Однако когда Торстен окликнул её, у Роберта тоскливо засосало где-то между рёбер, и он с трудом удержался, чтобы не сбежать.

— Это Шела, — представил девушку Торстен и затем кивнул ей: — Роберт просит, чтобы ты тренировала его. Сказал, что видел, как ты занимаешься, и что ты самая лучшая. Что скажешь?

— Я это и без него знаю, — фыркнула та, окидывая онемевшего Роберта насмешливым взглядом. — Но я-то чем провинилась, чтобы меня наказывать таким учеником?

Их окружили другие девушки и парни. Они смотрели проверку Роберта и теперь с интересом прислушивались к разговору, посмеиваясь после слов Шелы.

— А-ха-ха, лордёныш, — расхохотался подошедший Сверр, — тебя будет учить девчонка.

Младшие с готовностью поддержали его, захихикали, и Роберт понял, что далеко не все разделяют мнение Торстена о равенстве.

— Лучше она, чем ты, — хмыкнул он.

— Это почему? — насторожился Сверр.

— От неё пахнет хорошо, не то что от тебя.

Теперь загоготали все парни — Сверр частенько портил воздух, и Роберт не раз слышал, как во время тренировок старшие ребята шутили по этому поводу.

— Ну что? — спросил Торстен у Шелы. — Возьмёшься?

— Хорошо, — кивнула она и потом строго глянула на Роберта: — Завтра, сразу после восхода. Не опаздывай, лордёныш.

У Роберта сладко заныло где-то в груди.

Арт: Елена Попова.

— Тебе нравится Шела? Она ведь красивая, правда?

Роберт и Грай лежали в траве, рассматривая тёмно-синее вечернее небо. Он всё ещё не мог отдышаться, она счастливо улыбалась.

После обеда, когда заканчивались тренировки, Грай иногда уводила своего друга в лес, показывала звериные тропы, учила ориентироваться. А сегодня завела почти за полторы лиги от поселения и оставила одного — до захода солнца он должен был вернуться самостоятельно. Роберт сбился с дороги, немного поплутал, поэтому торопился, вышел к лагерю с другой стороны, но Грай всё равно радовалась, что он справился. Весь путь она бежала поодаль, прячась за деревьями и камнями, несколько раз порывалась выйти и помочь, когда Роберт останавливался, растерянно оглядываясь вокруг, неожиданно разворачивался и ломился сквозь кусты в неверном направлении. Но удерживалась и была вознаграждена — в конце концов он сумел сам!

Красивая ли Шела, сказать с ходу Роберт не мог — он никогда раньше не задумывался о красоте женщин. На некоторых просто было приятно смотреть. Например, на его мать. Лиза Аррен в свои годы, после всех перенесённых потерь и потрясений всё ещё выглядела привлекательно и вызывала интерес у мужчин. Бриенну Тарт он никогда не воспринимал как женщину и помнил лишь её нескладность и большие руки. И точно знал, что не существует никого безобразней Хджордис. Но Шела…

На тренировках она была с ним очень сурова, ни в чём не давала спуску. Во время боя становилась сосредоточенной и так плотно сжимала губы, что они превращались в тонкую полоску, а когда прикладывала усилия, то рот приоткрывался, и Роберт видел её оскал, слышал утробное злое рычание и не верил Торстену, что в такие минуты похож на неё.

Шела кидала его на траву снова и снова, ловко подсекая под голень, молниеносно подныривая под занесённую руку и, увернувшись от, казалось бы, неминуемого удара, хватала за ту самую руку и перекидывала через бедро с такой лёгкостью, словно он был мешком с сеном. А один раз запрыгнула на него с разбегу и, обхватив талию ногами и вцепившись руками в ворот, врезала лбом в лицо, а потом саданула пятками под колени — и он рухнул, как подрубленное дерево, пребольно приложившись затылком о землю, будто разбитых губ и носа было недостаточно.

Но третьего дня Роберт наконец-то уложил Шелу на спину, навалился на неё всей массой, что она дёрнуться не могла, и приставил к горлу тупой нож. Секундное подозрение — не поддалась ли Шела ему — мгновенно развеялось, как только он заглянул в её потемневшие от ярости глаза. А потом всё испортил — двинул чуть заметно бёдрами навстречу, чтобы плотнее прижать поверженную противницу к земле и закрепить свою победу. И почти задохнулся от невыносимого томления в паху. Зрачки Шелы удивлённо расширились, щёки полыхнули пунцовым. А он смотрел и не мог отвести взгляд, заворожённо наблюдая, как капельки пота с её лба и висков стекают вниз по шее, поблёскивают в ложбинке грудей. Его хватка ослабла, и Шела воспользовалась моментом, высвободила одну руку и стукнула ему кулаком в нос со всей силы, а потом скинула с себя.

— Я всё равно сильнее тебя, лордёныш! — зло бросила она ему, пытаясь выровнять дыхание.

Роберт сидел на траве, утирая кровавые сопли и с трудом улыбаясь разбитыми губами.

— Так ты и красивее меня, — попытался он перевести всё в шутку.

Шела открыла рот, чтобы сказать что-нибудь ещё, но замерла, задумалась и, так и не найдя достойного ответа, сердито нахмурилась.

— Лесть не спасёт тебя… лордёныш, — всё же процедила она напоследок, прежде чем развернуться и покинуть поляну.

— Меня Роберт зовут, — кинул он в удаляющуюся спину. А ночью ворочался на своей лежанке, не в силах отогнать непотребные мысли и представляя Шелу без рубашки, стоящую перед ним на коленях. Воображал, как она развязывает шнурок на его штанах и потом делает все те постыдные, но такие невероятно приятные вещи, какие делали шлюхи в том борделе. Роберт так растревожился, так жалостно завздыхал и засопел, что кто-то из старших ребят не выдержал и прикрикнул: «Эй! Хватит уже копошиться, надоели… спите давайте…» С трудом он унял разгулявшуюся фантазию и уснул.

— Так ты думаешь, Шела красивая? — продолжала допытываться Грай.

— Очень, — сказал Роберт честно и тут же охнул от маленького острого кулачка, врезавшегося ему в бок. — Ой! За что? — воскликнул он и сел.

— Вот и иди к ней… — Губы Грай дрожали от обиды.

— О чём ты? — ошарашенный услышанным спросил Роберт.

— Ты говорил, что ты мой друг… Я первая с тобой стала дружить, когда никто не хотел. Все смеялись над тобой… А теперь ты только с ними…

— Погоди, Грай… — Роберт попытался взять её за руки, но она спрятала их за спину, и он не стал настаивать. — Мы можем дружить все вместе: ты и я, и все ребята, и Шела, и другие девчонки… Почему ты на тренировки никогда не приходишь? Почему ты не с другими девушками?

Грай сникла так же быстро, как до этого вспыхнула. Уголки её губ опустились вниз, а в глазах заблестели слёзы.

— Так получилось, — по-детски шмыгнула она носом. — Когда мама была жива, мы всё делали вместе. Нам никто не был нужен. А когда она умерла, я осталась совсем одна. Я знаю, отец любит меня, но он всё время занят. Тиметт учил меня стрелять из лука… и ещё много чему учил, но потом он ушёл на войну… А тренировки мне не нужны, я же не воин. Я умею охотиться, но не сражаться… Не то, что Шела. Она всё умеет.

— Мне жаль твою маму. Ты скучаешь по ней? — Сам Роберт до сих пор с грустью вспоминал Петира Бейлиша.

— Мне её не хватает…

— Почему она умерла?

— Силдж сказала, от зимней лихорадки. Но я знаю — это от тоски. Она так и не привыкла здесь жить, и всегда была очень печальная. Хотя отец старался всё делать для неё. Вы думаете, что мы жестокие дикари, но он любил её. И никогда не обижал. А она всё равно грустила по своему дому и мечтала вернуться…

Никто не мог понять этого лучше Роберта. Робкая надежда на освобождение сменялась у него покорной обречённостью, но и тогда он не переставал мечтать, как вернётся домой. И уж чего Роберт делать не собирался никогда, так это умирать от тоски. Тем более после недавнего разговора с Ивером.

— Знаешь… я благодарен тебе, Грай. Правда! За всё, что ты сделала для меня, — сказал он ей осторожно и в подтверждение кивнул, видя, как она озадаченно на него уставилась: — Если бы не ты, я бы уже сто раз умер. Но… — Он замолчал, подбирая слова, не желая обидеть или как-то задеть её, но затем решился и словно с обрыва кинулся: — Я больше не хочу быть ручной обезьянкой любимой дочери вождя…