26 сентября 2075 г.

…Окончательная точка, поставленная в этой истории Александром Восьмым, оказалась, если можно так выразиться, долгоиграющей: после того, как Глеб Ярославович собственноручно отрезал наследнику слишком длинный язык, прижег рану слабеньким испепелением и, старательно пряча ненавидящий взгляд, аккуратно положил окровавленный кусок плоти на столешницу, Император заявил, что не удовлетворен наказанием. И отправил в опалу весь род Бабичевых, приказав без промедления уезжать в родовое поместье и запретив появляться в столице в ближайшие десять лет.

Мне, выросшему на окраине России, такое наказание показалось бы благом, ибо позволило бы с чистой совестью забить на высший свет и все, что с ним связано. А батюшка незадачливого жениха, все еще пребывавшего в состоянии шока, дернулся, как от удара, сгорбил спину и еле выдавил из себя положенные слова. Я, естественно, удивился: на мой взгляд, ему стоило переживать не из-за этой ерунды, а из-за необходимости выложить запись позорного наказания сына в Сеть.

Оля, без труда «прочитавшая» и правильно истолковавшая мои эмоции, сочла необходимым объяснить причины столь своеобразной реакции Глеба Ярославовича. Но читать лекции в этом кабинете ей было не по чину, так что она переложила это бремя на плечи Софьи. Вероятнее всего, отправив ей сообщение в личный канал КТС-ки. Ну, а та, дождавшись ухода Бабичевых, обратилась ко мне:

— Яромир Глебович, для рода, еще сегодня утром входившего в десятку влиятельнейших, отлучение от двора является самой настоящей катастрофой. Ведь они лишились не только покоев в Яхонтовом Крыле этого дворца, но и благосклонности Рюриковичей. А значит, от Бабичевых в скором времени отвернутся многие союзные рода, ряд деловых партнеров начнет показывать зубки или отжимать самые вкусные куски пирога, активизируются заклятые враги и так далее.

— А врагов у них предостаточно… — повернувшись ко мне вместе с креслом, мстительно ощерился Император. — За последние четверть века они развязали аж три межродовые войны, по итогам которых наложили лапы на весьма приличные куски чужих родовых земель. Кстати, о родовых землях: в знак благодарности за все, что вы сделали для нас, Рюриковичей, я жалую вам во-от эту территорию…

После этих слов он вывел на экран визора карту Алтайского края и выделил программным маркером участок территории, включающий в себя ВСЕ исконные родовые земли Нестеровых и… здоровенный кусок Дикого Леса!!! Последнее противоречило действующему законодательству, так что я непонимающе выгнул бровь и сразу же получил предельно информативный ответ на незаданный вопрос:

— Да, я дарю вам в том числе и приличный кусок Алтайской магической аномалии. Все юридические вопросы, связанные с их передачей частному лицу, уже решены, так что вам останется навести мосты с пограничниками. Что при содействии Софьи проблемой не станет. Кстати, можете не ждать проблем и от Доломановых: я выкупил ваши родовые земли за справедливую цену еще до того, как в этот род вцепилось ИСБ. Так что претензий к вам нет и быть не может.

На первый взгляд, эти объяснения звучали красивее некуда. Но карта, все еще демонстрирующаяся на экране, бесстрастно показывала второе дно великодушия самодержца: южная граница моих новых родовых земель, конечно же, совершенно случайно, совпадала с границей Империи. А значит, теперь я нес ответственность за все, что происходило на моем Елоховском хребте и в моей Долине Безмолвия. Да, не по закону, но нес. А значит, все-таки вляпался в расставленную ловушку!

Пока я ломал голову, пытаясь найти достойный выход из сложившейся ситуации, Александр Восьмой пошевелил пальцами в области считывания жестов виртуальной клавиатуры, и на экране появилась новая картинка. На этот раз показывающая Императорский дворец и прилегающую к нему часть центра Москвы. Хозяин кабинета чуть-чуть изменил масштаб отображения, затем сдвинул изображение вниз и снова обратился ко мне:

— Родовые земли — далеко не все, что я вам жалую. На экране визора — Боярский Конец столицы. Точнее, его юго-восточная часть, считающаяся самой престижной. Поместье, которое я сейчас выделю маркером, находится в пятидесяти метрах от Летнего Сада и уже взято под инструментальную охрану Конвоем. Подчеркну: охрана внешняя, то есть, лезть в вашу личную жизнь никто не будет. Так что наведывайтесь в свой новый дом хотя бы в выходные дни и по-свойски заглядывайте в гости — постоянный пропуск во дворец я вам уже дал.

Последнюю фразу я пропустил мимо ушей, так как ошалело пялился на стандартный посадочный квадрат для легких конвертопланов, скромненько ютящийся на одном из углов крыши модернового и явно не одноэтажного здания, изредка косил глазом на самый настоящий парк, раскинувшийся вокруг ограды, и пытался представить цену всего этого великолепия, кстати, располагающегося в самом центре Москвы! Впрочем, зависал не так уж и долго, поэтому среагировал на удивление, появившееся в эмоциях девчонок, и успел услышать вторую половину шуточного описания еще одного дара:

— …благоустройство этого домика представляете по-своему, а значит, обязательно займетесь его благоустройством. Так вот, для того, чтобы вашу фантазию ничто не ограничивало, я и отправил вам по сотне миллионов. На этом пока все — можете быть свободны. До пятнадцати ноль-ноль, то есть, до начала Императорского Совета, на котором я вручу вам честно заслуженные ордена. Кстати, на вашем месте я бы уговорил Яромира Глебовича слетать в новый дом и оценил фронт работ…

…Возвращаться в Академию на каких-то два с половиной часа не было смысла, так что уговаривать меня не пришлось, и сразу после завершения аудиенции мы отправились к «Кречету». О том, что ИСБ-ники начали поиски человека, сумевшего провести братьев Саифи в святая святых дворца, я уже знал, но не ожидал, что в коридорах и анфиладах останется одна охрана. Нет, расстроиться я, конечно же, не расстроился — вместе со всей «коробочкой» практически добежал до нужного лифта, поднялся на крышу и загрузился в «конверт». А там занялся делом. В смысле, изучил информационный пакет, полученный от Александра Восьмого, нашел номер комма старшего группы наблюдения, набрал, предупредил о скором прилете и т.д. Закончив говорить, связался в удаленном режиме с системой безопасности особняка, ввел и сразу же изменил код доступа администратора, сгенерировал пять кодов второго уровня и один третьего, отправил девчонкам и Конвойному, с которым только что пообщался, а затем прописал нас, наш конвертоплан и кучу наших

«Горынычей» в базу данных СКД.

Работал, не отвлекаясь, поэтому зевнул момент посадки и узнал о том, что у «домика» четыре этажа, из удивленного восклицания Наташки. А после того, как поднялся с кресла и пошел к выходу, услышал весьма интересный рассказ Софьи:

— С особняком вам, определенно, повезло. И я сейчас не о размерах или расположении, а о самом здании. Оно совсем свежее — если мне не изменяет память, то работы по благоустройству прилегающей территории закончились весной семьдесят второго года. Но хозяин, для которого все это создавалось, так в этот дом и не въехал. Ибо отправился на каторгу. На пару с главой рода.

— Ты имеешь в виду Игнатьевых? — спросила моя ближница, увидела подтверждающий кивок и поморщилась: — На мой взгляд, с ними обошлись слишком гуманно…

— А чуть подробнее можно? — полюбопытствовала Саша, первой спустившаяся по трапу, добралась до башенки лифта, ткнула в кнопку вызова и превратилась в слух.

— Можно, конечно! — улыбнулась Рюриковна и начала издалека: — Этот особняк строился к совершеннолетию Федора Игнатьева, любимого внука тогдашнего министра финансов, за год до этого поступившего в престижную, но бардачную «Мамку[1]». Парень учился спустя рукава, зато отрывался по полной программе, не вылезая из ночных клубов, ресторанов и элитных публичных домов. Эдак к ноябрю-декабрю подсел на азартные игры и где-то за полгода не только спустил все, что было у него на счету, но и влез в долги. Тем не менее, играть не перестал. В результате заинтересовал агента влияния Папской Курии и попал на крючок, всего за одну ночь задолжав ему двести сорок миллионов рублей!