В револьвере последний патрон. Дрожащими пальцами девушка откидывает барабан, достает из кармана боеприпас. Тот скользит в перепачканной кровью руке, но послушно полезает в гнездо. Шайль сосредоточенно заряжает пилюли смерти. Щелчок — и револьвер готов к стрельбе.

Но не Шайль. Осталось семь выстрелов. Девушка прячет пушку в кобуру. Обмякает на куче мусора, пытаясь перевести дыхание. Вонь бьет в нос. Сильнее всего чувствуется запах волколюдской крови. Сколько на теле ран? Неважно. Надо подняться.

С тяжелым стоном девушка выдирает ногу из кучи мусора. Видит разорванную штанину. Металлический штырь прошил голень насквозь. Шайль пытается сползти на землю, но вместо этого катится по мусору, крича от боли. Замирает, старается унять дрожь, рассеять черный туман перед глазами. Поджимает губы, чувствует слезы, стекающие по щекам.

Это сложно. Тело хочет сдаться. Но что будет с Шайль, если она сейчас вырубится? Надо встать. Вставай, сейчас же.

Ругань девушки смешивается с хриплыми стонами тяжелораненого. Не волка — тот лежит на куче мусора, потеряв нижнюю челюсть и кусок глотки. А вот парень с простреленной грудью барахтается. Пытается подползти.

Пальцы Шайль смыкаются на железном пруте. Ребристый металл вылезает неохотно. Темнота волнами накатывает на сознание, на несколько вдохов девушка теряет мир из виду. Этого более чем достаточно.

Удар тесака. Прямо по спине. Девушка вскрикивает, падая на землю. Волколюд уже стоит, шатается, теряет кучу крови, но замахивается снова. Шайль чувствует близость смерти. Следующий удар может все закончить. На остатках сил вскидывает руку. Звон. Тесак соскальзывает с прута, волколюд теряет равновесие, перебирает ногами, из последних сил борясь с падением.

Шайль напрягается. Отползает к стене, наблюдая за врагом. Выстрелить? Патронов мало. Но встать и добить ублюдка нет сил.

— Отвали, — хрипит девушка.

Волколюд шатается. Отупело смотрит на нее. Изо рта течет кровь, рука зажимает дырку в груди. Та легла ровно между легкими. Но пуля, судя по всему, не задела сердце. Или?..

Кажется, этот урод готов сделать шаг ближе. И он почти делает — только вот нога неловко подгибается. Парень припадает на колено. Выпускает тесак из ослабевшей руки. Бахается мордой в землю, оставаясь лежать на ней кучей мусора. Сдох.

Шайль запрокидывает голову. Дышит тяжело. Смотрит в ту сторону, откуда прибежала, — там чисто. Вернее, нет никого из живых. Наверное, она и сама сейчас помрет. В теле столько боли, что осознавать отдельные раны невозможно. Остатки адреналина никак не помогают справиться. Ушло много крови, ушла почти вся жизнь.

«Покаран за попытку насытиться собратом», — или как там на табличке было написано? Шайль уже не важно. В Освобождении больше нет никаких правил. Совсем как в родном мире: жри или умри.

Девушка выбирает первое.

***

В сети переулков заперт мотылек. Он изранен, крылья его едва заметно трепещут, лапки содрогаются, пытаясь нащупать свободу. Мотылек путается, крутится, старается, но этого слишком мало. Сеть очень прочна.

Хотя в нашем случае — просто запутанная. Шайль иногда спотыкается о мусор, злобно морщится, сдерживает болезненный скулеж, удавливая его еще на подступах к горлу. После кормежки стало легче. Хотя девушка плохо помнит, что она оставила позади себя. Вроде… три трупа? Или их было четыре? Сложно вспомнить. Прошлое спряталось за маской, и кровавые разводы на щеках Шайль стали частью этой маски.

Девушка опирается на стену. Раны, хоть и болят, уже почти затянулись. Все-таки Шайль тоже отчасти ультрахищник. Может драться долго, если питаться своевременно. Так что силы какие-то есть. Но сейчас лучше отдохнуть. Шайль потерялась в сети переулков. На стенах домов не видно ни одного указателя.

Опустившись на землю, девушка с утомленным любопытством осматривает изорванную одежду. Стягивает с себя куртку, чтобы проверить. Да уж. Ей казалось, что удары тесака рвут мясо на спине, но куртка смогла сдержать лезвие. Хорошая вещь, доступная только полицейским. На инициалах, вшитых в ткань, появилась царапина. Словно… перечеркивающая. Прошлое. Личность.

Шайль достает одну из последних сигарет. Курит. Никотин поможет чутка переносить боль и концентрироваться на происходящем. Девушке становится смешно. Она и правда почти забыла, что является полицейским. А ведь Шайль прямо сейчас пытается все исправить. Вернуть в рамки закона.

Да уж. Хорошая девка, которая решает дерьмо по-плохому. Романтика. Хоть роман пиши, да вот некому. Шайль усмехается, стряхивает пепел с сигареты. Ворох белоснежно-серых хлопьев осыпается на землю.

Стоило последней «снежинке» упасть на штанину Шайль, дверь рядом с девушкой распахнулась наружу, скрипнув ржавыми петлями. Не-детектив вздрогнула, схватившись за рукоять револьвера.

— Спокуха, — попросил вышедший мужчина и закурил сигарету, прислонившись к стене возле дверного проема. — Пр-рсто покурить вышел.

На нем белый халат фармацевта. Вернее… Был белым когда-то. Время изменило тона, сделав их темнее. Мужчина поправил очки и принял позу «я ничего не знаю, меня здесь нет».

Шайль с удивлением смотрит на живого человека. Живого и без единого симптома. Стоит рядом, отдыхает, глядя в стену дома напротив.

— Ты аптекарь?.. — спрашивает Шайль.

— Ну т-к! — невозмутимо отвечает мужчина.

У него странный говор. Странная манера общаться.

— Это аптека?

Вот теперь голос девушки звучит увереннее. Она затягивается, пытаясь дождаться ответа. А мужчина невозмутимо смотрит в стену. Молчит.

— Аптека?

— Слуш, я на пер-рыве. Дай пок-рить.

Шайль понимающе кивает. Тушит окурок о землю. Вздыхает. Мостит затылок на стене, пытаясь пристроиться поудобнее.

Аптека. Открытая. У девушки пять рублей. Нужно обезболивающее. Без него дело не пойдет. Интересно, получится ли договориться?.. Врачи запретили Шайль принимать человеческие лекарства. Но сейчас сгодится что угодно, даже дурь.

Мужчина докурил и собрался заходить внутрь. Остановился, когда Шайль ухватилась за голень, сжав ее пальцами.

— Мне нужен обезбол. Любой, самый дешевый. У меня пять рублей.

— Слуш, ты ж волк-люд.

— Нужен, — повторяет Шайль. — Продай.

— Ла-ан, идем.

Девушка со стоном поднимается. Заходит за фармацевтом.

— Дверь-т прикрой.

Петли ржаво плачут. Металл вздрагивает, столкнувшись с косяком. Горит слабый свет. Это подсобное помещение. Фармацевт меняет ботинки на тапочки и идет к следующей двери, минуя бардак на полках и под ними. Шайль ковыляет, пытаясь не споткнуться.

Они оказываются за прилавком поочередно. Мужчина заглядывает в распахнутую тетрадь. Поправляет очки.

— Корочь, могу… «Нитро»?

А вот название обезболивающего препарата фармацевт произносит очень четко, идеально по буквам. Поднимает взгляд, вопрошающе глядя на Шайль. Та только кивает.

— Если глушит хорошо, то возьму. Сколько стоит?

— В гор-де непонятка, т-к что… Три.

Шайль кивает, кидает рядом с тетрадью купюру — пятерку. Аптекарь оборачивается к полке, хватает склянку. Она… довольно внушительно выглядит. Пухлая как отъевшаяся крыска. Шайль с удивлением смотрит на препарат.

— Но! — аптекарь опускает «Нитро» на стойку и продолжает держать ладонь на склянке. — Противопоказания.

Последнее слово тоже произносится с усердием.

— Ты волк-люд, т-к что… — аптекарь поправляет очки, смотрит в тетрадь, листает ее. Со свистом вдыхает через зубы, прочищает горло, упирает палец в строчку. — «При приеме успокаивает нервную систему, лишая возможности обратиться…»

Пауза. Взгляд на Шайль. Та кивает.

— … «после того, как эффект препарата пройдет, возможны непредсказуемые всплески… активности… в… нервной системе», — аптекарь с облегчением выдыхает. — Т-к что акк-ратнее надъ. Пей понемногъ… э-э-э… раз в долю дня. Не чащь.