Конечно, была бы ночь, у меня больше шансов было бы остаться незамеченным, но ярко светило солнце и всё было хорошо видно.

Я глянул на свою кровать и мысленно застонал: ну что бы мне не положить одеяло так, как будто кто-то на кровати лежит? Нет! Одеяло было откинуто так, что ни у кого не возникнет сомнений — кровать однозначно пуста.

Времени пойти и поправить постель не было — шаги остановились около моей двери.

Тот, кто пришёл, постоял под дверью, потоптался немного, а потом аккуратно взялся за ручку. Она повернулась, и дверь, слегка скрипнув, приоткрылась самую малость.

Тот, кто был с той стороны, зашипел…

У меня аж костяшки побелели от того, с какой силой я сжимал рукоятку сабли.

Тот, кто стоял под дверью, видеть в щель ни меня, ни кровать не мог. Мог только прислушиваться.

Я перестал дышать. И тоже прислушивался. Но в отличие от моего противника я хорошо видел не только ручку двери, но и щель. Правда пока не видел, кто стоит за дверью, но как только он попытается зайти…

— Владимир Дмитриевич, вы спите? — раздался шёпот сквозь щель.

Это был мой управляющий Егор Казимирович.

Мне тут же стало стыдно, что я поддался панике и чуть не зарубил своего управляющего.

А ведь я вполне мог это сделать! Не реши он подать голос прежде, чем сунуть в щель голову, не сносить бы ему головы… Причём, в самом прямом смысле.

— Нет, не сплю, входите! — ответил я и, положив саблю в ножны, пошёл к стене, где сабля висела. И спокойно повесил её на место, как будто всё в порядке и ничего не случилось.

Повесив её, я повернулся к застывшему в открытых дверях управляющему — видимо, он тоже вспомнил, как мы с ним ползли к дому… Что ж, в следующий раз не будет красться.

Дав управляющему время оклематься, я подошёл к окну и выглянул из-за шторы — вдруг там всё-таки кто-то есть.

Но под окном никого не было. Или уже ушли или это управляющий сначала потоптался под окнами, или мне просто привиделось.

Хотя, нет, не привиделось. Я точно слышал.

Выглянув в окно уже не таясь, я спросил у Егора Казимировича:

— Что вы хотели?

Егор Казимирович сразу же засуетился и начал объяснять.

— Вы извините, барин, но дело не терпит отлагательств. Пока вы болели, все сроки вышли и к нам могут наведаться приставы.

— Что? — встрепенулся я, отреагировав на слово «приставы».

— Дело в том, что отведённый законом срок для того, чтобы заявить на заводе и на руднике о том, что теперь вы хозяин, прошло, и завод с рудником собираются выставить на продажу.

— Так после смерти родителей девять дней прошло всего! — возмутился я.

— Я всё понимаю, — закивал Егор Казимирович. — Но вы должны появиться и там, и там, чтобы заявить, что отныне хозяин вы, и завод с рудником находятся под вашей защитой. В наследство вы позже вступите, а вот предоставлять защиту обязаны сразу же. Или быстро найдётся кто-то, кто предложит свои услуги. И тогда вам будет очень трудно доказать свои права.

Я слушал Егора Казимировича и потихоньку охреневал. Во-первых, от того, что я впервые слышу про завод и рудник, а во-вторых, сроками, в которые нужно заявить о своих притязаниях.

Хотя чего это я? На деревню волколаки и лютые мертвецы напали в день похорон. Так что, люди, работающие на заводе и на рудниках скорее всего переживают, что остались без защиты. Надо поехать успокоить их.

— Сегодня ещё успеваем? — спросил я.

— Если поторопимся, — ответил Егор Казимирович.

— Ну так давайте побыстрее! — поторопил я управляющего и сам огляделся в поисках одежды.

До сих пор-то я был в длинной рубахе. Причём, если я говорю: длинной, то это означает практически до пола. И пока Егор Казимирович не заговорил о том, что нужно ехать, мне и в голову не пришло, что с моей одеждой что-то не так. Потому что лежать в кровати в таком виде было вполне себе нормально. Но в таком виде точно не поедешь на завод и на рудник заявлять свои права и обещать свою защиту. Да это просто смешно — говорить о правах и защите будучи в таком виде!

В моём мире если бы хозяин завода приехал бы в такой рубахе на работу, ему вызвали бы санитаров и предложили бы примерить другую рубаху — с очень длинными рукавами.

Да, нужно было переодеться. Вот только Матрёна одежды не приготовила. Ведь я сказал, что буду спать.

Шифоньера в комнате не было, зато я нашёл гардеробную! Целую комнату с разной одеждой. И судя по размеру и нескольким наборам кадетской формы — это всё была моя одежда!

Подобрав рубаху камзол, кафтан, брюки и чулки — носков я не нашёл, я кое-как оделся и, взяв шляпу, отправился вниз.

Матрёна с Прасковьей как увидели меня, так сразу закудахтали:

— Куда вы, Владимир Дмитриевич?

— На завод и на рудник, — ответил я и чуть не запнулся от того, как лица у женщин вытянулись. — А что не так? — спросил я у них. — Вы что-то имеете против?

— Всё так, — сразу же поклонились обе женщины.

Но Прасковья тут же поднялась и, сложив руки на груди, попросила:

— Владимир Дмитриевич, барин! Возьмите с собой своего китайца…

Я думал меньше минуты. И даже не думал, а скорее собирался с мыслями. Потому что это было разумно и логично — взять Мо Сяня с собой. Он меня уже столько раз выручал и даже спасал!

К тому же в дороге с ним можно будет поговорить о силе, об уровнях и вообще, он ещё не рассказал, как задолжал отцу.

— Позови! — приказал я Матрёне, и она сорвалась с места, спеша выполнить мой приказ.

Тем временем в комнату вошёл Егор Казимирович.

— Карета готова, — отчитался он.

Я вышел на крыльцо — решил подождать Мо Сяня там. А то сил не было смотреть в жалостливые глаза Прасковьи. Как будто я не на завод и рудник еду, а ночью на кладбище иду, где в это время сатанисты проводят свои сатанинские обряды и вызывают демонов.

Карета, запряжённая четвёркой лошадей, стояла у крыльца.

Егор Каземирович проверял упряжь, поправлял поводья.

— А где Кузьма? — спросил я.

— Кузьма не поедет, — немного напряжённо ответил управляющий.

— А что так? Недомогает или другие дела есть?

Егор Казимирович странно посмотрел на меня и ответил немного севшим голосом.

— Кузьма никогда на завод и на рудник не ездит. Он боится. С вашим батюшкой всегда я ездил.

Меряя шагами крыльцо в ожидании Мо Сяня, я уговаривал себя, что Егор Казимирович часто ездил туда, дорогу знает, так что всё будет хорошо. Но дурное предчувствие не давало мне покоя.

Я уже начал думать, что может ну его этот завод и рудник! Вдруг Егор Казимирович всё же предатель и решил завести меня на верную погибель, а я как дурак сам в карету сяду.

К тому моменту, как китаец вышел из дома, я уже готов был послать управляющего с его поездкой к чертям собачьим. Но не успел.

Глянув на карету и запряжённых лошадей, Мо Сянь спросил у меня:

— Матрёна сказала, что нужно куда-то съездить, но не сказала куда… Мы куда едем?

Я сказал.

И вдруг Мо Сянь просто засиял. И сложив руки перед собой в кольцо, поклонился и горячо сказал мне:

— Спасибо большое, молодой господин!

Время только-только перевалило за полдень.

Мы с Мо Сянем сели в карету, а Егор Казимирович на козлы. Он тронул поводья, и мы поехали.

Едва мы преодолели барьер, Егор Казимирович хлестнул лошадей. Те, естественно, прибавили скорости.

У меня создалось впечатление, что мой управляющий торопится побыстрее разделаться с неприятными но тем не менее необходимыми делами.

Ну что ж, я его понимал. Я с неприятными делами тоже всегда предпочитаю не затягивать.

Лошадки пробежали мимо частокола. Сверху из-за забора мне помахал вездесущий Микола. Прокричал:

— Барин! Приходите завтра бороться! Мне дед Радим тоже разрешил!

Я махнул ему шляпой в ответ.

Что это должно было означать — привет? да, приду? я рад за тебя? — я об этом не думал. Да и какая разница, если я по-любому собирался прийти на тренировку. Я вот всего разочек потренировался, и то мне это помогло, когда волковских прихвостней наказывал. Конечно, я там немного не так всё делал, как учил дед Радим, но тем не менее.