— Поди, дохлого где-то подобрал… Сородичи на кошака напали, я вам точно говорю! Они-то и подрали ему все бока!

— Аха-ха… точно! А этот теперь сказочки нам тут рассказывает…

— Это он умеет!

— Что ты мелешь, болван? Роберт не врёт!

— Так мы и поверили! Правильно Красная Рука сказал: «Языком трепать — не мечом махать»!

— Нечего защищать дружка! Может, вы сговорились?

— Я сейчас начищу тебе хлебало, говорун…

— Ещё посмотрим, кто кому начистит!

Роберт уже открыл рот, чтобы что-нибудь сказать в защиту себя и своего заступника, но со стороны тропы послышался шум — это в поселение вернулись дозорные, и Обгорелые расступились, пропуская вперёд старательно работающего локтями здоровяка.

— Грамкин дрын! — заорал Хаген, ошарашенно глядя сначала в волокуши, а затем на Роберта. — До последнего не верил! Так ты не сдох, лордёныш?!

Грай насупилась, а разозлённый недоверием племени Роберт выхватил нож и шагнул вперёд, тяжело глядя исподлобья:

— Я ещё поднесу факел к твоему погребальному костру…

Хаген вытаращился, приоткрыл рот и вдруг оглушительно расхохотался. А потом хлопнул Роберта по плечу. Тот пошатнулся и, скорее всего, упал бы, если бы Ульф и Торстен не подхватили его с двух сторон. Из груди Роберта вырвался жалобный писк. Стоящие рядом изумлённо уставились на него, да он и сам удивлённо вскинулся, словно только что о чём-то вспомнил — убрал нож, развязал тесёмки непослушными пальцами и достал из-за пазухи мяукающий мохнатый комок. Поднятый за шкирку котёнок был совсем маленький, с только-только открывшимися глазками, но уже злобно шипел, разевая беззубую пасть, и махал лапами с крохотными острыми когтями.

Те же самые голоса зашумели вновь:

— Он убил самку!

— Так вот почему она набросилась…

— Теперь всё понятно!

— Не, ну теперь-то да…

— Что, выкусили, пустозвоны?

— Так бы сразу и сказал! Мамка логово защищала с детёнышем…

— Детёныша ему тоже надо было убить. Всё равно сдохнет.

— Да, он один не выживет…

Роберт протянул котёнка Грай:

— Я обещал тебе принести кота. Вот он.

Она осторожно взяла того на руки и погладила. Затем с мольбой взглянула на отца, пока оголодавший малыш сосал ей палец:

— Можно, я его оставлю? Пожалуйста… Я не хочу, чтобы его убивали.

Вождь пожал плечами:

— У тебя теперь есть мужчина. У него и спрашивай.

— Роберт, я могу взять его с собой в Долину? — обернулась к нему Грай.

Он улыбнулся.

— Это твой зверь. А ты леди Долины. Ты можешь делать всё, что тебе захочется…

— Я назову его Сумрак. — Грай счастливо засмеялась, но сомнения снова охватили её, и она с тревогой глянула на отца: — Думаешь, его можно приручить?

Тот задумчиво потёр подбородок.

— Дикую тварь приручить нельзя. Держи его в клетке, иначе он натворит беды.

Грай разочарованно поникла — держать животное взаперти ей казалось неправильным.

— Говорят, на севере за Стеной бывали случаи… — В круг света костра зашёл Бринден Талли. — Я слышал, кто-то из Одичалых приручил сумеречного кота. Это сложно, но возможно, миледи.

В суматохе никто не видел, когда он отлучился, чтобы облачиться в кольчугу и плащ, и взять свой меч. Обгорелые озадаченно разглядывали его. Грай благодарно улыбнулась за добрую весть, и сначала Талли учтиво поклонился ей, а затем развернулся к Роберту.

— Милорд, — сказал он негромко, но так торжественно, что все разом притихли. — В то лето ваше путешествие по Долине завершилось бы присягой ваших вассалов. Это ещё случится, когда вы вернётесь домой. Но для меня честь быть первым, кто принесёт клятву верности новому лорду Долины.

Встав на одно колено, Талли на миг склонил голову.

— Мой меч принадлежит вам, милорд, — просто сказал он. — До последнего вздоха.

— Благодарю, сир, — ответил Роберт и протянул ладонь, приветствуя своего первого рыцаря.

Грай испуганно вскрикнула, увидев, что он снова закачался и чуть не упал, но дружеские руки опять вовремя пришли на помощь. Она посмотрела на отца с немой просьбой, и тот кивнул, дозволяя:

— Ты исполнил мой приказ, Роберт, сын Джона. Я доволен. Иди. — Затем глянул на дочь и добавил: — Пусть Силдж займётся им. А то Хджордис уже заждалась.

Трёхпалый Тиметт так и не позволил никому из сопровождавших обоз долинцев прийти в поселение. Ивер и сир Бринден несколько раз водили отряд вооружённых Обгорелых и вереницу местных низкорослых лошадей туда и обратно, перевозя дары дома Арренов в горы — оружие, посуду и продукты. Отдельными вьюками доставили одежду для Роберта и ткани на платья Грай. Недавно родившая Хагену сына Хлои и ещё две женщины, умеющие держать иголку в руках, поспешно шили невесте лорда Долины новые наряды.

Предстоящий отъезд никак не нарушил течение жизни в поселении, всё шло по заведённому порядку: охотники ходили за добычей, дозорные охраняли рубежи, молодые по утрам упражнялись, а потом собирали хворост или помогали взрослым по хозяйству, кухарки готовили еду. Роберт не только не спешил переодеться в подобающее его статусу платье — после того, как знахарка подлечила его раны и ногу, он возобновил и тренировки, и свои повседневные дела. И продолжал жить в шатре с ребятами, хотя сир Бринден настоятельно предлагал поставить ему отдельный шатёр или хотя бы переселиться в его домик.

— Теперь я Обгорелый, дедушка Бринден, — говорил Роберт. — И должен уважать правила клана. Тут все равны. А вы гость.

В один из дней на занятия к Роберту пришли Вилфред и Тове и попросили показать им Огненную печать. Они внимательно рассматривали уже хорошо подживший оттиск и даже потрогали его руками. Затем немного посовещались, и Тове спросил:

— То клеймо, что сделал Смэд… ты его заберёшь с собой, Роберт?

— Нет, зачем мне оно? Никого в Долине я клеймить не собираюсь.

— Весной мы принесём Огненной ведьме свой дар. Мы бы тоже хотели себе поставить такое клеймо.

— Сначала мы сомневались, — признался Вилфред. — Одноглазый Тиметт сказал, что дар твой никудышный. Что он дохлый, и Огненная ведьма всё равно его не примет. Но ты вернулся живой. И кота добыл. Ульф сказал, это она, ведьма, наслала на тебя зверя. Это она вложила ножи в твои руки и помогла одолеть его. По всему выходит, дар годный!

— И вот мы решили, что тоже хотим себе Огненную печать.

— Я поставлю на плечо! — радостно заявил Вилфред.

— А я вот сюда хочу, — Тове показал тыльную сторону правой ладони. — Чтобы когда я держал меч, враг видел, с кем имеет дело! А если Одноглазый скажет, что этого мало, то и на вторую руку тоже поставлю!

— Но сокол — знак дома Арренов, — охладил Роберт их пыл. — Я не против, но зачем вам чужой символ? Попросите Грай, она нарисует вам что-нибудь другое. А Смэд сделает новое клеймо.

Парни растерянно переглянулись — об этом они не подумали.

— Но что, Роберт?

— Ну… не знаю… Может быть, огонь? Силуэт горящего пламени?

— О, это здорово! Огненной ведьме должно понравиться. Это даже лучше сокола! Ой, прости, Роберт… — смутился Вилфред.

Тове тоже обрадовался, у него появилась новая идея.

— Тогда я ещё себе сделаю Огненную печать внизу живота, прямо над стволом. Чтобы девки сразу видели, что я парень огонь! — сказал он.

Вилфред, отчаянно завидуя находчивости друга, шмыгнул кривым носом, свёрнутым ещё в детстве, когда упал с дерева.

— И я тоже там поставлю…

— Не повторяй за мной.

— Тебе что, жалко?

— Каждый сам придумывает! Я первый придумал!

— Я тебе свой нож отдам. Тот, который с ручкой из железноствола.

— Ну, ладно… Так уж и быть, ставь…

Памятуя, каково это — быть пленником, Роберт решил попросить вождя отпустить Хлои с ними в Долину, когда тот как-то пригласил его в свой дом для приватной беседы. Пока Тиметт выпроваживал дочь за дверь, ласково поясняя, что не женское дело слушать некоторые мужские разговоры, пусть это даже отец и будущий муж, Роберт с любопытством разглядывал стену, увешанную разнообразным оружием.