— Именно. Расизма, — Дриль хватается за ручку и делает заметку на бумаге, продолжая говорить. — Совершенно мерзкого и недопустимого. Вы с такой уверенностью рассуждаете о разнице между боблином и волколюдом, словно попытки совета Всемирья создать единое, равное во всем общество для вас пустой звук. Прошу заметить, это отвратительно. Видимо, проблема Освобождения лежит не в народе, который тут живет, а в отношении полиции. Детективов, в особенности. Я уже несколько раз наблюдал вопиющие случаи расизма, которые вы почему-то не замечаете. Прощать волколюду вспышки злости? Думать, что боблины безобидные дурачки? Может, еще бросите монетку перед моим носом, проверяя, побегу ли я за ней? Ужасное отношение, главный детектив Зойд.

В воздухе повисла бы тишина — но ручка продолжает скрипеть и шуршать по бумаге, а клыки Шайль — скрежетать. Кажется, ей стоит больших усилий сдерживать себя. Ёрк прочищает горло.

— Не знаю, что там про равное общество, но я ко всем отношусь как к равным.

— Даже к преступникам? Равняете ли вы их с обычными людьми? — спрашивает боблин, отрываясь от писанины.

Это вопрос с подвохом. Слишком очевидным, чтобы не заметить; но слишком неоднозначным, чтобы дать правильный ответ. И все же, Зойд стремительно возвращает голосу уверенность.

— Преступники — такие же живые существа, но оступившиеся. Отношение к ним соответствующее. Мы стараемся не ущемлять никого ни по социальному, ни по расовому признаку.

— «Стараетесь»? А делаете ли?

Шайль вздыхает, закрывая ладонью лицо. Ёрк улыбается.

— Лично я — делаю. Стоит спросить у наших коллег из других участков. Слышал, что в О-2 есть некоторые проблемы с отношением к преступникам.

— Я уже был в О-2 вчера. Там все гораздо лучше, чем вы думаете. Вопрос о вас. Карьера Шайль насыщена смертоубийствами преступников. Вас это, видимо, устраивает, раз она до сих пор на службе.

— Могу уволиться, но тогда твой бездыханный оттраханный труп потеряют вместе со мной, — бормочет девушка.

— Меня это устраивает, потому что Шайль берет действительно опасные дела. В то время как прочие детективы контролируют деятельность мелких преступников…

— То есть, вы отправляете молодую девчонку в одиночку решать судьбы людей? — боблин вновь делает пометку. — Она довольно долго работает без напарника. Вы в курсе, что это не только подрыв рабочих условий, но и прямое нарушение закона о расследовании преступлений?

— Пацан, когда ты сунешь нос в местный наркопритон, где жестоко раскидало десяток ублюдков, я послушаю, как ты запоешь про решение судеб, — Шайль уже не может себя сдерживать и просто-напросто рычит, из-за чего речь воспринять становится сложнее. — Твою-то мать, жаба ты белая, хватит нам мозги сушить. Забирай свою сраную папку и вали отсюда, пусть весь О-3 расформируют к херам собачьим! Будете сами расхлебывать все, что случится после.

— Видимо, к тому все идет, — боблин пожимает плечами, захлопывая папку и спрыгивая на пол. — Думаю, решить проблему этого участка не составит большого труда. Большое разочарование. Ваши более неопытные сотрудники подают надежды, но Шайль и вы, Зойд, совершенно невыносимы. Безумная шавка на службе вечно улыбающегося пацифиста. Ужасно. Освобождение заслуживает лучшего.

Дверь за ним захлопывается, оставляя двух не-людей сидеть в молчании. Шайль шуршит стаканчиком по столу, а Зойд смотрит в одну точку.

— Я могу его прикончить, пока он не выехал из города, — пробормотала детектив. — Вряд ли кто-то хватится этой занудной занозы в заднице.

— Не нужно. Больше половины его замечаний — обычные придирки. Вряд ли кто-то обратит на них внимание и примет меры в отношении нас.

— Вот какого хрена ты не предупредил, что это проверяющий? Сюрприз решил устроить?

— Я недооценил его ублюдочность. Не думал, что он так взъестся на тебя.

— Так чего не сказал-то?

— А ты бы пошла с ним общаться, если бы сказал?

На некоторое время Шайль замолчала. Потом вздохнула.

— Ладно, ты прав. Не стоило говорить.

Поднявшись, детектив потянулась, выгибаясь в спине. Зойд не удержался и скользнул взглядом по ее фигуре, вспоминая, какая она без куртки… и остального.

— Ты справишься в любом случае, — напоминает Шайль, положив ладонь на массивное плечо ёрка. — Если что, то уволишь меня. Работу в этом городе найти не трудно.

— Ага, «работу», — улыбается Зойд. — Хочешь, чтобы весь отдел тебя дружно выслеживал?

— Хм, — девушка прищурилась, размышляя над таким сценарием. — Ты помнишь, где я живу и ужинаю, так что вряд ли будет слишком сложно. В конце концов, я так себе волчица.

— Иди уже, детектив. Рабочий день в разгаре. Только возьми кого-то в напарники на сегодня. Нечего боблину лишний повод для радости давать. Не удивлюсь, если ему кто-то из наших стучит.

— Тьфу.

Шайль вышла, оставив Зойда одного. Ёрк позволил улыбке сойти с лица и грузно навалился на стол, упершись в него локтями. Он сидел так, хмуро разглядывая стену, пока плечи не затекли. После этого вздохнул, вернул улыбку на место и собрал стаканчики со стола.

Рабочий день действительно в разгаре. Пусть и пошел насмарку.

***

Бобби вонял овцами. Бобби нес чушь. Бобби был самым невыносимым напарником.

Но его легче всего контролировать.

— Стоишь там, пасешь выход. Я внутрь ненадолго. Понял? — Шайль проверяет, заряжен ли револьвер.

Патроны на месте. Курок заранее взведен.

— Ты всегда так волнуешься перед разговором с человеческой женщиной?

— Завались. Я не в настроении для шуток.

Шайль стучится в дверь, убеждаясь, что Бобби отошел за угол. Хозяйка квартиры шаркает по полу, это хорошо слышно.

— Кто там?

— Детектив. По вопросу убитого, — коротко отвечает Шайль, не скрываясь от глазка.

Замки с щелчками открываются. Дверь распахивается. Хозяйке на вид под пятьдесят. Хотя в человеческом возрасте детектив так и не научилась хорошо разбираться. Но морщины на шее характерны для более старых.

— Проходите, — улыбается женщина.

Ни следа горя. Убийство случилось два дня назад. Маловато для того, чтобы перестать горевать.

— Я вряд ли смогу вам много рассказать.

— Много не нужно, мне хватит пары ответов, — предупреждает Шайль, осматривая коридор.

— Будете чай?

— Нет. Вы ведь Зельда? Сестра убитого?

— О да, насколько можно приходиться сестрой трупу.

— Хладнокровно.

— У нас сложная семья.

Коридор довольно нищий. Странно для квартиры в О-2. Будто заброшена. Паутины много. Человеческие женщины ведь обычно… умеют убирать дома?

— Судя по тому, что я потратила целый день на поиск хоть кого-то из родственников, у вас действительно в семье не все просто.

— Разве целый день — это много для такого большого города? — беззаботно отзывается Зельда.

«Не местная», — проносится в голове Шайль. Ей сложно объяснить, почему возник такой вывод. Но это чувствуется. Манера держаться, говорить… Да и это замечание. В Освобождении найти родственников убитого несложно — они обычно живут по соседству. Тогда почему убитый жил в О-3, а дом его сестры арендован в О-2? Слишком большое расстояние, слишком большая разница в социальном классе.

Зельда все же заварила чай. Шайль принюхивается к напитку, и женщина смеется.

— Поверьте, чай не отравлен. Я бы не пыталась отравить зверолюда.

— Волколюда, — поправляет девушка. — А что бы вы с нами попытались сделать?

Женщина не решается дать ответ: вопрос вышел провокативным. Чудесно, пускай молчит. Чем больше неловкости, тем лучше отслеживать поведение.

Шайль видела убитого. Это не работа сородича. И точно не бромпир. Почерк людей узнается, хоть его и пытались скрыть. Первые подозреваемые, — соседи, — быстро отпали. Родственники — следующее звено в цепи. Примитивно, но в Освобождении все именно так и происходит. Шайль привыкла, что у любого дела разгадка достаточно простая.