Я недоверчиво покосилась на старого дракона:

— Почему вы так уверены, что всё будет хорошо?

Он не стал отвечать, а ограничился таинственной улыбкой и присел на коврик с подушками. Я устроилась напротив и смотрела, как дракон пьёт из кружки нечто с резким странным запахом, названное «лекарством».

— Зачем вы мне помогаете, благородный Арелани из рода Тэн? — невольно вырвалось у меня. — Только по просьбе Ании? Почему?

И опять эта раздражающая улыбка.

— В своё время ты всё поймёшь, Золотко, или как мы условились, чтобы я тебя именовал?

— Лучше Золотко, — вздохнула я, покоряясь судьбе.

Арелани поверил нам с Аней, безо всяких условий согласился поддерживать у меня иллюзию карих глаз, а самое главное, при всех признал своей внучкой. Но мотивы поступков деда Шиилит оставались неизвестными — он не собирался мне ничего сообщать.

На прощанье старый дракон велел рассказывать ему обо всём, что происходит со мной или с Каэмом. Я еле сдержала себя, чтобы не раскрыть тайну, связанную с красной искрой. Кто его знает, этого Арелани — хотя при нём моя ледяная змейка не увеличивалась в размерах, а скорее уменьшалась, я не могла полностью доверять своим ощущениям.

— Тебе нужно знать лишь одно, — доверительным тоном прибавил Арелани, когда я уже шла к двери, — я — твой друг и помощник, Золотко. И конечно, любящий дедушка, — громко объявил он, как только я распахнула дверь и обнаружила за ней нетерпеливо ждущего Арена, а с ним Добрыню Никитича. — Желаю тебе повеселиться на пиру, внучка! Сам-то прийти не смогу — нездоровится мне. Иэрэм об этом знает.

— Я ещё навещу тебя, дедушка! — прощебетала я, присела в реверансе, отправила улыбавшемуся Арелани воздушный поцелуй и удалилась в сопровождении стражников.

О дневнике Тилена я тоже говорить не стала. Он хранился в дорожном сундучке, между платьями, и поскольку до пира оставался где-то час, я решила почитать. Отперла сундучок ключом, вытащила листы пергамента, то и дело косясь на дверь, и, поудобнее сев на коврике среди подушек, пробежала взглядом первые строчки.

«Я, Тилен Безродный, ставший лекарем по своей воле и желанию, хочу записать в этом дневнике всё, что выпадет мне на долю, пока я обитаю в деревне. Надеюсь, что дневник попадёт в руки именно той, кому он предназначен…»

На этом месте я чуть не вскочила, но тут же справилась с собой и продолжила читать дальше. Мало ли кого этот чудаковатый, со слов старейшины, Тилен имел в виду?

«…Читающая эти строки, тебе ещё рано знать всю правду: ты решишь, что я сумасшедший. Но истина в том, что я провидец. Я знаю, что и как случится, и за чем последует. И мой дар говорит мне: не вмешивайся, дабы помешать или подтолкнуть. Всё свершится само собой. Делай то, что тебе предрешено сделать, и пусть другие тоже следуют своим путём».

Да, у меня и без «всей правды» уже возникло ощущение лёгкого бреда. Тилен никак не мог оказаться провидцем, если он человек — в этом мире магия и её отголоски присутствуют только у драконов. Значит, он дракон?!

Постой-ка… тогда каким образом он мог стать безродным? И зачем выбрал для себя такую скромную участь, как жизнь лекаря в крохотной зелёной деревушке?

Всё-таки Тилену удалось меня заинтриговать! Я отложила первый лист пергамента и взялась за второй и третий, но здесь меня поджидало разочарование. Тилен подробно описывал, как пришёл в деревню, назвался лекарем и поначалу жил у какой-то вдовы, а затем с разрешения старейшины начал строить дом. Вот и всё! Никаких ошеломительных открытий, которых я ждала, не последовало.

— Рецепты, рецепты, больные, исцелённые, снова рецепты, — пробурчала я, откладывая в сторону стопку листов. — Что же остаётся-то? А, вот!

Десятый или одиннадцатый лист начинался с того, что в деревню нагрянули серые драконы. Тилен живописно излагал, как «посуровело и потемнело безмятежное летнее небо», как подул «леденящий душу ветер», и на поле, перед остолбеневшими крестьянами, опустились трое «ужасных серых драконов».

— Значит, вот как просто всё было, — оторвалась я от чтения, — серые так запугали деревенских, что те не осмелились доложить Каэму. Даже несмотря на страх наказания!

Один из драконов оказался ранен, и Тилен употребил всё своё искусство на то, чтобы его исцелить. Меня удивило, что на сей раз особых рецептов зелий не было, кроме обезболивающего. Рыжий лечил дракона каким-то необыкновенным способом? Наложением рук, что ли? Я хотела засмеяться, но вдруг вспомнила, как очнулась от забытья в замке Ирр, и хотела дотронуться до Каэма, думая, что сейчас исцелю его…

Всякое желание смеяться пропало. Я перевернула лист, желая выяснить, о чём говорили Тилен и драконы. И тут же разволновалась.

«Я послушал их бахвальство, послушал, как ловко они похитили чёрную драконессу, и у меня закололо в висках: так вот же оно, моё видение! Сбылось! И теперь я должен был сыграть свою роль. Я предложил им…»

Стук в дверь заставил меня рывком вскинуть голову.

— Моя благородная невеста, откройте, это я, — прозвучал голос Каэма. Отточенные вежливые интонации, всё как полагается, и я поспешно отозвалась:

— Да… сейчас!

Собрала дневник Тилена, раскиданный по коврику, и сунула обратно в сундучок. Заперла его на ключ, а ключ спрятала за пазухой. Вскочила, расправила слегка помявшуюся юбку и разрешила:

— Заходите.

Ровно за секунду до того, как дверь открылась, я поняла, что забыла один из листов пергамента на коврике. Торопливо заслонила его собой и изобразила улыбку:

— Рада вас видеть, Каэм. Мне было одиноко, Райле и Эсимэ обустраиваются в своей комнате, а мне тут как-то непривычно, видите ли, ковры одни, подушки парчовые, шёлк на стенах, всякая роскошь… мы, чёрные драконы, не чувствуем себя как дома… вот, сижу как неприкаянная, не знаю, что делать, и тоска берёт…

Я несла чепуху, явственно ощущая, как горят у меня щёки под пронизывающим взглядом Каэма.

— Ничего, — сказал он после паузы с такой осторожностью, будто опасался, не повредилась ли я умом. — Уверен, вы привыкнете. Дайте мне вашу руку, Шиилит, и пойдём на пир.

Чёрт, я думала, ещё рано! И не хочу я никуда идти!

— Вы так любезны, мой благородный жених, — проворковала я, приближаясь к нему мелкими шажками и искренне надеясь, что он не заметил в комнате ничего подозрительного. — Одно удовольствие иметь с вами дело. Вы замечательный! — Я вцепилась в его руку и чуть ли не повисла на ней, всем своим видом демонстрируя готовность идти на пир.

— Ну что ж. Удовольствие так удовольствие, — Каэм выглядел немного сбитым с толку, но светски улыбнулся и вывел меня в коридор, а Добрыня Никитич прикрыл дверь. Он остался сторожить, а с нами пошёл Арен.

Я выдохнула и немного расслабилась, надеясь, что Райле не захочет зайти в спальню, пока меня нет.

— Почему мне всё время кажется, будто вы что-то от меня скрываете, Шиилит? — задумчиво проговорил Каэм.

«Потому что так и есть», — чуть было не брякнула я, но вовремя опомнилась и одарила его милой улыбкой.

— Я читала в библиотеке деда, в одной интересной книжке, что настоящая драконесса всегда должна быть удивительной и таинственной. Своего рода загадкой. Может, в этом всё дело?

На драконьем пиру меня усадили рядом с женихом, а место слева оставалось свободным. Я гадала, кто же его займёт, чтобы справиться с волнением, подступившим к горлу. Мне было не по себе, и казалось, что опасность буквально разлилась в воздухе. Стало душно, словно перед грозой.

Я бросила взгляд на Каэма и поняла, что он ничего подобного не чувствует, равно как и остальные. Альгахри Иэрэм, сидевший во главе стола, выглядел расслабленным и даже шутки шутил с кем-то из своих приближённых. Может, у меня просто нервы расстроены?

Я выпрямила спину и села поудобнее. Вместо скамей тут было некое подобие пуфиков. Мягкие сиденья, словно туда напихали хлопка, и обтянуты непрактичной золотистой тканью. И тем не менее, на жёсткой скамье в замке Ирр я чувствовала себя куда лучше и спокойнее, чем сейчас.