Райле глубоко вздохнула, стоя спиной ко мне, и стала копаться в дорожном сундучке, вынимая засушенные травы. Она побросала их в котелок, и по комнатушке разлился смешанный аромат, смутно похожий на запах каких-то лекарств.

— Я так и осталась ждать, а маленькая госпожа Ирр бегала, играла с камушками и звонко смеялась. До сих пор её смех в ушах звенит… Никогда она так больше не смеялась.

Я сжалась, предчувствуя самую печальную часть рассказа, и обхватила себя руками, не в силах сдержать внезапную дрожь.

— Молодой господин Ирр только под вечер вернулся. Обернулся человеком, сел на песок — и ни слова. Я подбежала к нему, и маленькая госпожа Ирр тоже. Он ей рукой махнул — иди, мол, играть, скоро домой полетим. А у самого лицо такое, словно душу из него вынули… Маленькая госпожа поверила и давай опять играть, иллюзии строить — как умела, маленькие такие иллюзии. А молодой господин мне сказал, что прилетел он в замок, а там… — Райле судорожно сглотнула.

Мне было очень жаль её, и я уже кляла себя за то, что захотела услышать эту историю.

— А там все мертвы. И господа, и слуги. И стража. И сколько было новых яиц — пять, — все сожгли Ассту.

Я придвинула к себе тарелку с сыром, отрезала от него кусок ножом и начала есть, не чувствуя уже ни вкуса, ни запаха. Мелькнула мысль о том, как похож рассказ старой служанки на сказку про Ледяного принца. Хоть и не совсем.

— А всё слуги-предатели! Ассту подкупили тех, кого господа самыми верными считали. Они отравы всякой в еду насыпали, ослабили господ драконов… — Райле прерывисто вздохнула, прокипятила травы в котелке, затем сняла его, поставила остужаться. Я наблюдала за ней краем глаза, продолжая бездумно поедать сыр.

Мне так и виделся этот морской берег, неумолчно кричащие чайки, пенисто-голубые волны, накатывающие одна на другую. И нависшее над головой тёмное грозовое небо.

— Ассту всё золото, все артефакты сгребли и с собой взяли. А слуг-предателей и ещё двоих драконов оставили, чтоб нас подстерегли. Чтобы, значит, весь род Ирр под корень извести и живых не оставить… Схватился с врагами молодой господин. А тут и невеста его прилетела, бросилась на них. Совесть в ней взыграла ещё раз, и за это она поплатилась. Ранили её насмерть. А молодой господин тех серых убил, и слуг-предателей сжёг, а потом она, невеста, на руках у него умерла…

Я обнаружила, что перед глазами у меня пелена тумана, и фигура Райле расплывается. Утёрла слёзы рукавом и, не стесняясь, шмыгнула носом, а старая служанка тем временем стала наливать травяной настой из котелка в кружку.

— Всё это мне рассказал тогда господин Ирр, а потом расплакался, как дитя малое. И с тех пор я больше слёз у него не видала. Закончились слёзы-то, — Райле умолкла, будто не могла говорить, и я её отлично понимала. Но всё-таки хотелось услышать конец истории. Пересилив себя, я хрипло поинтересовалась:

— Ассту… так и остались безнаказанными?

— За это дело альгахри чёрных драконов взялся, ваш дед, — ответила Райле. — Ассту легко отделались: выдали на суд тех, кто им в роду неугоден был. Часть золота и артефактов вернули. Остальное, сказали, не знаем где, а там уж скоро и война началась. Вот и всё.

Я отодвинула тарелку с остатками сыра, вытерла лицо и руки лежавшей на столе тряпочкой. Меня перестало трясти, я чуть успокоилась, напоминая себе, что это в прошлом, а сейчас…

А что сейчас? Каэму и Ане опять угрожают всё те же Ассту, не насытившиеся кровью чёрных драконов.

— Кому это? — Я кивнула на кружку с настоем. — Моему благородному жениху?

Райле посмотрела на меня тусклыми глазами, заправила под чепец выбившуюся седую прядь.

— Да, госпожа Тэн. И повязку я ему меняю, даст Бог, заживёт рана-то. Упорная попалась, глубокая. Но и с такой сладим. Ведь господин Ирр — сильный дракон, — с гордостью за своего воспитанника добавила она. — Не было беды, которую он не преодолел бы. Разрушенный замок пришлось заново строить, новых слуг набирать, от серых обороняться. А на сердце у него такая рана, что уж не заживёт никогда…

Я искоса посмотрела на кружку.

— А болит у него?

— Болит, оттого и варю это снадобье. Но он выносливый, никогда боли своей не покажет.

— Слушай, Райле, — я поднялась из-за стола, — ты меня прости, но тут посильнее лекарь нужен, такой, чтобы что-то действенное прописал. Пойду схожу к местному старейшине, вдруг кто в окрестных деревушках найдётся…

— Нечего вам ходить куда-то, — всполошилась Райле, не давая мне выйти, — вы госпожа Тэн, а не девчонка какая-нибудь. Давайте я позову Арена, он к вам старейшину и приведёт.

— Ну хоть так, — пробурчала я, садясь за стол.

Местный старейшина — грязноватый, с седой бородой веником, смуглый — эредианцы, как я заметила, все были с желтоватой кожей, — почтительно поклонился мне и сообщил:

— Был у нас лекарь, госпожа Тэн. Большого ума человек. Лечил всех без разбору. И чудак тоже. Это он придумал дома зелёным красить. Только ушёл лекарь. А куда, не знаем.

Его манера говорить короткими рублеными фразами показалась бы мне забавной, не будь я в столь невесёлом настроении.

— Как его звали-то хоть?

— Тилен. Рыжий, зеленоглазый. Иноземец.

Рыжий, мысленно повторила я, и вдруг совершенно ясно представила себе того человека с золотой ящерицей в руках. Он стоял на рынке и бойко торговал, я подошла, позволила себя очаровать, купила… Да нет, не может быть! Мало ли рыжих на свете! Но имя лекаря постаралась запомнить.

— А после чего он ушёл, не припомните?

— Как же, помню, — старейшина нахмурился. — После того случая. Серые драконы прилетали…

— Что-о?! — взвилась я, и тут уж, хотел старейшина или нет, но пришлось ему говорить фразами подлиннее. И в подробностях поведать обо всём, что произошло в этой зелёной деревне.

К дому лекаря, стоявшему у самого леса, мы шли втроём, и по пути старейшина, то и дело забегая впереди Каэма и угодливо заглядывая ему в лицо, повторял всё то же самое, что уже рассказал мне.

— Вы не серчайте, господин Ирр. Не могли мы их прогнать. Испугались сильно. Трое их было. Один шибко раненый…

— Вы должны были отправить мне письмо, — холодно бросил Каэм, не взглянув на старейшину. — Хоть тогда, хоть после того, как серые улетели.

Старейшина растерялся и бормотал что-то совсем уж невразумительное:

— Решили, накажете… что пустили… позволили им своего лечить… у лекаря-то…

— А сейчас не боитесь? — в голосе дракона отчётливо прозвучала презрительная насмешка. Я покосилась на него — как бы ещё и правда не вздумал наказывать крестьян за их же страх и бессилие.

— Эх, знал бы… — вздохнул старейшина.

— То не проболтался бы госпоже Тэн, — уточнил Каэм и резко остановился. — Кажется, мы пришли.

Дом лекаря, с травой у порога, зияющими провалами окон и покосившейся дверью, выглядел точь-в-точь как деревенские лачуги из фильмов ужасов. По моей спине невольно пробежал холодок, хотя утро выдалось тёплое, солнце сияло, а птички в лесу так и заливались тоненькими голосами.

— Пойду я, — боязливо проговорил старейшина, отступая. — Слухи ходили… что не лекарь он, а демонам служит. Оттого и силён. И мудр, как никто. Многое предвидел. Однажды полез кто-то грабить дом… А наутро мы трупы в лесу нашли. И ужас был на их лицах…

Каэм, нисколько не тронутый деревенскими страшилками, разглядывал дом. Между сдвинутых бровей дракона залегла знакомая складка.

— Иди, — подумав, велел он старейшине.

— А наказывать… наказывать будете? — засуетился тот. — Ежели будете… Так только меня… Я ж виноватый, не люди…

После этих слов старейшина вырос в моих глазах на целую голову. Я тронула Каэма за рукав и шепнула ему:

— Мой благородный жених, вы ведь благородны?

Дракон искоса поглядел на меня, но вопрос проигнорировал.

— Иди, — повторил он, поворачиваясь к старейшине лицом. Видимо, старик увидел в карих глазах что-то, от чего воспрянул духом и, благодаря то господина, то Невидимого Бога, стал пятиться от нас и, наконец, исчез за деревьями.