Когда седой воин отошёл назад, а обритый налысо поднял испачканный кровью меч, всё стало очевидным — в нескольких шагах от меня стоял их предводитель. Тот, ради кого солдаты отрезали себе пальцы, выкалывали глаза или убивали Деву — в зависимости от приказа господина. Его внешность была противоположностью всего, что нами почиталось: того, что он мужчина было вполне достаточно для отвращения, но он брил волосы и изуродовал лицо шрамами. По сравнению со мной он выглядел огромным, по сравнению с мифью — пустым местом.

— Убей их! Убей их! — повторяла я исступлённо, не сомневаясь в преимуществе своего голоса перед мечом.

О, если бы он умер на моих глазах, мне было бы уже неважно, что случится со мной потом — я бы уже почувствовала себя вполне спасённой,

Зверь прыгнул, атакуя, и в то же мгновение Калека сместился в сторону. Его движения были быстры и точны, а взгляд — внимателен, но спокоен, потому что это была далеко не первая мифь, которую он убил в тот день. Очевидно, ни одна его тренировка не обходилась без убийства, так что на его счету были самые разные жертвы. Мята, в том числе.

Я смотрела на её раны и чувствовала, как они болят на моём собственном теле. Наставница выглядела такой брошенной и одинокой, но на деле, брошенной и одинокой осталась именно я… А потом Калека вонзил меч по рукоять в горло моему зверю, и я поняла, как сильно ошибалась. Вот теперь он отобрал у меня последнее.

Я сжала собственную шею.

Уже несколько минут я смотрела на то, как погибают мои сёстры, поэтому не могла понять, почему меня так ужаснула агония животного. Зверь захлёбывался рёвом, тёрся об землю, пытался достать застрявшее оружие, с его ощеренных клыков капала кровавая пена.

Если Мята была для меня воплощением клана, то мифь была воплощением мечты Чили, последней связью с единой. И судя по безумному взгляду, Калека не собирался на этом останавливаться.

— Не приближайся! — Я нависла над Мятой, будто она нуждалась в защите, но своим приказом добилась обратного. На лбу главы не было печати, но мои команды он игнорировал даже успешнее своих людей.

— Датэ, — окликнул его седой, но Калека даже не обернулся.

— Не смотри на неё. Пошёл вон.

Почему-то этому приказу с готовностью подчинилась именно я, рванув прочь, собираясь трусливо сбежать… Он поймал меня на втором шаге, обхватывая, с силой сжимая. Я задохнулась от боли, больше не в силах даже вскрикнуть. Сдаваясь в тот момент, когда он ко мне прикоснулся.

Я умираю?

Всё стремительно погружалось во тьму. От нехватки воздуха я потеряла сознание на мгновение, а очнулась лежа в окружении цветов. Убийца навис надо мной, почему-то медля. Блики далёкого пожара отбрасывали тени на его изуродованное лицо, отражались в потемневших глазах. Когда он медленно наклонился, я зажмурилась в ожидании боли, но вместо этого почувствовала долгое, влажное движение по губам. Мужчина провёл по ним языком в неуклюжей, звериной ласке и сдавленно простонал, будто сам страдал от боли. Такое очевидное проявление слабости совершенно не вязалось с тем, каким сильным он был.

Не пойми на что рассчитывая, я ударила его, по-женски, ладонью, а не кулаком… Но какая разница? Судя по шрамам, его лицо привыкло к боли, поэтому теперь он даже не моргнул.

— Н-не трогай! — Я продолжала трепыхаться, и тогда он тронул меня так, как ему запрещали законы не только моего клана, но и его собственного.

Мужчина развёл мои ноги и положил ладонь мне между бёдер. Никто раньше не прикасался ко мне так. Только Чили. Калека не просто собирался отобрать то, что было самым ценным для Девы. Но и разорвать наше единство с Чили. Уничтожить последнее, что принадлежало ей в этом мире.

— Чили, — повторяла я слова своей собственной молитвы. — Чили.

— Тише. Не бойся меня, — выдохнул мужчина, отклоняясь, чтобы увлажнить пальцы. — Разве не видишь, что я уже сдался?

Почему его поражение… выглядит как триумф?

Погладив нежные «лепестки», он толкнул пальцы внутрь, и я застыла. Ненависть, стыд, страх отошли в сторону, стали просто незначительными на фоне жгучей боли. Худшее, что могло случиться с Девой, только что случилось со мной. Я закусила губу, а по вискам потекли слёзы.

Теперь он уйдёт? Этого достаточно?

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, так что лучше раздвинь ноги пошире и стань влажной для меня. — Мужчина отодвинул моё колено в сторону, давая понять, что только начал. — Если бы ты позволила, я бы ласкал тебя часами… Ты позволишь? Позволишь, да. Но лишь после того, как твоя сладкая щель станет принадлежать мне даже больше, чем тебе.

Я упрямо извивалась под ним, уже просто стараясь отсрочить неизбежное, поэтому он запустил пальцы в мои волосы, крепко сжимая у затылка. Раздевшись ровно настолько, чтобы взять силой, он прижался к моим распахнутым бёдрам своими, а потом медленно, но настойчиво проник внутрь. Стон удовольствия прозвучал противоестественно среди воплей умирающих. Мужчина надолго замер, явно наслаждаясь тем, как моё тело реагировало на это вторжение.

Напряжённая до предела, я расслабилась, лишь когда он чуть отступил… чтобы в следующую секунду вернуться за большим. Он двигался, сначала медленно, пробуя и «смакуя», а потом всё настойчивее… Хватка его пальцев сместилась с моего бедра на грудь. Он уже не удерживал, а беспрепятственно брал то, что ему приглянулось.

Моё несогласие ничего не значило в тот момент. Мои навыки тоже. Великая отшельница? Я была самой слабой женщиной из всех. Мой жизненный путь вёл меня не к обещанной славе, а к позору, которого бы стыдились даже рабыни Внешнего мира. Честь и достоинство — Мята так часто говорила мне о них, а теперь она лежала совсем рядом, растерзанная, а меня насиловал предводитель Калек среди маков, которые я посадила в память о Чили.

Я вздрогнула, когда почувствовала его семя внутри. Мужчина шумно дышал, склонившись надо мной, а я вместо криков и проклятий просто жалобно расплакалась. Всё закончилось, но он всё равно не спешил уходить. Даже попытался стереть мои слёзы, хоть это меньшее, что он должен был исправить.

— Не плачь, — прошептал Калека, коснувшись губами моей щеки с неуместной, бессмысленной осторожностью. — То, что случилось сегодня, вскоре обернётся большой радостью, поверь. — Он опустил голову и потёрся лицом о мою грудь. — Роди мне сына.

Стремление унизить Дев присуще всем Калекам, не стоило удивляться этому, но то, что он сказал сейчас … даже собственные люди осудили бы его. Как бы далеко командир самого беспощадного клана ни зашёл в своей жестокости, плодами этой жестокости не должны были становиться дети. И уж точно он не имел права мечтать о наследниках. Тем более, рождённых от Девы. Тем более, от меня.

Безумец.

— Это место просто создано для того, чтобы размножаться. Здесь так красиво и изобильно. — Он поднял голову, будто собираясь в этом убедиться. — Хотя я сам всерьёз никогда не думал об этом. А сюда пришёл, видят боги, совсем за другим. Но стоило только тебя увидеть…

Когда мужчина отстранился, я почувствовала мимолётное облегчение. Сугубо телесное, теперь такое ненадёжное и ничего не значащее. Он мог в любом момент. О побеге можно было даже не мечтать, я даже дышала с трудом. Внизу жгло и было липко. Калека смотрел туда, но прежде чем он снова решит ко мне прикоснуться, я протянула руку к цветам. Когда-то они были символом моей верности и любви. Я не позволяла никому топтать их или рвать… теперь же я сминала их в кулаке, вытирая ими бёдра.

Это не было демонстративным протестом, но предводитель Калек именно так это расценил. Он застыл, наблюдая за мной. Это зрелище впечатлило его настолько, что он даже не сразу обратил внимание на приблизившегося к нему подчинённого.

Воин встал на колени и пригнул голову, чтобы не возвышаться над своим хозяином, потому что в сравнении с остальными Калеками их командир не слишком выделялся: он был ниже и суше. Но это визуальное противоречие с лёгкостью окупала его сущность — пугающая концентрация могущества. Откуда у этого бесчестного убийцы и насильника могла быть такая власть? Сколько времени он занимал место главы? Чьё лидерство оспорил? Как он сделал своими рабами самых сильных и бесстрашных людей на свете? А тот, кто перед ним сейчас склонился, очевидно, был самым сильным и бесстрашным.