Вернее, он был уверен, что точно не справится. Эти слова — самое откровенное, что когда-либо Эйлерт слышал от Рагиро и что Рагиро когда-либо говорил вслух. На большее никто из них рассчитывать не смел. Он не смотрел на Лерта, потому что знал: как только посмотрит, спорить дальше не сможет.

— То есть предлагаешь с этим дерьмом справляться мне? Снова? Нет, Рагиро, так не пойдет. Ты уже согласился помочь нам, назад отступать уже поздно. К тому же, уверен, и тебе, и твоей команде порядком поднадоело быть на побегушках у этого чокнутого, — Эйлерт старался говорить непринуждённо, и ему казалось, что у него получалось неплохо, несмотря на то что он чувствовал, как нервы натягивались словно тетива.

— Тогда у нас есть два варианта. Первый: победить и навсегда освободить море. И попробовать вернуть то время, которое он забрал у нас. Второй: проиграть и умереть за то, за что действительно стоит умереть. И, наконец, освободиться, — последнюю фразу Рагиро неслышно прошептал. Эйлерт не услышал, но не переспросил его, потому что знал, что ему не понравятся последние слова Рагиро.

Лерт грустно усмехнулся, явно предпочитая первый вариант, и тихо признался:

— Знаешь, я тоже не уверен, что смогу справиться, если ещё раз тебя потеряю.

— В таком случае мы на равных условиях.

— В таком случае нам нельзя проиграть, — уверенно заявил Эйлерт. Он всегда надеялся на лучшее, но мысленно готовился к другим исходам. Способность видеть только лучшее во всем и всех досталась ему от матери. Рагиро этого никогда не понимал, он привык ждать только самого худшего, готовиться к самому худшему и получать самое худшее. Но рядом с Лертом все становилось по-другому. В одно мгновение. С той секунды, когда они впервые встретились.

Эйлерт коснулся плеча Рагиро, немного сжал то ли в знак подтверждения своих слов, то ли просто желая поддержать, то ли потому что слишком сильно скучал все эти годы. Рагиро не отстранился, вообще никак не отреагировал поначалу, но потом, подавшись чуть вперед, приблизился к Лерту, но сказать ничего не успел. Кто-то настойчиво постучался в дверь и, не дожидаясь ответа, зашёл в комнату.

На пороге стоял Райнер Финн.

— Думаю, нам пора поговорить, Рагиро. Давно пора.

Раньше Эйлерт думал, что невозможно так сильно ненавидеть кого-то, но, смотря на Райнера, понимал, что нет предела ненависти. В их прошлую встречу здесь, на Сент-Люси, он почувствовал щемящую печаль по прошлому, а сейчас отчаянно винил во всем происходящим Райнера, хотя знал, что виноват не только он. Стиснув зубы, Лерт поднялся на ноги и сделал шаг в сторону, преграждая путь Райнеру. Мужчина в ответ усмехнулся, но понял, что проходить дальше не стоило.

Рагиро не отвечал. Они с Райнером никогда не были особо близки, никогда не считали друг друга семьей и никогда нормально не разговаривали. Просто в один момент Райнер больше не захотел выходить в море, остался жить на острове и позволил Рагиро жить вместе с ним. Просто в один момент Рагиро обрёл единственного родного человека, переехал в его дом и поверил в то, что даже у него может быть обычная жизнь.

— Тебе стоит уйти, Райнер, — прошипел Эйлерт, но Райнер на него даже не посмотрел.

— Нет, — наконец, заговорил Рагиро. — Нам действительно стоит поговорить. При чём уже очень давно. Не мог бы ты..? — он не договорил, поднялся с кровати, чуть пошатнувшись, и остановился рядом с Лертом.

Они посмотрели друг другу в глаза, словно мысленно о чем-то переговаривались.

«Ты уверен?» — спрашивал Эйлерт.

«Уверен», — отвечал Рагиро.

Эйлерт молча вышел, с трудом поборов желание намеренно не задеть Райнера.

***

— Знаешь, это был лучший секс в моей жизни, — тихо произнёс Грэм.

Они с Ханной лежали на песке, едва ли прикрывшись одеждой, и оба были довольны. Она положила голову ему на грудь, пальцами рисовала незамысловатые узоры на его коже и не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась.

— Ты настоящая ведьма, — продолжал Грэм.

Он гладил Ханну по голове, перебирая темные волосы и не сводя глаз с темного неба, на котором виднелись редкие звёзды.

— Как ты догадался? — съязвила Ханна, усмехнувшись.

— Я не об этом, — нахмурился Грэм, и гадалка рассмеялась, уткнувшись носом ему в грудь.

— Я поняла, о чем ты, старпом. И я ведь предупреждала тебя, что ни одна шлюха не подарит тебе такого наслаждения, как я, — она приподнялась и коротко поцеловала его в уголок губ.

Оба отчаянно желали, чтобы солнце никогда не взошло.

***

Олден и Изэль шли молча, без особой цели, просто прогуливаясь по узким улочкам. Люди им на глаза попадались редко, а те, кто попадался, обходили стороной, не желая приближаться. Обоих такой порядок вещей вполне устраивал: лишнее внимание раздражало. В тишине им удавалось побыть довольно редко: Олден постоянно находился с командой, Изэль — в таверне.

Небо быстро потемнело, но ни ветра, ни холода они не чувствовали.

— Почему ты здесь? — первым заговорил Олден. — Я думал, ты останешься дома с дочкой.

Изэль спокойно улыбнулась: он говорил одно, имея в виду совсем другое, и она очень хорошо его поняла. Покачала головой и взяла за руку, впервые проявив настолько открытый жест симпатии.

— Моя мать отдала жизнь много лет назад за то, чтобы вся её команда вернулась живой. Не уверена, что у меня есть право остаться в стороне сейчас. Да я и не хочу, — призналась Изэль. — Дочка сейчас с моей подругой и помощницей, дома, в безопасности, так что о ней переживать не стоит.

Олден всегда удивлялся её спокойствию. Что бы ни происходило, Изэль умела держать себя в руках, умела улыбаться в любой ситуации и умела всех привести в чувство. Возможно, поэтому у неё хорошо получалось управлять таверной. А возможно, она стала такой как раз потому, что ей пришлось заняться делами «Эгерии».

— Хочешь отомстить за неё? — не удержался от такого личного вопроса Олден, только немногим позже задумавшись, что вопрос мог быть неприятен. Но Изэль только кивнула. — Тогда держись там рядом со мной. Я защищу тебя.

Олден не понял, почему, но Изэль тихо рассмеялась, прикрыв рот рукой, и остановилась. Она смеялась по-доброму, словно он сморозил какую-то несусветную глупость, а она, как его учительница, уже сто раз объясняла ему, как правильно. Олден озадаченно ждал.

— Думаю, защищать буду тебя я, — наконец, произнесла Изэль, улыбаясь. — Я владею магией, похожей на магию Райнера и Рагиро. Досталось от матери, которая прошла Шесть Путей, будучи ребенком. Я, конечно, не так сильна как Ханна или как Райнер и Рагиро, но что-то могу.

Сначала Олден хотел удивиться, но потом вспомнил, как Эйлерт говорил о том, что вся команда «Эгерии» владела магией, а Изэль — дочь капитана, Илы. Почему-то связать эти два момента Олден даже не подумал, но сейчас, после слов девушки, это казалось проще простого, и он почувствовал себя дураком, что не догадался сам.

— Что ж, в таком случае, бояться мне нечего.

И они вдвоем рассмеялись.

— Я бы на твоем месте не была так уверена, — отмахнулась Изэль.

Она ни разу ни с кем не дралась. В таверне ей хватало наличие ружья и в некоторых случаях громкий и уверенный голос.

Полагаться на магию в войне с бессмертным чудовищем казалось неплохой идеей, но Изэль крайне редко прибегала к силе, живущей внутри, и не имела никакого представления, как ею пользоваться. Об этом она умолчала, решив, что магия будет защищать её в любом случае.

— Когда всё это закончится, я хочу хотя бы немного пожить спокойно. Как ты смотришь на то, чтобы… — Олден не договорил, не зная, как правильно сказать то, что он хотел ей предложить. Слова вдруг потеряли какое-либо значение. Изэль заинтересовано смотрела на Олдена в ожидании.

— …чтобы пожить вместе? — подсказала она.

—…чтобы пожениться.

Неловкое молчание продлилось недолго. Изумлению Изэль не было предела, она резко вздохнула и прижала ладони к щекам.