Неаккуратно отрубленная голова с запекшимся кровавыми пятнами, раскрытым в крике ртом и закатившимися глазами с глухим стуком камнем упала на стол. Прокатившись как мяч полу кругом её взгляд покрытый мутной пеленой уставился на одного из члена совета.

— Как бы я не подозревал, но это не мой человек. — произнёс мужчина в синих дворянских мундирах, золотой обшивкой и дорогими, серебряными кольцами на своих пальцах, которыми он перебирал и протирал свои руки салфеткой. И которыми он и кинул голову подальше от себя.

Его круглое лицо с брезгливостью рассматривало свои пальцы, которыми он был вынужден притронуться к голове убитого, как они подозревают, их человека. Он быстро протёр свои нежные руки и прокашлявшись снова посмотрел на остальных участников совета.

— Если это не мой подчинённый то, полагаю, это ваш, мистер Филлип. — звеня кольцами переплёл свои пальцы мужчина.

Всё внимание перешло на последний по счету стул, на старого на вид парня с сединой в волосах, с их явной нехваткой, морщинистым и тонким лицом. Он сидел откинувшись на спинку стула в дворянской рубахе и меховой накидкой на плечах. Он подвинулся вперёд отрываясь от спинки и нахмурив густые брови осмотрел голову, что приветливо раззявила на него рот. Поводив вокруг головы руками, как не понимая, как бы поудобнее её взять, он отдёрнул свои руки в последний миг, когда он уже почти до неё дотронулся. Так происходило почти несколько минут, пока Филипп, наконец, не решился более детально осмотреть то, ради чего все члены второго баронского совета собрались.

Пусть собрания устраивались раз в несколько месяцев, и сегодняшнее было запланировано ещё за несколько недель, главной темой на ней явно стало убийство подчинённого одного из подпольных баронов.

— Лицо явно не моего слуги. Каждый мой человек прокалывает себе ухо, вы и сами это помните, — всё не прикасаясь к голове сказал Филип сухим и измученным голосом старца. — Я не считаю, что убийство только одного человека заслуживает такого внимания на совете.

С последними словами он обратно откинулся на спинку и осмотрел весь, тёмный зал из чёрного камня, что был закрыт одной единственной дверью. Огромный зал с отблеском на стенах был почти пустым, за исключением огромного прямоугольного стола по его центру, накрытым серебряной ромбовой скатертью, на которой расположились бокалы с красным вином, перед каждым из стульев. За столом, за стульями с высокими спинками сидели не менее одиннадцати человек, каждый со своими замашками и странностями.

Взгляды их были хмурыми и хищными, тусклый свет от люстры, обставленной свечами, идеально дополнял атмосферу.

— Ну не скажите, не каждый день отрубленную голову присылают прямиком в наш зал, о котором не положено знать и членам семьи. — ответил Филиппу один из баронов в другом конце стола с высоким цилиндром и деловым костюмом с шнуровкой у горла. — Не хотелось бы привлекать к себе внимание, но, выходит, у меня нет выбора кроме как сказать это первым: не хочется верить, но и отрицать не стоит — у нас появился лазутчик.

Бароны медленно и с опаской осмотрели друг друга. Их ядовитые взгляды переходили друга на друга по кругу.

— Лазутчик, говоришь… — призадумался сидящий по левое плечо Филиппа барон. Взявшись за подбородок и гладя свою бородку он холодным взглядом изучал отрубленную голову. Протянув свою руку он сжал её волосы и приподнял на уровень своих карих глаз. — Что вы об этом скажете, Райзельс, такое знакомое мне лицо явно одного из ваших подчинённых. Звали его Самат, не ошибаюсь?

Барон швырнул голову в сторону. Пролетев дугой она с громким треском приземлилась на край стола прямиком перед бароном Райзельсом.

— Я ни в коем случае не говорю, что вас не интересуют жизни ваших людей, но если некий "мститель" принёс нам голову именно вашего человека, мы будем считать, что вы слишком некомпетентны что бы оставаться с нами на одном уровне.

Райзельс положил свои руки, одетые в кожаные перчатки, на стол, а сам сидел ровно и неподвижно, его чёрные, ободранные балахоны трепыхались из стороны в сторону, что было странно, ведь в помещении не было и ветерка. Его равнодушные глаза с мутной плёнкой опустились вниз, на голову, как утверждают, его подчинённого, и из за которого нашли повод наконец заговорить об его исключении из совета баронов.

Многим было выгодно прогнать такую занозу, как Райзельс и поставить на его место нового барона, своего человека, который будет послушен и лоялен, что будет поддерживать их инициативы. Но этому не было суждено случиться. По крайней мере, пока он жив.

— Возможно это и мой человек, — не стал отрицать Райзельс получше рассмотрев лико убитого. — Но я не вижу причин для продолжения этой дискуссии, моё членство в совете неоспоримо. К тому же, у меня есть подозрения, что мой подчинённый был убит руками моих недоброжелателей, естественно, что бы и получить повод для моего исключения.

— Господин Райзельс, — подал голос сидящий напротив Барон с густой бородой. Он скрестил руки и сузив глаза покачал головой. — Действительно, ваше членство очень дорого, включая ваш, единственный среди всех баронов, дворянский статус, как и ваша деятельность и связи. — поднял барон голову и одарил Райзельса взглядом. — Но ваши необдуманные действия уже не в первый раз подвергают всех нас раскрытию. А теперь некий убийца, не пойми откуда возьмись, знает о нашем совете, такое впечатление, что он и сам некогда был здесь.

— Я догадываюсь, к чему вы сводите свою речь. — перебил барона Райзельс. — Но если он и был здесь, то не обязательно в роли одного из баронов, а может и обычного слуги, или, может даже, заключённого и раба.

— Я свожу к тому, что ваша деятельность, пусть и полезна, это неоспоримо, но она ещё и очень опасна для всех нас. — глубоко вздохнув барон с густой бородой добавил: — Я за то, что бы вы приостановили своё членство в совете.

— Я придерживаюсь такого же мнения. — согласился барон с козей бородкой. — Вашей революционной деятельности нужна пауза, и очень, очень продолжительная.

— Так вы полагаете, что моя деятельность не оправдана? — упёрся барон взглядом в стол и совсем незаметно и тихо засмеялся хриплым, усталым голосом.

Балахоны Райзельса зашевелились как от дикого урагана, Они поднимались вверх и так же быстро опускались вниз. Было чувство, у всех было это чувство, будто балахоны это дикие животные, что оказались недовольны тем, что их хозяина зажимают со всех сторон.

Края изорванных, надетых друга на друга балахонов медленно, как от ветра, приподнялись и продолжили развиваться на "ветру". Сердца баронов ёкнули и мигом ушли вниз как они заметили движение под балахонами. Чёрные и слизистые жгуты приветливо высунулись из под балахонов и устремились вверх, к плечам своего господина. Они обвивали его руки как дикие змеи. Одна была толще другой, они доходили до его плеч и направлялись в стороны баронов, что застыли в холодном поту и болезненно бледными лицами.

Дрожащие от гнева руки Райзельса скрипя перчатками сжались в крепкие кулаки. Слабый свет больше не освещал его глаза с поникшей головой.

Барон Филлип, как и некоторые из молчащих баронов, сохранивший спокойствие, как единственный, кто сохранил трезвый рассудок, решил прервать зашедший в тупик разговор:

— Прошу не делать поспешных решений, — с трудом прокашлялся Филипп вытягивая всех с оков страха. — Вспомните, на кого из членов совета обходится 30 % покрытия всех наших расходов. Отстранение господина Райзельса может означать банкротство всей нашей организации, а вместе с этим мы не сможем финансировать наши проекты. — шустро сменил он тему.

Бароны с круглыми глазами и приоткрытыми ртами уставились на него, видно они начали возвращать рассудок.

Несколько баронов, призадумавшись, в спешке согласно закивали. В основном с Филиппом были согласны те, кому не было выгоды в отстранении Райзельса, а только траты, и траты серьёзные.