Ну чмо полуграмотное! Кто же тебя за язык твой сраный тянул? За державу переживает он, козел! И ведь остальные сидят китайскими болванчиками, молчат. Он что, родственник нашей псевдопереводчицы? Или просто говнюк?

— Вообще-то я являюсь одним из...

— Вас никто не спрашивает, кем вы там являетесь, — припечатал гад. — Можете быть свободны, — и победоносно осмотрел коллег. Ни одна зараза, в том числе и хлопчик из органов, самый молодой в компании, на мою защиту не встала.

— Я умираю!

Женщина театрально заломила руки, потом показала на грудь, шею. Я осмотрел соответствующие места. Послушал фонендоскопом сердцебиение, дыхание. Никаких шумов. Нацепил электроды ЭКГ. Глянул ленту. Тоже все в норме. Зубцы — какие положено, ничего криминального.

Посмотрел на Цинева, пожал плечами. Генерал страдальчески закатил глаза, повздыхал. И вот хрен ли он потащил меня на дачу к своей супруге — шестидесятилетней Зое Федоровне. Дескать, помог мне — помоги и ей. Меня даже особо никто не спрашивал. После моего звонка по выданному в прошлый визит номеру телефона, помощник Цинева заехал на 1905-го года и повез не на Лубянку, а... да, в ту самую Пехорку, с которой началась история ждановского трупа. Именно там была дача генерала.

— Ну что там, доктор? — Зоя Федоровна заглянула в ленту, ничего там не поняла и страдальчески искривила губы.

— Я не доктор, фельдшер.

— Ну какая мне разница! Вы спасли Георгия Карповича, я вам целиком доверяю!

— Как кстати, прошла операция? — я повернулся к сидящему рядом в кресле генералу.

— Камень достали быстро, полчаса все заняло. В ЦКБ потом удивлялись моему везению — день два и желчный пузырь мог лопнуть. Спасибо тебе, спас.

Спасибо в карман не положишь, но я промолчал, померил давление супруге генерала. Ну повышенное слегка, но для пожилых людей это норма.

— Что со мной? — Зоя Федоровна все никак не могла успокоиться.

— А какие еще симптомы есть? — спросил я.

— Иногда ночью просыпаюсь — не могу заснуть. Сердце бьется сильно-сильно. В ушах часто шумит. А вот на днях...

Женщина начала перечислять все свои болячки, но опять же — в них не было ничего критического. Обычная старость. Которая, как известно, не радость. Я смотрел на нее, на генерала, которому похоже жена уже давно мозг выклевала на тему своих болезней и не представлял как помочь. Тут психотерапевт какой-то нужен, может и таблеточки, которые купируют повышенную тревожность.

— Вам бы пройти диспансеризацию в ЦКБ, — наконец, придумал я как соскочить с этой бессмысленной истории. — Там есть узкие специалисты по слуху и по сердцу...

— Да была я недавно в Кремлевке, — отмахнулась Зоя Федоровна. — Полы паркетные — врачи анкетные. Талдычат свое...

— Зоинька, ты иди, распорядись, чтобы нам к чаю накрыли, — Цинев понял, что из всей этой истории с моим визитом ничего не выгорит, выпроводил супругу прочь из кабинета. — Давай, рассказывай, чего звонил то. Вроде с МВД все вопросы решены, не должны они тебя трогать.

— И не трогают пока, — покивал я. — Есть другая проблемка.

Рассказал про выездную комиссию, про палки в колеса.

— Я позвоню, — Цинев что-то черкнул себе в перекидном календаре. — Порешаем твой вопросик. Только имей в виду. В группе будет человек от Комитета — не болтай лишнего. Это во-первых. Во-вторых, сейчас было распоряжение по границе — трясти на предмет вывоза нелегальной валюты. Скупают некоторые предприимчивые граждане валюту и везут затариваться дефицитом. А это 88-я статья УК.

— Нешто я-то, не пойму, при моем то при уму, — пошутил я из Филатова.

Генерал хмыкнул, продолжил:

— По поездке отчитаешься куратору — могут быть на форуме интересные для нас люди.

Это меня в вербовщики что ли хочет определить? Я нахмурился.

— Не волнуйся, — Цинев заметил мою мимику. — Никто тебя в разведчики не определяет. Просто будь чуть внимательнее. Ты поможешь Комитету — Комитет тебе. Улавливаешь?

Не смогешь — кого винить? -

Я должон тебя казнить.

Государственное дело -

Ты улавливаешь нить?..

В этот раз я промолчал, только кивнул.

Первый день весны выдался хоть и морозным, но солнечным. С отличным настроением, которое мне не смогла испортить даже давка в общественном транспорте, я пришел на работу, принял оборудование у предыдущей смены. После чего с улыбкой отправился на утреннюю конференцию.

И вот там мой оптимизм сильно так подувял — Лебензон устроил показательную порку бригадам. Причем повод у него был железобетонный. Карты. Не игральные, а те, что заполняются на выездах.

— Орлова! — главврач воткнул свой палец в пожилую врачиху. — Кто написал в карте при первичном осмотре «женщина сорока двух лет лежит на кровати и ритмично стонет»?!

Народ в зале оживился, послышались смешки.

— А ну тихо! — рявкнул Лебензон, выбирая из пачки вторую карту. — Тут все почти отличились, будет повод посмеяться. Безобразие, совсем распустились. Адамчук!

Встал молодой врач, который только недавно появился у нас.

— Это что за явление?! Голова в инородном теле?

— Ну там пациенту жена кастрюлю во время ссоры надела на голову. Снять не смог, начал задыхаться. Вызвали скорую.

— Так и надо писать! Кастрюля на голове, асфиксия!

Врач пожал плечами, сел.

— Томилина!

Я обернулся. Лены в зале не было — опаздывала. Встал за нее.

— Ты Томилина?

Ответил цитатой из «Приключений Шурика»:

— «Я за нее».

Пришлось слегка нахмуриться, намекая, что у нас с главврачом теперь «особые» отношения. Моя мимика была понята, Лебензон начал мне мягко выговаривать за еще одну кастрюлю. Лена, заполняя карту, ошиблась в профессии пациента. Вместо пескоструйщик написала «пескастрюльщик».

Смешки в зале усилились, главврач снова заткнул всех, поднял моего соседа — доктора Гаврилова. Начал выяснять у него, что значит «ПИС в норме». Тут уже не выдержал я — заржал в полный голос. Сквозь смех услышал, что это Печенка и Селезенка. А что, бланк маленький, все не уместить, вот и сокращают кто во что горазд. Дальше было «Сердце больного и он сам ритмично бьется...», «по словам больного, ему очень помогает настойка боярышника...» и финальное «больная от госпитализации отказалась, мотивируя это слабым здоровьем, а также тем, что она не больная, а маляр...».

Вот вроде и была порка, а по факту все вышли с конференции в отличном настроении — считай посмотрели «Вокруг смеха». Сразу два выпуска подряд.

Прямо у входа в подстанцию я столкнулся с бегущей Томилиной. Лена на морозце раскраснелась, прическа у нее мило растрепалась и была она чудо как хороша:

— Я сильно опоздала?!

— Фатально, — засмеялся я. — Лебензон тебя уволил. И меня заодно.

— За одно опоздание? — Томилина приоткрыла пухлые губки. В глазах у нее появились слезы.

— По совокупности, — я поиграл бровями. — Но нас готовы взять в ЦКБ.

— Кем?

— Тебя начальницей всей скорой службы.

— Все ты врешь! — Лена ударила меня по руке, вытерла глаза. — Какой же ты...

— Ладно, хватит эмоций. И опозданий, кстати, тоже. Давай работать, смену я принял, в машине всё в порядке.

Лена побежала переодеваться. Вовремя, потому что буквально через минуту нас позвали на вызов. Тут бы и в армии времени не хватило, не то что даме, хоть и врачу скорой. Поэтому командир нашего экипажа закончила облачаться в спецовку уже в машине.

— Куда едем? — спросил наш водитель Фролов, когда Лена села в машину.

— Профсоюзная, сто двадцать три, палеонтологический институт, — ответила Томилина. — Руку сломал, мужчина, пятьдесят девять.

— Пале... куда? — переспросил он.

— Про динозавров всяких, — объяснил я. — Раскопки ведут.

— Это в Москве, что ли, их копают? — полюбопытствовал Фролов. — Где, интересно?

— Копают большей частью в местах пустынных и малодоступных, а тут академики всякие.

— Это уж как водится, — философски вздохнул водила и замолчал.