— Так это же очевидно! Бедняга… вроде уже был в постели с девушкой (Блейд вспомнил вечер в борделе, но вот истину о Джейсоне и засланной проститутке ему никто не сказал), а краснеешь, стоит заговорить об ангелочке… хотя оно не удивительно — первая девушка, которой ты открылся. Вряд ли это что-то другое, если не любовь. Обдумай свои чувства, пока будешь разносить лагеря. Пойдешь первым — это приказ. Связь держим с помощью эльфийских раций. Удачи…

***

К девяти утра армия учеников уже выдвинулась в путь. Райан, Тюр и Хэйт шли впереди всех, за Джейсоном и Ребеккой — основным оружием, которое начнет первую фазу плана. Оставшиеся слабые ученики продолжили караулить границы, помогать жителям и докладывать лидерам об обстановке и состоянию раненых и больных. Гавриил, как и планировали лидеры, остался в деревне вместе с Кастиилом, что до сих пор лежал в комнате первого этажа. Пускай ничего серьезного с ним не произошло, Гавриил не унимался и вместе со своими ранами продолжал сидеть у его койки и томно смотреть на больное лицо брюнета. Хмурое лицо Гавриила иногда настораживало оставшихся медиков, мол ему плохо и что в обморок упадет. Но ангел лишь сухо отвечал, что в порядке и упорно требовал оставить его и брата в покое, отчего многие невзлюбили его. Ему-то было наплевать, ведь разум был забит лишь двумя вещами: здоровье Кастиила и пропажа Левиафана. Каждый раз, когда Гавриил пытался опознать ауру последнего, то переставал и слышать, и видеть, и даже ощущать тепло от стоящей рядом свечи. Его окутывала тьма, в которой он пытался найти белую нить, ведущую к Левиафану. Но эта нить оставалась лишь в его мечтах — кроме мрака и пустоты он больше ничего не чувствовал и не видел. В своей очередной попытке он не заметил вошедшую женскую фигуру, которая робко встала, завидев скрюченного и напряженного юношу. Неуверенно подходя к нему, она разглядела потное и красное лицо, скрытое дрожащей рукой. Некогда уложенные рыжие волосы небрежно спали на лоб, впитывая пот и становясь длинными иголками, как у дикобраза. Очки медленно сползали с переносицы, а их линзы тоже потели и отражали свет свечи. Девушка долго разглядывала это лицо пытливым взглядом. Она сама не заметила, как близко была к этому юноше и как пристально и внимательно наблюдали ее светло-карие глаза за нервными колебаниями темных густых бровей. Неожиданно глаза ангела распахнулись, а тело выпрямилось. Он еще пару секунд приходил в себя, не заметив отпрыгнувшую девушку, и только потом, когда увидел ее пугливый взгляд, потупленный вниз, и красное от стыда лицо, заметил, что не один здесь. Он быстро скользнул глазами по ее одежде и снова остановился на лице. Пару черных волосинок спали ей на лоб, а лежащие на плечах локоны дрожали. Она переминалась, ломала пальцы и бегала глазами по полу, краснея еще сильней.

— П…простите… — выдавила она сквозь вставший ком, — я лишь сменить повязки…

Гавриил повернулся к Кастиилу и разглядывал желтые бинты на его руках и правом плече. Молча кивнув, ангел снова склонился и уперся локтями в ноги, тяжелым взглядом наблюдая процесс перевязки. Несмотря на детскую внешность, юность в лице и дрожь в голосе, эта зверолюдка ловко справлялась с телом Кастиила. Ее стертые, красные и исцарапанные руки умело выжимали лишнюю влагу из свежих бинтов, пальцы ловко обходили трудные участки. Дело длилось не больше пяти минут — опыт в подобных делах сразу бросался в глаза. Уже собрав старые бинты в тазик, она поспешила уйти, так и не взглянув на Гавриила.

— Спасибо… — хриплого голоса хватило, чтобы остановить ее. Опустив на секунду голову, она обернулась и посмотрела на юношу. Он все так же скрючено сидел на стуле и потирал кровоточащую рану на руке.

— У вас кровь… — неуверенно сказала она, сделав шаг к нему. Он замер и взглянул на кровавые бинты; отмахнувшись, он уставился на Кастиила.

— Будет хуже… — ее прервал обращенный разбитый взгляд. Чувство жалости подавляло чувство страха. Первый образ сурового юноши рухнул в голове девушки — образ человека с опущенными плечами и болью в душе преобразился.

— Как хотите, — сухо бросил он и снова уставился на брата. Девушка отложила тазик и села рядом с Гавриилом. Тот молча протянул свою руку, пока сам смотрел, как лицо брата дергалось и томно вздыхало.

Сбросив красные нитки, девушка увидела глубокий порез — ясно, ножевое ранение. Крови было немного, но она не переставала идти. Утерев кровавые дорожки с руки, ладони припали к порезу. Легкое жжение и свет заставили кислую мину Гавриила пропасть. Он вальяжно повернул голову на руку и видел, как концы раны медленно сокращались, пока порез вовсе не исчез. Руки девушки дрожали, а ее грудь тяжело поднималась. Судорожно вдохнув побольше воздуха, она, сдерживая слезы физической боли, нанесла мазь и стала растирать ее.

— Магия исцеления? — заинтересованность пробежала в словах ангела.

— Да… — с затиханием сказала она, пристально всматриваясь в руку.

— Я заметил, что ты хорошо справляешься с лечением. Ты доктор?

— Я… — она взглянула на его каменное лицо, всматриваясь в черные глаза. Вспыхнув, она снова припала взглядом к руке, вжав голову в плечи. — Я дочка охотника. Папа часто приходил домой с ранами и травмами. Кроме меня в деревне был только один врач, а мы жили далеко, так что мне часто приходилось самой обслуживать отца. Но я могу немногое… ваша рана для меня — трудная работа, так что я никуда не гожусь.

— А где ваш отец сейчас? — ответ не последовал. Девушка замолчала и помрачнела. Ее пальцы ослабли, а бинты начинали спадать с руки. Гавриил понял без слов ее выражение и виновато потупил голову. Сначала он не хотел, чтобы она долго тут задерживалась, считая чужой в этом помещении. Но теперь эта девушка не казалась лишней и мешающей. Она словно стала частью братского траура.

— Ты уверенна, что он погиб?

— Не совсем… в последний раз мы виделись месяц назад. Его отправили в Сток. Я не знаю, жив ли он или мертв. Но я не хочу терять надежды на то, что смогу снова увидеть его целым и радостным…

— Это глупо… — девушка резко вдернула на Гавриила голову и уставилась удивленными дрожащими глазами.

— Почему? — жалобно вырвалось из ее сдавленной от напряжения груди.

— Когда ждешь чего-то, есть два варианта, как ты поступишь: станешь плести надежды, ожидания и мечты; или же придерживаться самого наихудшего варианта до конца. Когда то, чего ожидаешь и ждешь, не сбывается — это делает еще больней. Если уж придерживаешься худшего, то даже при таком плачевном раскладе мелкое везение и радость будет удвоена.

— Хотите сказать, что я должна поверить в смерть отца? — глаза ее намокли, а губы стали нервно трястись.

— Ты ничего не должна. Но если ты будешь ждать встречи с отцом, то твое сердце будет страдать еще сильней, если он умрет до этой встречи. Позиция худшего лишь уменьшает боль. Ты в любом случае не изменишь ничего.

— Тогда… какой позиции придерживаетесь вы?

— Я-то?

— Да… вы долго сидите у этого юноши… видимо, он близок вам… что ждете вы? — Гавриил озадаченно посмотрел на Кастиила и опустил задумчивый взгляд, пока девушка пытливо сверлила в нем дырку.

— Я подхожу к ситуации обдуманно. Мой брат не умрет — раны не серьезны; его смерть лишь сумасшедший бред. Я ожидаю того, что он будет сильно и долго страдать после своего боя.

— То есть вы придерживаетесь худшего? — не сдержалась девушка.

— Нет… пускай я и стараюсь видеть в ситуации лишь летальный исход — мои чувства не обмануть. Я буду надеяться, что он будет жив и здоров. Но для меня эти чувства давно были оторваны и прибиты камнем. Ваши же сильнее…

— Тогда что же мне делать?

Гавриил покосился на нее. Эти черные шары, в которых был желтый огонь свечи, пожирали и вводили в беспамятство. «Перевязка закончена» — добавила она, завязывая бинт. На секунду взгляд ангела пал на руки девушки.

— Ваши ладони… — она взглянула на них, — они тоже нуждаются в помощи.

— Ох… не нужно… — она вдруг поежилась назад, вертя отрицательно головой и тревожно дыша.