— Всё будет хорошо, можешь не стараться, — послышался голос перед лежащим телом Этиль. Она захотела поднять голову к странному мужскому голосу, но её шея неприятно хрустнула, сопротивляясь воле хозяйки. — Повторяю, можешь не стараться. Я пришёл попрощаться.

Ялмир присел перед генералом на пол. Больней всего ему было смотреть на мучительную смерть девушки, пусть и той, что ненавидела его. И к несчастью, она не была заражена, что означает, её смерть не была обязательной.

— Если вы ещё не поняли, Этиль Эревиаль, вы умираете, окончательно, — в заключении сказал Гриф, — Не скажу, что буду по вам скучать, или скорбеть, но с вами определённо было весело. Жаль, что вы оказались слугой именного такого человека. В иных обстоятельствах мы бы могли стать напарниками…

Когда мечник закончил, он увидел тело Этиль, которое больше не сопротивлялось, не издавало звуков и не дёргалось, стараясь привести себя в чувства. Ялмир убил очередного человека. Это было необходимо? Да, в его понимании это было нужно, однако, была ли Этиль опасна? Была ли она заражена, что бы быть его целью? Он не стал об этом думать.

Он обезглавил труп девушки, что бы никто не мог сделать из неё нежить. Это была редкость, когда Ялмир делал это лично. Её труп он спрятал в мешке, взятый из кладовой напротив, сбросив под конец ее в фонтан под окном, где в ночной темноте труп найдут лишь под утро.

К его большому сожалению, он не смог рассказать ей, что это именно он вызвал военные корабли Анек'Тера, которые, по иронии судьбы, идут именно за головой Ялмира.

Ночь наступила быстро, загоняя всех, особенно жителей бедного района, по домам. Но по уродским и разбитым улицам проносился редкий скрежет меча об камень. Меч Бледного Клинка была плохо закреплён на поясе, из за чего его остриё периодически царапалось об землю. Анвиль тяжёло переставлял свои ноги, на которых от сапогов остались лишь кожаные обноски, которые с трудом можно было назвать обувью. Опираясь об плечо Мика, он невольно провел аналогию, где сравнил мальчишку с Ялмиром, который обычно всегда подставлял Бледному клинку своё плечо. Мечник на секунду задумался, а после издал тихий вздох. Город, в котором он провёл свое детство, с тех времён превратился из опасного но уважаемого места в сборище отбросов. Это больше не напоминало город, скорей лагерь, в который ссылали всех неугодных властям людей. А первый человек, которого отправили сюда как неугодного, была наместница.

Анвиль сделал короткий рывок и рухнул на пол, откинувшись назад, к холодной, каменной стене Городского Собора. Был бы у него попутчик как Ялмир, а не подросток, он бы позволил себе немного выговориться о вечных столкновениях с местными ворами.

Пододвинувшись поближе к стене, он подметил, что сидит прямиком возле приоткрытой двери зала, где местные приходят возлагать молитвы статуе одного из божества. Анвиль отвёл взгляд от статуи, взяв из своей сумки сухарь, бывший ещё недавно кусочком хлеба, и заживал его. Экономия — превыше всего. Мик присел рядом. Эмоции на его лице с каждым днём становились всё туманней и грубей. Это показывало, что Ялмир никогда не давал им жизненного опыта. Но Анвиль не винил его за это, ведь сам Гриф получил весь жизненный опыт своими силами, и явно не знал как его преподнести другим. В итоге Цареубийца сломался, не веря в свои силы как наставника, и оставил Мика и Диану с Фальнтом.

«Но не всё, что помогло тебе, поможет им» — отчитал Анвиль друга.

— Их всегда было здесь так много? — первым начал разговор Мик. Анвиль доживал кусок сухаря, переводя на мальчишку вопросительный взгляд. — Я про воров, убийц и других. Я волнуюсь, что Диана могла встретиться с одними из таких.

Мик опустил голову, видимо из за постоянный головных болей, которые у него участились.

— А ведь может, что она встретила элементалиста, — сказал Мик совсем сухим голосом, а после продолжил, — Тогда её шансы на выживание…

Анвиль пихнул мальчишку в плечо, сбивая со слова.

— Не нагнетай, — кисло сказал мечник, — Твоя сестра умная, что нибудь придумает. А маги, насчёт элементалистов не волнуйся. Ответь, здесь ты видел хотя бы одного человека с магическим даром?

Мик медленно помотал головой.

— Нет но…

— Это потому, что в Юхвенстейне магия под запретом, — перебил мечник Мика, — Они ненавидят магов с тех пор, как Твескория активно использовала магию в войне с Юхвенстейном, когда второй требовал независимости. Пусть в рядах Твескории было и не так много магов, но разрушения, что они сеяли, ощущаются и по сей день. С тех дней магия в Юхвенстейне под запретом, а всех, кто ей владеет…

Анвиль прервал свой рассказ, но Мику было понятно, что варианта лишь два — заключение или смерть. Это всё, на что могли наедятся те, кто использует магическую силу, так ненавистную Юхвами, в их стране.

— Но знаешь, — продолжил Анвиль, сменив тему, — Меч Ялмира, Душегуб как он его называет, он ведь магический артефакт, знал? И может и примитивное, но имеет своё сознание…

Анвиль, как показалось Мику, выпал из этого мира, продолжая свой рассказ смотря словно в никуда. Как будто для него уже ничего не имело значения, он был поглощён и затянут чем то своим, чему Мику, судя по молчанию мечника, узнать не дано.

Жуткий и душераздирающий скрип, исходящий со стороны статуи божества, быстро привёл Анвиля в чувства. Мечник поднялся на ноги за доли секунд, обнажив меч и развернувшись на каблуках сапогов. Перед статуей божества, стоя на коленях и переплетя пальцы, стоял человек. В темноте его костюм и возраст было не угадать, но фигура явно была мужская. Скрип, что был до этого — это странная длинная металлическая штука на спине этого мужчины.

Парень, явно заканчивая обращаться к статуи Бога, встал с колен, медленно и неторопливо, специально растягивая это время. Он повернулся к Анвилю и Мику, что тоже заметил незнакомца, лицом, делая несколько шагов вперёд, выходя на свет. Этот человек, как и предполагал мечник, оказался парнем среднего роста. Он носил черную робу, перекинутый через плечо пояс и высокие, грязные сапоги. Анвиль бы хотел рассмотреть этого парня получше, считать его выражение эмоций. Но это было абсолютно невозможно, парень, читавший только что молитву, имел при себе грязно-белую, будто бы костяную маску, от которой у Анвиля прошел озноб. Было удивительно встретить кого то такого в столь священном месте, такого грязного и не открытого человека, которого при обычных обстоятельствах никогда не впустили бы в Собор.

Анвиль тяжёло сглотнул, совсем незаметно сделав пол шага назад. Мечника напряг не его наряд, не его молчание, или то, что он находился всё это время у него за спиной. Анвиль был испуган тем, что та самая «штука», как её назвал мечник, на спине парня, оказалась массивной, двуручной секирой. И мечник надеется, что те самые чёрно-красные пятна на её лезвии — это всего-навсего его больная и уставшая фантазия.

— Вы знаете Грифа? — провокационным тоном спросил незнакомец. Анвиль молчал. Зенон напрягся, спрашивая снова, — Что вы знаете про Душегуб?

Но Анвиль снова ничего не ответил. Мечник немного согнул колени, готовясь к рывку, либо к побегу. Мик прекрасно чувствовал его настроение, и тоже был готов убираться отсюда при первом же сигнале.

— Где их трупы? — не сдавался Зенон, сдерживая злобное шипение. Казалось, что вот вот он истерично заплачет или крикнет. — Кто их убил!? Где тело Грифа!? — окончательно перешёл Зенон на крик, но как и в прошлый раз, не получил ответа. — Почему только он выжил? — шипя прошептал Белолицый сквозь свою маску, что особенно пугало.

Зенона всего затрясло, его переполняла жажда мести, опьяняющая жажда выпустить свою злобу. Не дождавшись ответа, он почувствовал себя использованным, будто он ничего не стоит. Он отцепил секиру от крепления, взмахивая ею перед собой. Серебряное лезвие блестит под слабым светом свечей, заставляя Анвиля схватиться за эфес меча, и обнажить его. Мечник не задумывался над тем, когда он это сделал, но он уже встал в стойку, согнув колени и сосредоточившись.