Эх, далековато был мой духовный зверь — пока почувствовал грозящую мне опасность, пока прибежал… Ну да ладно. Всё закончилось, и хорошо.

А то что было бы, если бы Умка и волколак устроили бы на сеновале драку. Да они разнесли бы тут всё к чёртовой матери! Сейчас только сено покупать придётся, а то пришлось бы восстанавливать постройки.

Шилань прибежал ненамного позже Умки и тоже с рычанием кинулся на голову.

Не обращая внимания на шарахнувшихся от демонических волков слуг, я позвал:

— Умка, подойди!

Белый волк подошёл.

— Вы можете обследовать весь участок? Вдруг ещё какие твари попали внутрь, пока барьера не было? — спросил я у волка, как будто он должен был понять и ответить мне.

Но, как ни странно, Умка всё понял. И лизнув меня в щёку, понёсся куда-то в темноту.

Шилань тут же понёсся следом.

— У меня разрыв сердца будет от них, — пожаловалась Прасковья.

И я, желая прекратить эти разговоры, сказал:

— Пойдёмте в дом. Что-то как-то я уже нагулялся после ужина…

Уговаривать слуг мне не пришлось, и мы дружненько потопали в помещение.

На свету я увидел, что волколак хорошенько достал меня. Я был весь в крови. И не понятно, в чьей больше — волколака или собственной.

Первым делом Егор Казимирович налил мне коньяка. Нормально так налил. В качестве обезболивающего.

Потом Прасковья тщательно промыла мне раны. Некоторые следы от когтей на боку и на плече пришлось зашить. Мо Сянь принёс бальзам, и Прасковья смазала все раны бальзамом. Даже небольшие царапины. И я был с этим совершенно согласен, хоть и щипало зверски. Но кто его знает, какая дрянь была на когтях этого монстра? Не хватало ещё инфекцию внести.

Потом Матрёна перевязала всё.

Она была, конечно, вся взъерошенная. Но вся одежда была на месте! И когда только успела?

Что касается моей одежды, то почти всю пришлось выкинуть — волколак когтями исполосовал её на ремки.

Когда все раны были обработаны, я обратился к китайцу:

— Мо Сянь, ты обещал, что после того, как я растрясу немного ужин, мы с тобой займёмся медитацией.

Мо Сянь сложил руки в кольцо и поклонился.

— Как молодой господин прикажет. Но может, лучше дать ранам зажить.

— Мо Сянь, — вздохнул я. — Нет у меня времени на это! Я должен стать сильным!

Китаец снова поклонился и ответил:

— Хорошо!

— Да какая вам сейчас медитация? — запричитала Прасковья. — Совсем себя не жалеете!

Пришлось её жёстко оборвать:

— Если я начну себя жалеть, то вам придётся туго, — сказал я ей.

Прасковья всхлипнула и пошла на кухню, по дороге причитая:

— Бедный мальчик. Такой мягкий был, такой добрый! А теперь вынужден мучить себя! Ну, где, спрашивается, справедливость!

Я слушал её причитания и думал о том, что на самом деле жизнь дала мне второй шанс. Так что справедливость есть! Только чтобы её увидеть нужно смотреть шире. Большое видится на расстоянии.

Ну а там, где справедливости нет, я её восстановлю! Иначе, зачем я здесь?

Егор Казимирович с Кузьмой что-то негромко обсуждали. Я не прислушивался, пока до меня не донеслось:

— Да он же его голыми руками убил! Волколака! Один! А ты говоришь силы нет!

Хотел вмешаться, но потом решил: пусть разговаривают. Зачем я буду доказывать, что вовсе не голыми руками, а, к счастью, кто-то бросил вилы в неположенном месте. Ведь по технике безопасности в сене их хранить нельзя. Но вот такая у меня оказалась удача!

И тут мой взгляд упал на Матрёну. Она сидела у моих ног и изображала, что всё ещё бинтует руку, хотя давно уже с перевязкой закончила.

— Иди, помоги Прасковье, — сказал я ей.

Девушка неохотно поднялась и понуро пошла.

— Матрёна, — окликнул я её, когда она уже была в дверях.

Она оглянулась, в её глазах вспыхнула надежда. Видимо думала, что мы продолжим. Но меня сейчас точно ни на что такое не тянуло.

— Спасибо тебе, что позвала на помощь! — сказал я, и Матрёна расцвела.

— Владимир Дмитриевич, я так рада, что всё закончилось и что вы живы!

— Я тоже рад, что жив! — ответил я ей.

А потом поднялся и повернулся к Мо Сяню:

— Ну что, пойдём медитировать?

Медитировать мы пошли в кабинет. Мо Сянь сказал, что это лучшее место в доме для медитации и что отец всегда медитировал тут.

Я бы, конечно, насчёт лучшего места с ним поспорил, но не стал. В конце концов, какая разница, где? Главное, чтобы не отвлекали. А тут точно отвлекать никто не будет — в кабинет никто не войдёт — просто не смогут.

Я по всяким фильмам знал, что для медитации нужно сесть в позу лотоса и положить руки на колени, соединив большой и указательный пальцы. Ну либо положив одну ладонь на другую и опустив руки перед собой.

И мне было очень интересно, как будет учить меня медитации Мо Сянь.

Никакой позы лотоса он от меня требовать не стал. Предложил сесть по-турецки. А вот руки да — сказал положить на колени и пальцы соединить.

Потом попросил закрыть глаза и слушать наставления. Сказал, что только в первый раз он будет руководить медитацией. А потом я должен буду научиться сам.

— Для того, чтобы освоить первый уровень, — начал свои наставления китаец. — У вас, молодой господин, есть практически всё необходимое. И даже больше. У вас две системы циркуляции ци. Это может стать вашим подспорьем. Но может стать большой проблемой. И наша задача сейчас гармонизировать оба потока. Сделать так, чтобы они текли, как один. Жаль, конечно, что они текут в разные стороны, но тут уже ничего не поделаешь, будем приводить к гармонии то, что есть.

Напоминать мне про два потока было не нужно. Я и так это прекрасно знал. Как знал и то, что чёрный поток может разрушить золотой — я это уже испытал на своей шкуре.

А ещё я знал, что потоки, хоть и вращаются в разные стороны, могут работать вместе — так случилось, когда я работал со скипетром, устанавливая барьер. Поэтому просто мне придётся потрудиться в два раза больше, чем другим людям — мне придётся приводить в гармонию оба потока.

— Вполне возможно, что достигать придётся каждого уровня отдельно для каждого потока… — сказал китаец, словно прочитал мои мысли.

Я готов был работать в два раза больше. Я готов был работать очень много. Лишь бы был результат!

— Для первого уровня важную роль играют дыхательные медитации, — продолжал наставлять меня Мо Сянь. — Нужно отпустить мысли. Пресечь беспокойство. Пустить ци по каналам. Ощущая дыхание неба и земли. Проникнитесь таинством мироздания. Постепенно постигая полный покой. Позвольте энергии земли и неба проникнуть в тело, соединиться с истинной ци, и течь по вашим каналам непрерывным водоворотом.

Я следил за дыханием и за тем, как ци, которую я вдыхаю, делится на два потока, и каждый начинает разгонять и чёрную, и золотую ци.

— Забудьте о дыхании. Энергия подобна воде. Регулируйте течение энергии по вашим каналам…

Мне представлялась Венеция, в которой я так никогда и не был. Я мысленно видел лодки — чёрные гондолы, обитые красным с золотом сукном. И гондольеров, которые гребут и напевают баркаролы — песни гребцов.

— Душа как истинный огонь, — говорил Мо Сянь. — Огонь охватывает истинное ядро…

Истинное ядро? А какое из двух моих ядер истинное? Чёрное или золотое?

— Вберите духовную энергию в своё ядро. Прислушайтесь к своему телу, все сухожилия и нервы должны уподобиться рекам…

Рекам… Две реки — чёрная и золотая. Они несут свои воды в противоположных направлениях. И я между ними…

— Отдайтесь течению реки и вознеситесь в небесные чертоги… — сказал Мо Сянь.

И тут я застопорился. Это какому течению мне нужно отдаться? И что значит, в небесные чертоги? Помереть что ли? Меня это не устраивает!

Мо Сянь почувствовал, что я потерял концентрацию и спросил:

— Что вас тревожит, молодой господин?

— И какое течение мне предпочесть? — спросил в ответ я.