- Спасибо тебе, Дунаюшка, - прошептала в воде пузырьками, что на поверхность плавно полетели вместе с дыханием моим, а он улыбается и головой кивает, когда снова голос его в голове своей услышала:

- Приходи, Дарина, и не бойся ничего. Ни в одном мире никто не обидит тебя больше. Скоро брат мой очнется, и вместе вы будете. Недолго уже осталось.

Я бы и обняла его, если бы могла, когда дыхание стало заканчиваться и руки меня на поверхность подняли аккуратно, на берегу посадив, а в толще воды темной блеснули чешуйки золотые, которые в глубине спрятались.

Лучше мне стало, словно родилась я заново, слыша, что скоро Повелитель мой силу свою соберет и очнется, тогда и лето страшным быть перестанет, как только голос его услышу, пусть даже далекий и глухой, когда на другой стороне мира был он, под камнем, что во снах своих я видела, и все бежала к нему по земле обжигающей, чтобы обнять и от жара убивающего спрятаться, зная, что никто меня тронуть не посмеет, когда рядом он.

С того дня так и ходила я ночами украдкой к Дунаю, чтобы в водах холодных силу свою найти, разговаривая с братом Повелителя своего в те короткие минуты, что в воде находиться могла, задержав дыхание. Полюбила я его за то, что любимого моего только он касаться мог, мне подобно, и что весточки от него приносил, душу мою успокаивая, надежду вселяя на то, что все хорошо у нас будет.

К сентябрю, когда на убыль солнце пошло и стал голос Повелителя моего слышаться, я твердо на ногах стояла уже, радостная и дрожащая в предвкушении встречи скорой…одно только меня пугало и болью в сердце кололо – чем сильнее и веселее я становилась, тем больше бабушка моя любимая сникала, словно силы все свои теряла, и вот уже с постели почти не поднималась, от еды и воды отказываясь, и лишь глядя на меня глазами печальными, словно прощалась.

Как оставить ее смогу?

Как уйду вслед за Повелителем, когда сердце мое кровью обливалось при виде слезинок тихих, что на ресницах белых дрожали?

Не могла сказать ей, а сама про себя думала, что как только очнется Повелитель мой, уж он то придумает, как нам быть, чтобы бабушку с собою взять можно было. Думала, что не откажет он мне в просьбе моей единственной, и знала, что бабушка полюбит его сердцем всем, как только увидит, ибо злом он не был, как в сказках она мне рассказывала.

Лишь когда урожай с полей собрали, и земля вздохнула облегченно, к приходу зимы готовясь, смогла я и днем из дома выходить, внимания не обращая, что стали все креститься при моем появлении, да еще сильнее шептаться о том, что выжила я, да еще белее стала, покуда глаза мои ярче горели теперь.

Дело мне не было до разговоров этих. Не заботили меня люди глупые, когда я Повелителя своего ждала и свадьбы нашей скорой, уходя на дальнее озеро за рыбой, в чем теперь мне Дунай помогал незримо, одаривая уловами и указывая на грибы и ягоды в лесу поздние.

Сдружились мы с ним, словно душами приросли друг к другу, заботой о Повелителе нашем.

Как только приходила к озеру я, улыбаясь, гладила ладонями воду зеркальную, и видела, как в толще ее неясной золотые чешуйки бликами светятся, тут же Дунай приходил, никогда вида своего вне воды не показывая, но даже на земле мне помогая.

Так в один из дней рыбу собирала я, прямо из воды доставая и в корзину складывая, когда услышала, как в лесу ветки трещат, и голос надрывный зовет меня:

- Дарина! Даринаа!!

Не должны были меня у озера дальнего видеть, поэтому бросила корзину свою в камышах я, чтобы потом за ней вернуться, поспешив скорее в лес, а там кузнец с глазами перепуганными и волосами взъерошенными, что сразу сердце мое дрогнуло, понимая, что случилось худое что-то, иначе стал бы он меня в лесу-то искать, да звать?

Кинулась к нему скорее в глаза его заглядывая и услышать боясь, когда он за руку меня схватил за собой к деревне увлекая:

- Бабушка твоя! Плохо ей совсем! Задыхается, умирает!

Словно сердце мое на куски окровавленные разорвалось, отчего дышать не могу, рыдать не могу, стою на месте, словно корни в землю пустила, а он все тянет за собой, рукой в даль показывая:

- Скорее! Успеть тебе надо! Конь там мой, поехали! Сама можешь не успеть добежать то!

Лишь тогда смогла я ногами шевелить, бросившись за ним к опушке лесной, где и правда конь стоял, фыркая и ногами землю воротя, словно испугавшись чего, но не думала я об этом, в слезах за кузнецом к коню кидаясь, когда он сам в седло влетел ловко, и мне помог запрыгнуть, ногами его ударив и направляя вперед скакать со всей силушки.

Рыдала я, слезы вытирая и света белого не видя, слыша лишь как сердце мое колотиться, не силах с родным человеком проститься и от себя отпустить ее, когда счастье так близко было уже, да как конь фыркает и пыхтит, летя со скоростью такой, словно сам бес за ним гнался….

…потому сквозь пелену слез и поняла не сразу, что и деревню-то нашу мы проскакали, устремляясь куда-то!

Лишь когда рычание в глубине души своей услышала, да крик оглушающий Повелителя своего в голове, вздрогнула вся, видя, как и лес уже за спиною моей оказался, и деревня, и бабушка, да только кузнец останавливаться никак не собирался.

- Что делаешь ты?!! А как же бабушка моя?!! - кричала я, пытаясь из рук его сильных и жестоких вырваться, да поводья натянуть, чтобы заставить коня остановиться, да только куда мои силы против его?

- Все равно моею будешь ты!!! - закричал в ответ кузнец, еще сильнее меня руками своими сжимая, словно кости сломать готов был, да коня бедного подгоняя криками и хлыстом, чтобы скакал он, пока дух свой не испустит, - Не смогли тебя выкрасть пришлые, замерзли глупые в лесу, у самой деревни, словно и впрямь все силы природы за тебя горою встали!

И страшно мне стало от мысли о том, что те мужчины за мной шли и поплатились за это жестоко, попав в руки Повелителя моего, и навсегда оставшись ледяными статуями бездушными.

-…а как же бабушка моя?!...

- Да что с нею ведьмой старой будет? - усмехнулся он жестоко и злобно, глазами своими яростными и бесстыжим по моему лицу скользнув, когда поняла я, что обманул он меня, - И тебя ведьмой вырастила! Но ничегоооо, знаю я как это исправить! В церкви нас обвенчают, всю дурь эту ведьминскую я из тебя выбью, а уж как вернемся, то никто и слова не скажет! Моею ты будешь!! Испорченная никому не нужна будешь, и в округе все согласятся! Правду говорил мне отец, что ты как плод запретный! Чем больше отговаривают от тебя, тем сильнее вкусить хочется!

А у самого глаза так и светятся безумием, словно не ведает он что творит, боль мне причиняя и планы свои замышляя, не понимая, что на гибель себя обрекает!

Не слыша, как кричит в голове моей Повелитель мой снежный, землю на части разрывая да так, что даже небо содрогнулось испуганно громом ахнув.

- Остановись, пока не поздно! - кричать я пыталась, чтобы услышал он меня через безумие свое и стука копыт коня ретивого, в руки сильные впиваясь, и отцепить от себя пробуя, да только безуспешно, - Другому я принадлежу!

Но это еще больше кузнеца разозлило, когда с криком он за шею схватил, поперек седла укладывая, чтобы душу всю выбить рукой своей, что на бедра мои с силой опустилась да так, что взвыла я, беспомощно за горячие бока коня хватаясь, и понимая, что земля под копытами его содрогается, а деверья за спинами нашими валятся, словно спички, корнями своими вековыми со стоном переворачиваясь.

- Оставь меня и беги, пока не поздно!! Погибель настигнет тебя страшная!! - все равно кричала, понимая, что уже ничего не спасет кузнеца глупого, потому что вырвался Повелитель из земли жаркой и дело времени только, а настигнет нас даже если на другом конце света был он.

- Совсем ополоумела ты, девка!! - закричал кузнец, слова мои слыша и видимо нутром своим чуя, что не лгу я, а предупреждаю из сил последних, когда вцепилась в ногу его зубами, пока не взвыл он от боли, а я вкус крови его не почувствовала даже через ткань плотную, полетев головой вниз с коня, оттого что поводья натянулись и кузнец, словно мешок меня скинул на землю горячую, сам с него спрыгивая.