Оперативник, переодетый в сотрудника ГАИ достал удостоверение.
— Смотри!
…
— Смотри, смотри.
На книжечке почему-то не было фотографии. Как в удостоверении КГБ — там тоже только номер. Зато было — МВД СССР, г. Москва и место работы — Управление по борьбе с организованной преступностью.
— Это чтоб ты понимал — я не местный. Дашь показания против расхитителей — в беде не оставим, перевезем и тебя и семью. Человек и закон смотришь?
Молчание. Опер достал папку, которую можно использовать и как столик, положил на колени водиле.
— Пиши расписку и работаем.
— У меня одно условие — сказал водила
— Какое?
— Тесть мой… в автоколонне работает…
— Он значит, тебя и вовлек? Поговоришь с ним сам, если и он согласится дать показания, проведем как свидетеля и его.
…
— Ну?
— Что писать то?
— В правом верхнем углу. Министру внутренних дел СССР, генерал-полковнику Карпецу Игорю Ивановичу. От… фамилию имя отчество полностью, год рождения, место проживания…
Как это все работало? Да просто.
Если где-то чего-то нет — значит это кому-нибудь нужно. Все начиналось с самой сути колхозов — это и государственная структура и частная одновременно. Даже есть отдельная категория — «колхозная собственность». С одной стороны — колхоз работает на самоокупаемости. С другой стороны — государство поставляет им ресурсы по дешевке, оплачивает мелиорацию (это огромные деньги!).
Председатели колхоза — в большинстве своем люди особенные, хваткие. И работают они на селе, где мораль своя. Своего не выдадут, если он за общество, за крестьянский мир. Промолчат.
Григорий Тимашук стал председателем в двадцать четыре года — председателями были и его отец и дядя. Потому он с детства знал, что реальная урожайность на колхозных овощных полях выше официальной примерно в полтора раза, а где и в два. И примерно каждый пятый килограмм мяса на фермах — неучтенный и идет налево. Но он с детства был умным (в армии, например, он «отслужил» водителем командира полка, и сохранил полезные связи, пользуясь теперь бесплатным трудом солдат) и придумал то, до чего не додумались ни отец ни дядя.
Как то раз он спросил себя — из чего делают веники? Самые обычные веники, какие есть в каждой советской квартире. Оказалось, есть такой кустарник, ветви срезают и сушат — и по берегам Днепра его немерянно.
Он наладил срезание и сушку этого кустарника и открыл подпольный цех по производству дефицитных веников. При себестоимости не доходящей и до тридцати копеек — в городе он стоил рубль, а то и полтора. При том веник не портился, никаких требований к хранению и перевозке не было.
Работали на вениках — в основном сельская молодежь, часто даже без оформления. Десять рублей за смену — кому плохо? Потому — все село горой стояло за молодого председателя.
Так вот и шла работа. Днем одно — планерки, Ленкомната, трудовые достижения, отчеты в райком и обком партии. Ночью — левые рейсы, люди с фонариками, шуршание купюр. Не только председатель — но и многие бригадиры имели в саду-огороде закопанную трехлитровую банку с ценностями, а то и не одну. Как люди к этому относились? Да с полным одобрением! Крестьянство веками работало на помещика, потому родилась двойная мораль. Если ты обманул своего, односельчанина — с тобой разговаривать больше не будут. Но если обманул помещика, в том числе и коллективного помещика в виде государства — так делать можно и даже нужно. Все так делали, просто по-разному. На задах всегда давали под картошку участок. Весной его пахал колхозный трактор, потом косилкой косили плети и картофелекопалкой — выкапывали. Все бесплатно. За дровами — опять трактор дай. Кто работал на ферме — домой тащил посыпку, на току — зерно, и все это было нормой, на это закрывали глаза. Ну а председатель просто на своем уровне дела делал. Если он не трогал своих, а наоборот, давал заработать — все село было за него горой. Никто и слова не скажет — что там Женя Столетов[82]…
Ночную деревенскую глушь — пронзил свет фар, но никто из тех кто это видел — и не подумал что что-то не так. Все знали — всё так, и если кто ездит по ночам — значит так и надо. Камаз — прокатился по двору, и заехал, мимо колхозной весовой в закуток, где рядом с зерносушилкой — был колхозный холодильник.
Бригада работяг, каждый из которых согласился пожертвовать частью ночи за пять рублей (бригадир — за десять), потушив сигареты споро поднялась на ноги…
— Здорово — из Камаза выбрался водитель
— Здорово — подошел бригадир — это кто с тобой?
— А… молодняк
…
— Натаскиваю.
— Он что ли вместо тебя теперь будет?
— Как старшие решат.
Бригадир понятливо кивнул
— Мясо заберешь?
— Какое мясо? Про мясо не говорили.
— Ну, мясо. Бычка закололи, надо в трест забросить. Леониле Сергеевне
— Слушай, про то разговора не было. Да и потом — какое мясо, у меня что, рефрижератор?
— Да брось. Что ему будет, сейчас не тридцать градусов, осень как-никак. Разморозиться не успеет. Домчи, а? Будь другом.
Водитель сплюнул
— Грузить не буду.
— Так это мы быстро — обрадовался колхозник — Ленька, давай! Из холодильника мясо последним!
Никто из колхозников не знал, что их снимает камера…
Наскоро закиданный Камаз — пустой, ночной дорогой возвращался на базу. За ним, соблюдая дистанцию, ехали Волга и Жигули опергруппы.
— С ними что будет? — спросил водитель
— С кем? — переспросил оперативник на сидении Камаза
— Ну, с Егором Ильичом. С мужиками.
— Которые грузили? Если дадут показания, кто заставил расхищать — отделаются малым. Бригадир наверное на принудработы поедет, эти — штраф заплатят. А что?
…
— Жалко, что ли их?
— Да нет… неправильно как то все это.
— Что — неправильно?
…
— Как думаешь, стырить рубль это воровство?
…
— Воровство. Начинается все с мелочи, с рубля. Потом десятка. Потом и тысячи полетят.
— Вы мясо с заднего входа не покупали?
— Жена готовит.
— Так значит — съехали.
— Почему. Наверное, покупала. Хотя я и запретил.
— И что получается — непойманные карают пойманных?
— А ты не задумывался — как так? Вот вроде колхозы, совхозы, скота столько. А мяса нет.
— С черного входа продают?
— И не только. Задумайся — за счет чего жили бы жулики в магазинах, если бы продукты можно было просто покупать с прилавка. Кто бы стал им переплачивать и с черного хода брать?
— Это вы к чему?
— К тому. Системе не просто выгодно вот эти вот левые рейсы делать и левые продукты распределять. Они все делают для того чтобы продуктов не было. Гноят, даже нормальные продукты на свалку выкидывают. Ты не поверишь, что мы в Москве нашли
Зашуршала рация
— На приеме.
— Седьмой, болтаешь много.
— Принял
Опер отключил рацию
— Система ваша — называется «Морковка». И она работает по всему Союзу.
…
— Ты знаешь, сколько машин в твоей автоколонне? Должно быть?
…
— Сто двадцать.
— Быть не может. У нас больше пятисот.
— Может. Теперь ты понял, с кем связался? Что за сила, которая может триста Камазов за свой счет держать
…
— Но ничего, не боись. Сломаем мы — эту силу.
Сам опер был отнюдь в этом не уверен. Но он прошел Афганистан, и там пришел к тому же выводу, к какому пришел адмирал Колчак за шестьдесят лет до этого. Если что-то страшно — иди этому навстречу, тогда не так страшно.
А других в опергруппы по борьбе с организованной преступностью — и не брали…
А утром — в Днепропетровске на два часа отключили телефонную связь — в связи с поломкой. И за эти два часа — опергруппы из местного и союзного МВД — успели задержать почти пятьсот человек…
Временный штаб — разместили там, где никто не ожидал: на территории знаменитой днепропетровской психушки. Там запланировали капитальный ремонт, под это дело вывезли больных — и никто не понял, что психушка с особым режимом — идеально подходит для размещения больших групп задержанных.
