Юнец прошмыгнул из малой гостиной в небольшую спаленку, где вынул из ветхого комода шкатулку, украшенную кристаллами я́шры. Она сияла десятком янтарных кристаллов, озаривших его гладкую кожу. Откинув лучистую крышку, пальцы правой руки сомкнулись в кулак, глубокому взгляду предстало двадцать изумрудных пет, и не петой больше. Все, что было выручено за узорную черную мантию и кожаные сандалии.

– «Прискорбно мало, – подумал парень. – Я должен найти заработок».

Через минуту в ладони старухи зеленела горсть наполированных пет, а на лице показалась полусгнившая улыбка.

– Через черный ход, – попросил ее Армахи́л. – Нынче выходить вот так на порог опасно.

Старуха покивала седой головой, снимая промокший от воды фартук. Ее взгляд еще раз упал на мужчину, лежавшего без сознания на койке, пятисантиметровый шов, глаза, заплывшие темными кругами, и ушел в сторону зияющего в полу погреба. Именно там, под землей, и пролегал черный ход. Этим путем она и пришла сюда, пробираясь меж глиняных стен, поросших древесными корнями. Старуха, покряхтев, ступила ногой на деревянную ступень, другая за ней, и седая голова скрылась в темноте открытого люка.

Оставшиеся переглянулись. Армахи́л сразу прочитал во взгляде паренька бедственность их положения.

– Что? – спросил он. – Выгреб подчистую?

Он доковылял до пуфа у открытого очага, присел и расправил перед огнем старческие ладони.

– Совсем недавно на этих пальцах красовались именные перстни, – продолжил он говорить. – Зеленый перстень был фамильным. Мой отец, ри́хт Оргу́нский, оберегал его всю жизнь, а после смерти вместе с остальным имуществом перстень достался мне. Но надеть я его смог только после того, как сбежал из оков сици́лского зи́рда. Сколько нам за него дали?

– Двадцать пять пет, – ответил Са́бис, подойдя к нему поближе. – Может быть, стоит все же попросить помощи у королевы? Или у вашего друга старосты Ми́рдо. Вы и так уже распродали все памятные вещи.

– Не все, – ответил старик. – В Бату́ре, в моей опочивальне, имеется множество ценных вещей.

– Разве их не изъяли вместе с должностью лидера Кэра-ба́та? – спросил юноша, принявшись разминать старческие плечи.

Армахи́л почти застонал, ему так давно не разминали старые кости.

– По-твоему, казна королевства пополняется из личных вещей членов совета? – улыбнулся старик. – Если бы было так, я бы потерял все уважение к правителям.

– Вы были там? – поинтересовался Са́бис.

– Где? В хранилище? – спросил старик.

Са́бис кивнул.

– Конечно, был, – ответил Армахи́л. – Оно находится глубоко под землей, прямо под залом книгомора. Там же, где и сокровищница Вессанэ́сс. И, поверь, богатств там хватает. Но ведь речь сейчас о моих именных вещах.

– Путь в Бату́р вам закрыт, – перебил его Са́бис. – Га́рпин не позволит и на сто шагов подойти к замковым вратам.

– Га́рпин не властитель этих земель! – возмутился старик.

– А многие в округе иного мнения, – посмел возразить юнец. – Но разве королева не может пойти на уступки и приказать доставить ваши вещи сюда?

– Боюсь, мой друг, – ответил старик, – что до меня они доедут в меньшем количестве, и возмутиться не получится.

– А может, все же есть человек, кому бы вы могли довериться и кто вхож в замок? – спросил паренек.

– Мои покои заперты на замок, – ответил Армахи́л. – Ключ у меня на шее. Хотя однажды стража Э́буса таки посмела ворваться в мой чертог. Что же касается доверия, то такую услугу могла оказать только Би́рви. За каким чертом она отправилась к Аскийским берегам?

Рядом с хижиной послышался хруст веток, и старик вздрогнул.

– Ты это слышишь? – спросил он Са́биса, обеспокоенного все тем же.

Юнец прислушался и, не услышав насвистывания луговых цикард, отпрянул от старика.

– Я слышу, – ответил он. – И не только хруст веток, но и глубокое, громкое дыхание за стеной.

– О великая Кэра! – воскликнул старик. – Только одно существо может так сопеть. Берфито́с!

– Королева, – добавил Са́бис, в испуге метнувшись к спящему мужчине на койке. – Если его найдут, нам несдобровать.

Старик поднялся с пофа так резво, как никогда в своей жизни.

– Но куда его девать? – спросил он. – Кэ́мбис – пленник Гастэро́та, а мы его предательски укрываем от королевских псов.

– Хватайте за ноги, – поторопил его парень. – Нам нужно скинуть его в погреб.

Стук в дверь пронзил их тела молниеносной стрелой. Глаза старика никогда так не округлялись. Он, вцепившись в ноги пленника, корячась, тащил его к люку, а Са́бис тихонько его поторапливал.

– Швы разойдутся, швы разойдутся, – причитал Армахи́л.

Но иного было не дано. Тело Кэ́мбиса устремилось на дно глиняного погреба, над которым захлопнулась деревянная крышка. Старик и юноша дышали так, как будто целый час прыгали без остановки.

– Нужно открыть, – сказал Армахи́л.

В занавешенном наполовину окне красным свечением показался глаз килдрианского медведя. Чешуя рыбы чуди сделала его слегка размытым, но даже с этим искажением зловещим и пристально хищным.

– Вы откроете?! – голос королевы наполнил просторы комнат и заставил старика откликнуться.

– Одну секунду, о великая Вессанэ́сс, – произнес он. – Вот только подкину в очаг пару поленьев.

Руки Са́биса стянули с койки окровавленное одеяло, пока Армахи́л ковылял до двери. Старик обернулся и, убедившись, что покрывало убрано, открыл дверь. Только тогда юнец приметил на столе иглу, лежащую рядом с чаном, полным кровавой воды. Но заметать следы было поздно.

На пороге в свете разгоревшейся лучины показалась статная королева, облаченная в камзол цвета алеющей тревоги.

Армахи́л покривился, увидев за ее спиной убийцу Га́рпина в окружении пятерых стражников.

– Останьтесь за порогом, Э́бус, – попросила его королева. – Вы здесь нежеланный гость.

– Зачем он вообще здесь? – поинтересовался старик, отойдя чуть в сторону, дабы освободить проход в малую прихожую.

Королева благодарно преклонила лик, потупив свет своих очей, что никогда прежде не делала.

Ри́хту Са́йленскому подле нее это явно не понравилось, он, насупившись, отошел в сторону, тяжело склонившись на опору малого крыльца, а за его спиной мелькнула лохматая громадина, именуемая килдрианским медведем. А затем дверь обители затворилась.

Вессанэ́сс, по наблюдениям старика, всегда испытывала проблемы с построением личностных бесед, на этот раз было так же. Тяжесть повисла на ее губах, ямочки исчезли, обернув их изгиб во что-то, напоминающее разочарование.

– Все хорошо, вы можете мне довериться, – почел приободрить ее Армахи́л, утвердившись в обратном.

Довериться тому, кто прячет беглого преступника, – так себе перспектива. Но она, похоже, только и ждала этих слов.

– О мой друг, – печально произнесла страдалица. – За время после вашего ухода с поста старейшины Кэра-ба́та я дважды подверглась нападению со стороны моих подданных. Если не считать щепотку яда, подмешанную в мой кубок с вином, – ее щечки побагровели, словно от томящегося стыда. – Нынче народ ненавидит меня из-за утерянной короны, даже фрейлинам нельзя доверять.

– Фрейлинам тем более, они ближе всех к вам, – добавил Армахи́л, будто бы в назидании сотрясая указательным пальцем.

– Уже нет, – продолжила королева. – Ми́сса, самая молодая из них, заключена в Гастэро́т за попытку отравления. Остальные подверглись допросу га́твонгом Зибе́лием Ло́квудом, они отлучены от меня и возвратятся в свои общины.

– Понимаю, почему вы в красном, – ответил Армахи́л. – Тревожные времена. Проходите, присаживайтесь на софу.

В тусклом свете королева обозрела обстановку маленькой захламленной гостиной, ее удрученный взгляд пожалел старика.

– Ох, не надо, – улыбнулся он. – Здесь, конечно, все скромно, но, стоит отметить, намного теплее, чем в стенах Бату́ра.

– Может быть, вам нужна моя помощь? – королева, присев на софу, посмотрела на Са́биса, что вовсю таращился в сторону Армахи́ла, будто принуждая его эту помощь попросить.