Короче, перепробовал я всё
И всё узнал, что показал мне мир.
Короче, понял я, что хорошо
На месте не засиживаться век.
Вглядись же в мир вокруг себя, как я,
Покуда не пришёл всему конец.
Не всё ль равно, где нам придёт конец?
Дай Бог здоровья поглядеть на всё.
Мир изнутри сумел увидеть я,
Людей, что для любви явились в мир.
Всяк ловит шанс, но нет его – и век
Мы лицемерим: «Вот и хорошо!»
В кредит ли, в руку, – всё нехорошо.
Смирись, привыкни, а не то – конец.
Сожжёшь и без того короткий век.
Не лезь в пророки и наплюй на всё.
Клюй помаленьку, что ни бросит мир,
И не мечтай о большем, – будь, как я.
Чего ж, Господь, не сделал в мире я?
В любой момент я делал хорошо
Любое дело. Та к устроен мир:
Того, кто бьёт баклуши, ждёт конец.
Но смысла нету – нету, вот и всё! –
Одним и тем же заниматься век.
В мозгу свербело, – так что не навек
То тут, то там устраивался я.
Но как-то разом обрубил я всё,
И с той поры мне стало хорошо.
Бродяга ветер из конца в конец
Со мною исходил широкий мир.
Напоминает книгу этот мир,
В которой ищешь истину весь век
И думаешь порой: «Когда ж конец?»
И, торопясь, листаешь ты, как я,
Считая, что и то уж хорошо,
Коль долистать успеешь это всё.
Благословен сей мир! Когда же я
Почую: прожит век – и хорошо,
Я встречу свой конец, приемля всё.
1896
Из-за всего, что в тайне мы храним.
Из-за всего, что души полнит страхом,
Из-за начала, бывшего благим,
Из-за конца, отмеченного крахом,
Из-за того, что шкура дорога,
А наше не навек уснуло лихо,
Мы от закона бросились в бега
И здесь осели – скромненько и тихо.
Мы с родиной расстались второпях,
Последний взор слезой не отуманя.
Народ нас обвинял во всех грехах,
Толкуя о подлоге и обмане.
Был океан пред нами распростёрт.
Он тешил нас, обиженных жестоко.
Мы двинулись в Кальяо – славный порт! –
Оставя сзади дартмурские доки.
Стенанья вдов, рыдания сирот:
«Верните нам хотя б процентов десять!».
За них тогда вступился целый флот.
Нас выследить хотели и повесить.
Там до сих пор не стих скандальный гром,
И на поимку не теряют виды.
И это – христиане, что добром
Должны бы воздавать за все обиды!
Благословенны эти острова,
Где вас не ждёт судебный исполнитель.
Да будет век республика жива,
Что нам теперь – охрана и обитель.
Вопросов глупых здесь не задают,
Зато надёжно на ноги поставят.
В работный дом здесь женщин не сошлют
И на панель здесь женщин не отправят.
Полуденной объяты тишиной
Здесь церкви, рынки, улицы и парки.
Фонтан бормочет сонно в летний зной.
Прохожие не мечутся в запарке.
Весь город, погружённый в сон дневной,
Пересекают ю́кки палисады
[8],
А в сумерках здесь бриз береговой
Приносит в город свежесть и прохладу
Дни напролёт – ни облачка, ни гроз,
И синь чиста, что слёзы богомольца.
Перебивает ладан запах коз,
Позванивают мулов колокольца.
Дни напролёт нас море стережёт
От тех, кто нам вчинил когда-то иски.
Раз в месяц мы встречаем пароход,
Что к нам приходит с почтою английской.
У трапа вас, как дорогих гостей,
Мы выпивкой встречаем даровою.
Британцы мы, но здесь мы без затей,
И вам от доброхотов нет отбою.
Мы вас в колясках в город отвезём,
Покажем всё, не упустив ни крохи,
Но к вам на пароход мы не взойдём:
Там – Англия, а с нею шутки плохи.
Мы в Англии бываем по ночам,
Где светится дворец, как подожжённый,
Где лорды к танцу приглашают дам,
А дамы – наши дочери и жёны.
Мы счастливы – но Что-То нас гнетёт,
Мы счастливы – но Что-То нас тревожит,
И это Что-То образ обретёт,
Как только явь забвенье превозможет.
Дай воздуха, Господь, хотя б глоток,
Которым соотечественник дышит!
Столица – кэбы – грязевой поток –
Пусть эти звуки вновь у нас услышат!
О города, чья слава так бледна,
О улицы, где места нет надежде,
Как наш лорд-вáрден?
[9] Жив ли старина?
Белы ли скалы Дувра, как и прежде?
1902
