— Катя, что происходит? — Алексей с такой силой толкнул дверь, что я чуть не повалилась на пол. Встав в освещенном кухонным светом проеме и уперев руки в бока, он был похож на ангела возмездия. Разъяренный и мечущий из глаз гром и молнии. — Ты ведешь себя как загнанное животное. Разве я тебя чем-то обидел? Что-то сделал не так? — в его голосе слышалось неподдельное раздражение.

— Всего лишь хочу побыть одна, — я с вызовом посмотрела ему прямо глаза.

Он не спешил уходить и, буравя меня взглядом, сделал шаг навстречу. Я испуганно попятилась назад.

— Почему ты ведешь себя как жертва похищения или пленница? — он продолжал наступать, загоняя меня в угол.

— Я делаю только то, что чувствую. Уж извини, что не могу непринужденно сидеть с тобой за столом, отпуская веселы шуточки. Ты обратился не по адресу, — я не собиралась сдаваться, хоть и словила ощущение легкой паники. Оказавшись зажатой между стеной и огромным мужчиной в несколько раз сильнее себя тяжело сохранять самообладание.

— Я не прошу тебя отпускать шуточки, а хочу лишь банального проявления уважения. Нас теперь связывает общее дело и в наших же интересах поддерживать нормальные отношения, а не запираться по разным комнатам, как разругавшиеся молодожены.

После последних слов уголки моих губ поползли вверх, что я с усилием постаралась скрыть. Он почти в точности озвучил мои недавние мысли. От Алексея не ускользнула легкая смена настроения:

— Почему ты улыбаешься? Я что, похож на клоуна? — все так же раздраженно произнес он, но резко стушевался. Его глаза наполнились невообразимой грустью, отчего мне моментально захотелось разделить с ним все ужины этого мира. Он резко развернулся и направился прочь.

— Прости. Дай мне время, — тихо бросила я вслед. Алексей остановился в дверях, но, так ничего и не сказав, вышел, закрыв за собой дверь.

Я злился на себя. За то, что позволил эмоциям взять вверх. За то, что ворвался со своими претензиями. Злился на нее. За то, что пряталась от меня, не давая даже шанса быть ближе. Я боялся. Боялся, что однажды вернусь домой, а ее не будет. Что она передумает и сбежит, оставив меня одного. Дело было уже даже не в наследстве моей тетушки. Я давно понял — эта девушка мне не безразлична. Я хотел быть с ней, хотел сблизиться, разрушить, наконец, глухую стену между нами. Но каждый раз, несясь на огромной скорости, отлетал как игрушечный, натыкаясь на незримое препятствие.

Я сидел в кабинете, попасть в который можно было лишь через мою комнату. Здесь находилось все необходимое для работы. Широкий дубовый стол темного дерева, заваленный бумагами, которые я пытался привести в порядок. Бесшумный стул, катающийся вдоль ряда ящиков позади, в которых были разложены уже упорядоченные документы. Перпендикулярно одной из стен располагались в ряд пять шкафов, заполненных всевозможными книгами, начиная от пособий по изучению иностранных языков, заканчивая художественной литературой.

Я ломал голову над сложившейся ситуацией. Очень скоро настанет день, когда мне придется знакомить Екатерину с семьей. Но мы оба явно не были готовы к этому событию. Я не знал как вести себя с ней, что говорить. Тактика доброжелателя плодов не принесла, а равнодушного отношения к ней я себе позволить просто не в состоянии.

Единственное решение, которое я видел — было принять выжидающую позицию. Как она сама сказала — дать ей время. Которого, к сожалению, было очень мало.

***

Я бесшумно проскользнула на кухню, подстрекаемая адским чувством голода. Открыв холодильник, я застыла на секунду, пораженная осознанием происходящего. Я нахожусь в квартире мужчины, которого едва знаю, к тому же еще и замужем за ним. Еще около месяца назад я жила с человеком, которого любила и с которым была в отношениях несколько лет, мой отец был здоров, а голова не наполнялась страхами о ближайшем будущем. Но вот оно, поджидало за углом и выскочило прямо на меня, как чудище в дешевом ужастике.

Я боялась впасть в депрессию в этот период жизни, требующий от меня всей имеющейся стойкости и силы духа. Что измениться от того, что я буду плакать и сетовать на несправедливость судьбы? Это удел слабых, полных жалости к себе людей. Но мне не жаль себя. Я зла на себя. На свое бессилие и никчемность. На то, что в своем возрасте не добилась ничего. Не имею недвижимости, чтобы не выходить замуж за первого встречного, денег, чтобы помочь единственному близкому человеку, возможностей, чтобы решать все проблемы самостоятельно. Получается, мало прилагаю усилий? Но я действительно стараюсь, делаю всё, что могу. Или не всё?

Поток мыслей проносился в моем сознании, пока я бездумно пережевывала пищу, сидя на стуле. Всё происходящее меня угнетало. Алексей предлагал дать мне отгул, но я отказалась. Если останусь наедине со своим самокопанием, то закопаюсь по самую макушку и задохнусь. Необходимо было поддерживать борющийся из последних сил мозг, продолжая жить, ходить куда-то и с кем-то говорить, чтобы не сойти с ума.

Покидая кухню, я остановилась на секунду в гостиной. Вид на ночной город завораживал, словно насмехаясь. Его красота так и кричала о никчемности моих проблем в сравнении с величием целого мира. Повернув голову, я увидела полоску света, исходящего из-под двери в комнату Алексея. В голову закралась неожиданная мысль: зайти к нему, поговорить, позволить поддержать себя, утешить. Я подошла ближе и почти взялась за ручку двери, как услышала раздраженное шипение: «Черт!». Оно доносилось словно из-под земли, настолько приглушенным был звук.

«Может это соседи?» — подумала я, разворачиваясь в направлении своей спальни.

«Чтоб тебя!». Снова недовольный возглас.

— Да что там происходит? — в недоумении прошептала я, открывая дверь и входя внутрь. На мое удивление комната оказалось пустой и темной. А свет исходил от открытой двери в противоположной стене, которую я не заметила ранее. На цыпочках я подкралась ближе и заглянула за стену.

В свете высокого напольного торшера за огромным столом сидел Алексей. Волосы его были взъерошены, рубашка расстегнута и перекручена набок. Он сидел, окруженный кучей бумаг и невидящим, разъяренным взглядом исследовал поверхность стола. Затем вскочил, опрокинув папку, чертыхнулся и принялся собирать разлетевшиеся по полу листики.

— Нужна помощь? — тихо спросила я.

Алексей вздрогнул от неожиданности, отчего чуть не столкнул еще одну стопку документов.

— Катя, что ты здесь делаешь? — он в недоумении посмотрел на меня.

— Живу.

Он нервно рассмеялся, потирая покрасневшие глаза. На часах была полночь.

— Голова совсем отказывается работать от такого объема информации, не могу найти папку с анализом финансовых результатов, — сказал он, погруженный в мысли о работе. Я была рада, что не услышала упреков и требований объясниться. Поэтому охотно пришла на помощь.

Вместе мы перерыли все бумаги и ящики. Свежим взглядом я оглядела комнату и увидела папку на кресле у противоположной стены комнаты.

— Я совсем забыл, что оставил её там, — Алексей сокрушительно покачал головой, — спасибо.

— Рада помочь, — ответила я, продолжая стоять посреди кабинета. Он поднял голову и вопросительно посмотрел на меня. Я не хотела уходить, но не видела ни одного предлога, чтобы остаться и, почувствовав неловкость, направилась к выходу.

— Катя, — Алексей почти сразу окликнул меня. С надеждой обернувшись, я произнесла:

— Да?

— Не хочешь выпить? — он устало провел рукой по волосам. Те, в свою очередь, рассыпались переливающимися темными волнами по обеим сторонам от его лица.

— Но нам вставать на работу, через… — я показательно посмотрела на пустое запястье и улыбнулась, — шесть часов.

— Тогда что на счет завтра? — он вернул улыбку в ответ на мое ребячество.

Следующий день встретил нас известиями о смерти тетушки.

— Похороны назначены на завтра, — заключил Алексей, садясь за стол. Звонок семейного юриста застал нас за безмолвным завтраком.