В огромной столовой Лицея меня действительно уже ждали.

Вообще сейчас было время занятий, которые я без всякой задней мысли прогуливал, так что столовая была пуста, если только не считать одного стола в углу, где сидело целых девять человек, причем, лишь пятеро из них были студентами Лицея в черных мундирах.

Таня помахала мне рукой, мой взгляд скользнул по столу и…

И я выдохнул с облегчением. Принцесса Лада была на месте, здесь же, за столом.

Значит, все в норме. Уж не знаю как, но ей удалось спастись, и в лапы Охранного Отделения Лада не попала. А Шаманова тем временем скоро отпустят, если верить Аленке… Слишком хорошее начало дня, леший меня побери, слишком хорошее…

У меня почему-то возникло дурное предчувствие. Чтобы подавить это предчувствие, которое мне сейчас было ни к чему, я скорее прошел к раздаточной и набрал себе еды — овсянки с джемом, тостов с ветчиной, салат из креветок и томатный суп. Еще я взял себе большую кружку шоколада с перцем, сделанного по рецепту Инков, и только тогда прошел с полным подносом к столу, где меня ждали.

За этим столом все, видимо, уже позавтракали, но чисто для создания уютной атмосферы на нем стоял пузатый самовар и плетеная деревянная корзинка с баранками, обваленными в каком-то тмине и крупной морской соли.

Сестра, как и всегда, бросилась меня обнимать, как только увидела. Что было странно, учитывая, что расстались мы с ней вчера вечером, а ночью я спокойно спал, и никакая опасность мне не грозила. Но такие уж у Тани были манеры, ничего не поделаешь.

Я поставил поднос на стол и ответил на объятия сестрицы.

Таня была в таком же черном мундире, как и у меня. Мундир был совсем свежим, аж хрустел, когда я обнимал тельце Тани под ним. Еще на сестре были изящные туфельки без каблука, голубая сорочка и юбка, на мой взгляд, слишком короткая. А еще Таня зачем-то нацепила ту самую лицейскую фуражку…

— Фуражку сними, — прошептал я Тане, пока девушка целовала меня в щечку, — Её тут никто не носит.

— Но она мне нравится! — прошептала в ответ сестра, — И я не нашла ни Малого, ни вампирки. Мы с Пушкиным обшарили все вокруг отеля, как ты и приказал, но никаких следов нашего Государя и его прислужницы не обнаружили.

— Это ожидаемо, — тихонько усмехнулся я, — Но ты все хорошо сделала, Таня. Просто этот ублюдок уже давно оттуда свалил. Кстати, Шаманов скоро к нам вернется.

— Ура! — искренне обрадовалась Таня, хотя она даже ни разу в жизни не видела Шаманова и знала его только по моим рассказам.

Я осторожно отстранил от себя сестрицу.

— Рад вас видеть, графиня дю Нор.

Принцесса выглядела целой и даже отдохнувшей, но вид у девушки был каким-то странно скучающим. Раньше я её такой не видел. Небось, обиделась на меня, что я чуть не убил её в процессе своих многоходовочек.

Лада была в лицейском черном мундире, шеврон которого украшала Роза ветров — герб клана дю Нор, представительницей которого принцесса и притворялась.

Девушка встала со стула и неспешно подала мне руку для поцелуя:

— Я тоже рада, барон.

Говорила она как-то странно холодно. Ну точно обиделась, тут к гадалке не ходи.

Следом за принцессой встал сидевший тут же за столом её телохранитель Громовищин, он протянул мне руку.

Когда я эту руку ему пожал — Громовищин чуть не переломал мне все пальцы. В глазах телохранителя как будто сверкало презрение ко мне, или даже злоба…

Вот блин. Мы же вроде вчера утром помирились. Нет, с принцессой и Громовищиным явно было что-то не так. Но с этим разберусь позднее. Тогда же выясню, как принцессе вообще удалось спастись, сейчас мне не до этого.

Мне тем временем уже протягивала ручку Головина. Вид у девушки был мрачно-надменным, но для баронессы это было нормой.

— Надеюсь, вы готовы взять меня в жены, барон? — произнесла Головина, пока я целовал ей ручку.

— Эм…

— Если не готовы — это будет очень прискорбно, — доложила Головина, — Ведь я уже пригласила на нашу свадьбу моего отца. И еще почетных гостей.

Головина кивнула на незнакомого мне мужика, сидевшего рядом с баронессой, тот уже встал и протягивал мне руку.

Мужик был в парадном алом мундире, расшитом серебром. Черные волосы на голове незнакомца были растрепаны и чуть тронуты сединой, человек в мундире был тощ и очень бледен, но в целом вид имел самый аристократический.

А еще в его суровом взгляде и правда было что-то общее с баронессой, он как будто тоже смотрел на всех окружающих буквально, как на говно.

— Головин, Аксентий Венедиктович, — хрипло представился аристо, — Отец Марии, вашей невесты, Старший клана Головиных. Я имел честь знать вашего батюшку, барон. И даже заключил с ним контракт о помолвке вашего ныне покойного брата с моей Машей. Я надеюсь, вы не хотите его расторгнуть? Это было бы для меня очень оскорбительно, барон.

Вот дерьмо.

Что там болтала Головина? Что её папка, хоть он и пария, работает на Охранное Отделение? Вроде бы да. И это ставило меня в очень сложное положение. Ссориться с Охранкой, особенно сейчас, когда Шаманова оттуда только что чудом вытащила Аленка, мне совсем не хотелось. Особенно не хотелось в виду того факта, что Головина могла сдать своему папке все тайны нашей ложи, включая подземную лабу по производству запрещенных пилюль.

Нет, похоже, мне все-таки придется жениться. Ничего не поделаешь. Придется принести эту жертву, ради общего дела и моего дохода.

— Для меня честь познакомиться с вами, Ваше Благородие, — чинно ответил я отцу Головиной, — И, разумеется, договор в силе. Я женюсь на вашей дочери, тем более что я… эм… искренне её люблю.

Последнюю фразу я выдавил из себя не без труда, но Аксентий Венедектович на это благодушно кивнул, видимо, полностью удовлетворенный моим согласием.

— В качестве почетных гостей я сочла необходимым пригласить герцога Подскокова-Кабаневича, а еще Корень-Зрищина, — пояснила мне тем временем Головина, — Корень-Зрищин у нас все еще князь, так что его присутствие сделает нашу свадьбу более престижной.

Я обменялся коротким рукопожатием с герцогом Кабаневичем, который как и всегда был подтянут, бодр и предельно вежлив, хотя глаза у герцога, как и обычно, смотрели напряженно, алчно и недобро, а его рот скалился золотыми зубами.

— Поздравляю с женитьбой, барон. Буду рад присутствовать на вашей свадьбе, — заметил Кабаневич.

— Благодарю вас, Ваша Светлость.

У Корень-Зрищина, которому я пожал руку следующему, ладонь дрожала и была вся потной, так что мне захотелось вытереть свою руку об штаны после рукопожатия. Но делать я этого, конечно, не стал, это было бы просто невежливым.

Сам Корень-Зрищин тоже выглядел, как дерьмо. Его черный мундир был помят, как и рожа, парень явно почти не спал прошлой ночью.

— Все в порядке, князь? — осведомился я.

— Нет, не в порядке, — пробубнил Корень-Зрищин, — Моего дядю, того, который сбежал, поймали и арестовали. Его обвиняют в заговоре против Государя, а моих двоюродных братьев арестовали еще раньше. Я боюсь…

Я понимал, что у Корень-Зрищина и правда есть все основания бояться. Его отца самозванец на троне зачем-то сделал канцлером на двое суток, а потом казнил, а родню Корень-Зрищина арестовал. Причин столь странного поведения самозванца ни я, ни сам Корень-Зрищин не знали, но повод для напряга тут явно был.

Однако я не желал обсуждать эту тему при всех, так что скорее перебил Корень-Зрищина:

— После, князь. Такие вещи следует обсуждать приватно, вы же понимаете.

Я скорее повернулся к моей невесте и поинтересовался:

— А вот этот тут что делает?

Мой вопрос относился к еще одному сидевшему за столом человеку, слишком хорошо мне знакомому, чтобы я мог порадоваться его присутствию. Тщедушный князь Глубина в сером мундире сидел рядом с Кабаневичем и смотрел на меня с равнодушной рассеянностью.

— А вы сами что тут делаете, Нагибин? — парировал Глубина в ответ на мой вопрос, — Вы должны сейчас вообще-то быть на занятиях. Как, кстати, и все остальные присутствующие здесь студенты.