Большие камни сменяли камни поменьше, а впереди, словно глотка огромной твари, простирался вездесущий мрак. Иногда над головой Клер примечала удивительные наросты из прозрачных кристаллов. Они завораживающе искрились отблесками от огня, словно впервые познавая теплый свет. Еще чуть дальше под ногами захлюпала грязь от протоков подземных ключей, вырвавшихся на волю. Тогда взмахом руки Тикио́ повелел всем остановиться, распознав на сглаженном валуне первый свежий след.

Замерев раньше всех остальных, Клер вслушивалась в каждый шорох, доносящийся из темноты. Падающие с пещерного свода капли воды, необъяснимый гул ветра, уходящий по норам вдаль, хруст камешков под ногами, будто от сгнивших костей, – все это в игре с ее сознанием казалось обнаруженными вовремя знаками. Даже Су́о, хоть и улыбался во весь рот, вел себя предельно тихо. Громила, положив руку ему на плечо, отодвинул его в сторону, освободив проход для себя. Он водил факелом по сторонам, всматриваясь в тени на пещерных стенах, и оттого, что они возрастали и убывали, Клер стало не по себе. Если великан притаился и стал тише мыши, значит, слизень не так примитивен, как можно было подумать.

Медленно, шаг за шагом, они продвигались дальше, периодически натыкаясь на лужицы слизи, покрывающие сглаженные камни. Девушка только сейчас осознала, что в случае опасности единственным путем отступления будет лишь тьма за ее спиной. А если Фифи́ потеряет факел, то это бегство окажется еще и напрасным. От таких размышлений сердце колотилось вовсю, а мысли то и дело предательски вырисовывали образы зубастой твари, пристально следящей за их передвижением, как паук за мошками, ступившими на паутину. Все это заставило пампушку прижаться к спине великана и почувствовать кожей спокойный ритм его огромного сердца.

«Это не с рогатки стрелять по ущербным крысам», – думала она, направляя копье в холодную темноту.

Где-то вдали вострубили большеротые Ме́рты, трубачи, призывающие Ха́рси отобедать. Вот уж они озадачатся, когда не увидят ее за столом. Эту традицию уплетать за обе щеки она никогда не пропускала.

Как только она подумала о еде, во тьме что-то шевельнулось, заставив кожу покрыться мурашками.

Взор, павший в сторону скрытого существа, размылся накатившей слезой от непрерывного выпячивания глаз. Все стояли и всматривались во тьму, пока Фифи́́, боже, дай ему ума, не кинул туда их единственный источник света. Такого поворота событий не ожидал даже Тикио́, протянувший к огню дрогнувшую длань.

Пламя начало гаснуть, но даже в этом приглушенном свете можно было увидеть объект всей этой охоты. Туловище существа, покрытого слизью, достигало не меньше шести футов в длину и завершалось шипастым хвостом. Оно задрало голову в непонимании происходящего, и оба его глазных стебля обозрели перед собой эту комичную неуклюжую четверку. То был действительно слизень, но, в отличие от обычных садовых крох, чудовище обладало внушительной пастью с подобием акульих зубов. Его бока запульсировали, и из дыхательных отверстий, расположенных на них, стала вытекать зеленоватая слизь. Туловище изогнулось, и монстр возрос, показав охотникам ряды щупальцевидных маленьких ножек. Они шевелились, будто ощупывая пространство перед собой, пока одна из них не коснулась языков факельного пламени. Слизень дрогнул, брызнув по сторонам потоками своих выделений, и огонь окончательно погас. Клер только и видела, как существо устремилось на всех своих ножках к ним, а потом ее настигла кромешная тьма. Выставив копье перед собой, она надеялась, что остановит тварь, но вряд ли на это можно было рассчитывать. Кинжалы Су́о зазвенели, будто разрезая темноту. Тикио́ бился в тандеме с ним, но Фифи́́ держался в стороне, прикрывая своей спиной Клер. Через несколько секунд она почувствовала, как он резко отпрянул, раздались гортанные крики, а после что-то откинуло ее назад.

Приземлившись на спину, Клер снова выставила перед собой копье, ощущая чье-то приближение.

«Лишь бы это был не великан», – подумала она. И в мгновение свет озарил все вокруг.

То был встревоженный пельтуа́н, прилетевший стремительной птицей на помощь. Его плоть засияла так, что тьмы

вокруг больше не было. И все стало ясно. Бедная девушка обомлела от увиденного. Слизень в попытках сцапать ее наткнулся на острое копье, зажатое крепко-накрепко в руках, и сдох. Еще бы, ведь оно воткнулось в его полупрозрачную голову, прервав ток хищных инстинктов. В отдалении обрушенной скалой карабкался по камням верзила Фифи́, прихватив с собой под мышки окровавленного Су́о и обессиленного Тикио́.

«Вот тебе и забава», – подумала Клер, с усилием скинув монстра набок.

Э́нж кружил вокруг них, издавая пульсирующие звуки, пока на помощь сумасбродной четверке не подоспели большеротые Ме́рты.

На ветреном плато, окутанном тьмой, время текло опасливо и лениво. Рядом с пропастью, ведущей в глубокий каньон, где высился город под куполом, замельтешили черные фигуры. То были Ха́рси в числе пятерых старейшин, облаченных в черные мантии до пят, прикрывающие их сморщенные лица капюшонами. За их спинами затаились их верные воины, серые мотыльки, облаченные в меховые шкуры животных. В добавок к охранительной функции они выполняли роль тяжеловозов, прикатив на ветреную пустошь деревянную телегу. Она была загружена крупными магнезитовыми кристаллами, словно дарами накрытыми холщовым покрывалом. Пользоваться скотиной, шумной и беспокойной в этих краях, было строго запрещено. Такую беспокойную животину легко бы почувствовали темные дицефалы, иногда шныряющие в этих местах в попытках истребить любую жизнь. За горсткой серых мотыльков высились башни мертвого города, на одной из которых и была найдена давеча Клер.

Перед глазами привилегированных Ха́рси сиял огромный энергетический купол, под которым белый город, пестреющий зеленью, выглядел поистине завораживающе. Он сотни лет стоял здесь и простоит еще тысячу, отбивая полчища Торбуи́новских псов. Властитель ночи не пробьется, пока крепка защитная стена. Такой защитой не обладал даже Гизмио́н. Единственное, что позволяло племени мотыльков выживать в этих местах, были не воины и не защитные стены, а их скрытость от сторонних глаз. Темные дицефалы ничего не знали о подземном городе, а потому не вели на них охоту. Когда свет в каньоне сияет, все остальное меркнет во тьме. И Ха́рси молили, чтобы так было и дальше.

Теперь же они пришли сюда не случайно. Кокон Ю́ши запульсировал светом, пещерная бабочка вот-вот покинет оболочку и воспарит над всем подземным царством – Гизмио́ном. И это священное действие, что в мифах серых мотыльков описывалось как рождение спасительницы, должно было пройти строго с соблюдением особого праведного ритуала. То был ритуал подношения, дарующий Юше внутренний голос мысли. А для этого был необходим определенный дар, и так уж повелось, что им владели хозяева белого града. Но эти самые хозяева, ушлые торговцы, никогда не отдавали ничего бесплатно. Им нужны были кристаллы, те, которых в их каньоне не было. В свою очередь, мудрые Ха́рси нуждались в другом – в священных красных плодах.

Один из старейшин, тот, что был повыше прочих, внезапно поднял руку, так что его ладонь забелела над покрытой головой. Рукав мантии сполз, и на дряхлой длани, обнажившейся шрамами будто напоминанием о трагичности жизни, заполыхал ни с того ни с сего появившийся огонь. Языки пламени не обжигали кожу, а лишь обволакивали старческие персты, до тех пор, пока в каньоне не откликнулись на его призыв.

Огонь, возникший внезапно, так же внезапно и исчез, как будто его и не было. Дрожащая рука, опушенная на живот, где покоилась медная бляшка кожаного ремня, еще несколько секунд испускала струи еле заметного пара. Под взорами старейшин в куполе образовалась еле заметная брешь, через которую любознательными фигурами вышли три тени, обернутые покрывалом черного дыма. Эти тени передвигались намного быстрее любого человека, словно скачками в условном пространстве. Они достигли пришлых в считаные секунды и вблизи оказались вдвое выше их. Черный дым плотно обволакивал огромные тела, но он нисколько не пугал мудрых старейшин. Наверняка они знали природу этой непростой магии или же обыкновенной науки.