— Так я это… под дождь попал.

— Под какой еще дождь? Январь на дворе.

— Под грибной. Честно, сам в шоке.

И не дожидаясь, когда его за шиворот выкинут, Суханов скрывается за дверью. Ну и утро, я вам скажу. А у меня впереди еще одна пара, на которую, после всего случившегося, даже страшновато идти.

— Не желаешь рассказать, как так получилось, что этот пижон тебе шмотье новое притащил? — почти шепотом спрашивает Витамин, до сих пор продолжающий буравить взглядом дверь, за которой только что скрылся Суханов.

— Как-то не особо хочется. — Другими словами: «Не дождешься ты от меня, ирод, и фразочки жалкой. Не посрамлю я институт родной секретиками дурацкими». А на деле лишь покосилась на друга и снова в тетрадку уткнулась.

— Полин, не беси меня. Я…

— А ты и не бесись, — ворчу я. Хм. Цаца какая, бесить его, видите ли, нельзя.

— Я что отцу твоему обещал, а? Таких вот кобелей, как Суханов, от тебя отгонять. Он сейчас тебе улыбается физиономией своей мерзкой, а потом забудет, как ты выглядишь и как тебя зовут. И мне что делать после этого? Папе твоему говорить: «Простите, я облажался?»

— Ну, насчет мерзкой физиономии девчонки с первого ряда с тобой бы явно поспорили, — заявляю ему, опуская короткую юбку на коленки. — Виталик, а вообще, тебе не кажется, что ты как-то слишком близко к сердцу воспринял слова моего папы?

— Не кажется. — Парень дергает плечами, прожигая меня взглядом своим.

Ой, такое ощущение, что не с человеком говорю, а со стеной бетонной. И ничего ему не докажешь, и никого он слушать не хочет. Вот папа, блин, с заботой своей загнул. Как бы забота такая мне планы о халявном проживании не разрушила.

В итоге, общение наше на этом закончилось, и остаток пары мы старались друг на друга не смотреть. Ну, я точно не смотрела, по крайней мере в открытую. Но краем-то глаза видела, как Витаминчик на юбку мою заглядывается. Не был бы другом, озабоченным бы назвала, честное слово. Так что, когда я в следующий раз поймала на себе взгляд жуткий, тяжко выдохнула, ну и сумку на коленки положила.

И как только занятие закончилось, первая выскочила из аудитории, чтобы в ректорат ломануться. Вот Алипатова, тоже мне подруга, сидит там уже какой час и даже не догадывается, что в мире творится. Наверно, будет странным в ректорат завалиться, но я лопну, правда-правда лопну, если не расскажу ей, как у нас обществознание прошло. Она там, скорее всего, радуется, что пару пропустила, но после того, как все узнает, уверена, до локтя дотянется и отгрызет его. А мне очень хочется посмотреть на это.

К удаче, которая первый раз за сегодняшний день пришла ко мне, с Алипатовой я столкнулась, когда к лестнице на третий этаж подбегала. Я ж на ноги свои, колготками обтянутые, всю дорогу смотрела, вот поэтому чуть подругу и не сбила.

— Ниче себе. Вот это преображение. Пока я с ворчливыми преподами в душном кабинете сидела, ты успела в магазин сгонять и приодеться? Не отрицай. Я весь твой гардероб знаю, и юбки в нем не такой длины.

И…

Плотину прорвало. Вулкан извергся. Воздушный шарик лопнул. Я как завела свою шарманку, так и не выключала ее, пока полностью не выговорилась и облегченно не выдохнула.

Фух.

Прям легче стало, честно.

— А может, наш Витаминчик того… — Анька тыкает пальцем в мое плечо, при этом как-то странно бровями играя.

— Свихнулся? Вот я тоже так подумала. Ну, не будет нормальный человек просто так на кого-то злиться. Я не в счет. Я чувствовала, что Суханов меня в будущем достанет, поэтому заранее начала на него бочку гнать.

— Я не про это. Может, влюблен в тебя. Хотя любить Немцову и свихнуться — слова-синонимы.

— Конечно влюблен. Наверно, еще в садике влюбился, когда мы на соседних горшках сидели. Или когда на дерево залез, сам слезть не смог, и я его спускала. Не-е-е, Витал меня полюбил, когда я его не сдала, что он за гаражами курил. — Стоп, что она там про синонимы говорила? Ладно, потом вспомню ей это.

— А может, когда ты ему на паре нос разбила, пытаясь на руки встать?

— Думай, что говоришь, тогда он уже от меня с ума сходил, раз даже в стенку за это не припечатал.

Над таким бредом не посмеяться — грех. Ну, какой там влюблен, я ж для него как сестра. Не более. Просто всё детство вместе, вот и решил включить режим защитника и отпугивателя.

Минут через пять, отдышавшись после взрыва хохота, мы проходили мимо столовой.

— Полин, давай зайдем, а? Я голодная, жуть. Последние тридцать минут на математика нашего косилась, от которого супом гороховым пахло.

— НЕТ! Я туда ни ногой. Хватит, сходила уже.

— Да ладно тебе. Суханова сейчас там точно не будет. А Цербер в лицо не успела запомнить. И ты ведь не хочешь, чтобы я прямо тут от голода в обморок бросилась? Я могу. Показать?

Видимо, судьба у меня такая, второй раз за день сюда приходить. Но это лучше, чем смотреть, как Алипатова пытается изобразить обморок, прикладывая ладонь ко лбу, и, будто в замедленной съемке, по стеночке скатывается на пол.

В общем, зажмурив глаза, нашла в себе силы переступить этот чертов порог.

— Деточка, скажу сразу, муки больше нет, но булочки остались, — говорит тетя Галя, которая за дверью стояла.

— Полиндра, — наклоняется ко мне Алипатова, пихая локтем в ребро. — Все-таки она тебя запомнила.

Стыдно-то как. Я ведь в кладовке насвинячила, а потом убежала оттуда, как курица от топора.

— Простите.

— Не извиняйся. — Женщина ставит свой поднос на свободный столик и внимательно осматривает меня с ног до головы. — Назар рассказал, что это он сделал. А зная его, я даже и не сомневалась с самого начала. Идите к стойке, пока всё не разобрали.

Пошли, куда деваться, но на смеющуюся Аньку я даже смотреть не хотела.

— Ой, подруга, ну и парень же тебе достался. — Алипатова выставляет ладонь вперед, загибая пальцы. — И на себя вину взял. Хотя я всё равно не верю, что он первый тебя обсыпал, это больше в твоем стиле, но спорить не буду. Одежду тебе купил. План хитрый придумал. Так еще и за квартиру платить собрался. Захапала себе идеального.

И смеется.

Напомнить, что мне за это всё делать придется?

Так что Суханов не идеальный, а расчетливый. Мягко стелет, как говорится. Видимо, с Любаней мрак совсем, раз он по магазинам для меня мотается.

— Кстати, когда он тебя официально-то признает? — говорит эта юмористка, сахар в пластиковом стаканчике размешивая.

— В смысле когда? — удивилась я. — За этот месяц я заплатила, и за последний тоже. Вот как следующий платеж понадобится, пусть и подходит. Пока я еще вольная птица, и… — В нескольких столиках от нас сидел Витамин. — Давай Сычева к нам позовем. Чего он там с мартышками сидит?

— Не стоит, — возражает подруга, отодвигая от себя стаканчик.

— Эт почему еще? Думаешь, обиделся?

— Я думаю, ему не понравится снова парня твоего будущего увидеть.

Кого? Куда она смотрит?

— Суханов пришел. Ты говорила, Любаня рыжая, да?

ЧЕ-ГО?

Она-то здесь откуда?

Вот гад.

Тьфу ты.

Обещала же Суханова гадом больше не называть, но как тут сдержишься? Этот паразит накрахмаленный сам вынудил.

Ешкин кот, ну кто так делает-то? Чего он приперся сюда с рябиной этой рыжей? Мы даже не обговорили условия, черт, да я согласия своего стопроцентного не давала. Быстрый какой, а. Подумал, раз одежду притащил, значит, я после этого и слова против сказать не смогу. Но я ж смогу. Или не смогу?

Ай, на кону квартирка халявная.

И что делать?

Так, включим режим взрослого и адекватного человека. Что у меня есть: Суханов и Любаня за спиной. Что я могу сделать? Спрятаться под стол и натянуть сумку на голову. Это раз. Вызвать дух Аладдина, чтобы он на своем ковре-самолете меня отсюда унес. Это два. Хм, и три… О, сбежать. Но как сбежать, если выход только один? Здесь не побег, тут я сама запрыгну в пасть к домовой акуле.