукой отдирая старшего приказчика от старика, а другой, пытаясь попасть мечом в голову очередной атакующей твари.

Данут вдруг сообразил, что «черепахи» не просто кусают людей и животных. За кажущимся хаосом был четкий план —они пытаются столкнуть волов и людей в пропасть. И, похоже, мало—помалу им это удается — вон, растолкав охрану, монстры навалились на волов, оттесняя их к краю, а те, не выдержав натиска, сорвались со скалы.

— Распрягай волов! — закричал Данут. — Режь постромки!

Народ был не глупей молодого приказчика. Сообразив, что только скорость позволит им спастись, возчики принялись резать веревки и кожаные ремни, соединявшие ярмо с повозками. Волы, вырвавшись на свободу, рванули вперед по горной тропе, разбрасывая в стороны черепах, калеча подвернувшихся людей. Бежали как обезумевшие коровы, насмерть напуганные лесным пожаром, позабыв про собственную доблесть в бою с лугяшками—переростками.

— Да ты что удумал, щенок! — кинулся к нему Инвудас. — А ну, возвращай обратно! Кому говорят?!

Набрав в легкие воздуха, старший приказчик собрался что—то проорать, но от удара в живот присел на корточки, заглотив недосказанную команду.

— Хватайте его и тащите, — кивнул Данут двум замешкавшимся охранникам, отбивающимся от черепах.

Выпустить волов на свободу следовало бы раньше. Буйное стадо, пройдясь по тропе, разметало тварей, словно вешняя вода, уносящая старый лед и мусор, скопившийся за зиму. Но все—таки, их оставалось еще немало и людям пришлось удирать, унося на себе тех, кто уже не мог бежать самостоятельно.

Данут уходил последним. Или, правильнее сказать, что сбегал последним? Сказать кому, что пришлось убегать от черепах — не поверят. А поверят, позор останется до конца дней. Ну, кто же в здравом уме и трезвом рассудке представит огромную черепаху без панциря, да еще нападающую на людей? Ладно, будем считать, что наш герой прикрывал отход товарищей. Тем более, что так оно и было на самом деле.

Коровы (виноват, волы) остановились мили через три. К тому времени, пока до них дошли или добрели уставшие до полусмерти люди, они успели загадить половину дороги и теперь стояли, как ни в чем не бывало!

Инвудас, успевший очухаться, кинул на младшего приказчика злобный взгляд, но ничего не сказав, принялся пересчитывать животных. Видимо, результаты его слегка удовлетворили. Потерянными оказалось десять животных, хотя поначалу показалось, что черепахи скинули в пропасть добрую половину. Данут решил сделать первый шаг к примирению. Положив руку на плечо начальника, виновато сказал:

— Не сердись.

Старший приказчик резко скинул руку со своего плеча. Повернувшись, злобно уставился на юношу, прожигая того взглядом. Но, погасив гнев, потоптался на месте и криво улыбнулся:

— Ладно, чего уж теперь. Ты прав, по-другому нельзя было. Только, что теперь делать?