Поддержав её игру, я откинулась на спину, позволяя блику ласкать кожу. Нежное тепло скользнуло по шее к груди, в вырез платья, и я спустила лямку с плеча, отодвигая ткань в сторону. Обнажив грудь, я невесомо провела пальцами по соскам, вторя горячему прикосновению, и невинная детская забава превратилась в соблазнение.

Я тихо окликнула свою пару, чувствуя, как становится влажно между бёдер, едва прикрытых сбившимся подолом. «Поцелуям» солнца я бы предпочла её поцелуи, но Чили разглядывала меня, не отзываясь, держась на расстоянии. Наклонив зеркальце, она направила луч ниже, очень медленно, и я приподняла подол, открываясь для неё.

— Я ревную, Ива, — прошептала Чили, тут же прекращая эти опосредованные ласки. Отбросив зеркальце, она порывисто приблизилась. — Я ревную. Ревную.

— Сумасшедшая, — улыбнулась я, когда она нависла надо мной, накрывая тенью, будто, в самом деле, намереваясь оспорить превосходство солнца.

Никто из Дев бы даже не додумался до такого, но Чили презирала то, чему мы поклонялись, и видела соперников в том, что мы обожествляли. При этом она когда-то всерьёз предлагала сбежать вместе во Внешний мир, где её ревность точно переросла бы в паранойю.

Это могло бы показаться забавным, если бы только подобные мысли на самом деле не сводили её с ума день за днём. Отвергнутая всем кланом, Чили просто не могла не подозревать в предательстве и меня. Наше единство не спасло ситуацию. В чём-то даже усугубило. То, что раньше выглядело, как детские капризы, переросло в приступы страсти, от которых иногда бросало в дрожь.

— Чи…

Болтовне она предпочла поцелуи, по-настоящему обжигающие, оттеняющие солнце.

Вести себя безучастно, а потом внезапно сорваться, одним прикосновением искупая свою отстранённость — похоже, это входило у неё в привычку. Или за нами опять кто-то подглядывал?

Она не позволила мне задуматься над этим, накрывая своим телом, вжимаясь в мои распахнутые бёдра. И это соприкосновение было таким нетерпеливым, требовательным почти до боли… настолько внезапным, что я не сразу признала, что мне действительно больно.

В последнее время Чили демонстрировала своё физическое превосходство во всём, даже ненамеренно. Отклонившись, она порвала платье, будто ненавидя его. Жалобный вскрик она заглушила беспощадным поцелуем. Лёгкие поглаживания на моей груди сменились жадной хваткой. Давление её тела пленяло.

Она стала просто невероятно, пугающе сильной…

— Постой. — Я упёрла ладони в её грудь, но Чили перехватила мои руки, прижав к земле. Замерев, я в последний раз попыталась опровергнуть то, что чувствую именно страх.

Невозможно.

В прошлом Чили не раз смиряла меня, оттесняя и прижимая, и я не видела в этом угрозы, лишь её стремление во всём демонстрировать лидерство. Даже когда она прямо говорила, что дразнить её — рискованно, что её влечение преступно, что она может причинить мне вред, я чувствовала себя в полной безопасности. Эти слова были проявлением заботы. Её беспокойство льстило.

— Чили, не сжимай так… — попросила я, робея, но вместо того, чтобы отстранится, она наклонилась к моему уху.

— Хочу, чтобы тебе всегда было мало меня. — Её рука по-хозяйски сжала меня между ног. — Даже когда я буду так близко, как только возможно… когда буду двигаться глубоко внутри, хочу, чтобы ты требовала большего.

Я заёрзала, пытаясь высвободиться, но добилась лишь обратного результата.

— Отпусти… Мне тяжело… — Поняв, что моё сопротивление вызывает в ней лишь какой-то животный азарт, я крикнула: — Мне больно!

Эхо разлетелось по саду — намного более громкое, чем я ожидала — и ещё долго блуждало по округе. Чили отпрянула, а я накрыла рот ладонью, будто хотела вернуть свой крик обратно.

— Прости, — шепнула я, перепугавшись ещё сильнее.

Мы обе тяжело дышали, глядя друг на друга.

Через минуту раздался её нервный, беспомощный смех.

— Солнце. — Я подобралась к ней, скидывая с плеч обрывки платья. — Мне не было больно. Я просто испугалась. Мне приснился кошмар, я не до конца проснулась, вот и всё.

— То, что я делаю, — проговорила Чили, глядя на свои руки, — бездействие, по сравнению с тем, что хочу сделать. Я только об этом и думаю. Прошло столько времени, а я до сих пор пытаюсь держаться от тебя подальше, хотя вроде бы от меня требуется обратное… Меня тянет к тебе, сильно, но, похоже, Мята была права: моя привязанность противоестественна. То, что я чувствую, глядя на тебя — полная противоположность гармонии. Плевать, вообще-то, это уже давно вышло за рамки обучения. Я не стремлюсь освоить высшее мастерство, чтобы оправдать надежды клана или вроде того — это бесполезно. Но мне бы хотелось…

Она замолчала.

Если бы я знала, что это сделает её такой несчастной, то держала бы рот на замке.

— Мне не больно, — повторила я, в самом деле, не понимая теперь, что меня отпугнуло. — Просто ты никогда раньше не делала так, и я растерялась… Ты же сама знаешь, какая я трусиха. — Я прильнула к ней. — Мне понравилось, Чили. Мне нравится всё, что нравится тебе. Я чувствую то же, что чувствуешь ты. Слышишь?

Мне пришлось потормошить её, чтобы Чили очнулась.

— Прости.

— Не извиняйся, — тихо возразила я. — Твои прикосновения были чуть ощутимее солнечного света. Даже ткань на моей коже чувствовалась грубее. Так что спасибо, что порвала моё платье, оно было таким тяжелым.

— Об этом я и говорю.

— Ты избаловала меня. — Я ластилась к ней, выпрашивая внимания.

— М-м. Ты всё больше становишься Девой, а я всё больше — Калекой.

— Нет, наоборот.

— Да, наоборот. — Мы опять спорили, как дети.

Чили усмехнулась, закрыв глаза.

— Забавно, их техники позволяют убивать одним прикосновением. Мне, судя по всему, нужно освоить им противоположные.

— То есть техники Дев.

Она задумалась, играя с моими волосами.

— Калеки… Они единственные из отшельников, кто владеет телом безупречно. Их контроль движений и терпимость к боли — именно то, что мне нужно в дополнение к сущности Девы.

Чили не имела об их мире, быте и тренировках ни малейшего понятия, но мысленно уже давно причислила себя к ним. Нам в отместку или просто чтобы как-то мириться с тем, что этот мир её отверг.

Но учитывая то, какой отчаявшейся она выглядела пару минут назад, я была рада её боевому настрою.

— Чили, тебе не надо осваивать никакие техники, чтобы быть со мной, — напомнила я. — Ты моя пара. Неловкость, недопонимания и ссоры, — всё это только потому, что мы ещё не достигли гармонии. Но завтра всё изменится. — Говоря «завтра», я имела в виду будущее вообще. — И, кстати, я не позволю ни одному Калеке даже взглянуть на тебя. Я убью их всех, если они просто посмотрят на тебя, правда.

Услышав это, Чили рассмеялась, кажется, впервые чистосердечно, хотя я была серьёзна как никогда.

— Думаю, я тоже, — согласилась она, когда я смущённо отвернулась. — Да, точно, я тоже.

То, что наши сёстры, одна за другой достигали заветной цели раньше нас, беспокоило меня. Некоторые сочувствующие подруги Метрессы давали нам советы по обретению гармонии: от нелепых суеверий до сложных ритуалов, и я прислушивалась к каждому. А она сама посоветовала сходить на горное озеро.

Научиться плавать вместе, погрузиться в стихию, где мы сможем максимально прочувствовать, насколько зависимы друг от друга. Ошибка одной могла потянуть на дно другую. Моя ошибка, конечно, несмотря на то, что я весила куда меньше Чили. Ведь в отличие от меня она умела плавать и со временем не растеряла навык.

— Ты раньше часто бывала там? — спросила я по дороге, и Чили ответила, что да. Что она росла ужасно непоседливым ребёнком, матери было нелегко воспитывать её и в то же время скрывать её сущность. Пока ещё Чили не умела хранить их секрет, даже не подозревала о нём, свобода ей предоставлялась только на озере, подальше от чужих глаз.

— Ты когда-нибудь приходила туда вместе с Виолой? — решила я уточнить на всякий случай, и Чили обернулась на меня.