— Приглашаю. Мам, можно же пригласить? — Мама даже согласиться не успевает, как она тут же продолжает: — Я у папы спрошу. Он мне никогда не отказывает.

— Дочь, Назару, наверно, тяжело тебя на руках держать. Иди ко мне.

— МАМА, он же мужчина. Он сильный. Ему не тяжело. Систера, наверно, тягает, а она больше меня.

Эх, не тягает.

Противный голос из динамика сообщает нам, что поезд скоро отправляется.

— Полина, Назар, — обращается к нам мама своим строгим голосом, — вы здесь… аккуратнее. Я на связи, если что. На видеосвязи, буду звонить в любой момент. Приятно было познакомиться.

— И мне, Оксана Викторовна. Не беспокойтесь, мы умные и все понимаем.

— Вот как раз это меня и беспокоит, — и фыркает. — Понимающие они.

— Назар, — обнимает меня сестренка, а сама к парню обращается: — Я скоро обязательно вырасту и приеду сюда. Правда-правда. — А потом на ухо мне шепчет: — Это я специально так сказала, чтобы он меня ждал и никуда от тебя не убегал.

— А почему он должен убежать? — Смеюсь, и черт меня дергает слишком громко спросить. Ведь не подумала, что и сестра на этот же тон перейдет.

— Я слышала, как ты при маме его кобелем назвала. Собачки же бегают, а теперь он не убежит. Будет с тобой.

Мама ахнула, тут же хватая за руку разговорчивую дочь. В то время как я почувствовала взгляд Назара. А самой мне в этот момент хотелось раствориться в воздухе. Открыть в себе талант телепортации и переместиться на какой-нибудь необитаемый остров. Я даже попыталась это сделать, закрыла глаза, напряглась, сморщилась вся, но осталась на том же месте.

— Марусь, вот что ты болтаешь? — шипит мама с красным лицом, ой, наверно, таким же, как и у меня. — Назар, Полина не про тебя говорила. Не слушай эту маленькую врунишку. Да, Маруся?

— Но я слышала, как…

— Ничего ты не слышала. Говори всем «пока», и мы пойдем, а то поезд без нас уедет.

Ой, что-то сейчас мне совсем не хотелось, чтобы они уезжали. Тем более когда Назар так пристально на меня смотрит. Мне даже вздумалось вместе с ними уехать. Запрыгнуть зайцем в купе и на денечек смотаться домой. Даже мама как-то слишком сильно меня приобняла. Поддерживает, наверно. Или за дочь младшую таким образом извиняется.

Посмотрев последний раз на отъезжающий от нас вагон, я все-таки решила взглянуть на парня.

У-у-у.

Лучше бы не смотрела.

— Креветка, серьезно? Ты сказала своей маме, что я кобель? — М-да. Кто-то сейчас лопнет, как мыльный пузырь.

Делаю шаг назад, но крокодил не отстает. Видели танец замерзших бабуинов? Зря не смотрели. Мы старались и зажигали. Я левой ногой отступаю, Назар за мной. Руки так вообще своими жизнями жили. У-у-у. Даже удивительно, что нам никто не крикнул: «Супер. Вы в танцах».

— Назарчик. — Кто заговорил голосом ребенка, который разбил телевизор и теперь пытается доказать родителем, что так даже лучше, тот я.

— Немцова! — А вот рычать совсем необязательно, я и так поняла, что парень немножечко расстроился. Ну, если можно назвать расстройством красные глаза и пар из носа и рта. Хотя на улице зима, мороз, может… — Тебя в детстве пороли?

— А тебя?

Нельзя смеяться, когда жизнь на волоске висит. Разве герои боевиков, когда на мине сидят, ржут, как ненормальные? Нет, они — сама серьезность и сосредоточенность. Люди понимают, что одно лишнее движение, и всё, дубль испорчен, придется переснимать кадр. А у меня, между прочим, онлайн-ситуация, здесь лажать нельзя. По сценарию извиняться следует, а я рот руками прикрываю, смех заглушая.

— Тебя сейчас только это интересует?

— Если ты хочешь поговорить и поделиться, то конечно. Назик, я тебя всегда выслушаю.

Эх, несдержанная молодежь нынче пошла. Я его всего лишь ласково «Назиком» назвала, а он с места сорвался — и бежать. Ну, и я вперед ломанулась. Мало ли… вдруг Суханов не меня догнать и прибить хочет, а сам от разбойников убегает.

— Креветка, стой! — слышу в спину и даже голову поворачиваю.

— Не могу, — не сбавляя скорости, отвечаю ему, чуть в колонну не врезаясь. — У меня принцип, я всегда должна первой финишировать.

Так, стоп, а финиш-то где?

— Попалась! — меня хватают за талию, на месте удерживая, но я не теряю надежды вырваться, поэтому и продолжаю двигать ногами, заставляя крокодила с усмешкой смотреть на мои передвижения. — Думала, получится сбежать?

Девушкам, вообще, думать не надо. Мое задержание — лишнее тому доказательство. Стоило только включить мозг и начать соображать, как меня тут же схватили лапы длиннющие. Ну, на счет лап я явно переборщила. Так, лапки. Тепленькие. Приятно стало.

Ну, конечно. Суханов даже обнимать умеет по-особенному.

— Жду быстрого рассказа. — И тут я почувствовала себя Гарри Поттером, над ухом которого стоит тот, чье имя вслух произносить нельзя. — Время пошло. Не то…

— Твое это «не то» можно расценивать как угрозу причинения тяжкого вреда моему здоровью? — все-таки уточняю.

— Креветка… — Хм, вроде спокойно отвечает, но кажется, я услышала хруст костяшек. Чай с мятой ему, что ли, предложить, а то нервный какой-то. — Ты как вообще могла додуматься такое своей матери рассказать? Да я представлять не хочу, что она теперь обо мне думает, поэтому да. Это и есть угроза. Так причиню…

— Отлично. — Разворачиваюсь и с улыбкой актрисы, которая рекламирует зубную пасту, солирую: — Статья сто девятнадцать УК РФ. До двух лет сидеть придется. А за что? За нечто невинное и безобидное. Ой, вот так парни жизни свои губят. Скажу сразу, ждать с сухарями не буду. Я девушка видная. Всё сам понимаешь, да?

И я даже не собираюсь краснеть за свои слова. Не-а. Как на духу правду сказала, пусть знает, с кем дело имеет.

Только я вот думала, что он за «девушку видную» зацепится, а он…

— У меня прям чувство дежавю, Полин. Этот же вокзал, я, и рядом со мной стоит ходячая конституция, которая статьями всех пугает.

Ой, и правда.

Почему я сама не вспомнила? Я ведь девочка, у меня душа романтичная.

Не знаю, что в моей голове творится, когда я протягиваю руку и представляюсь:

— Привет, меня зовут Полина.

Суханов улыбается и молча обхватывает рукой мои пальцы, тут же к себе прижимает:

— О-о-очень приятно познакомиться. Назар. Совсем не бабник.

Если говорить цитатами из паблика «ВКонтакте», то: Полина поплыла.

Потому что, когда на следующий день очень ранним утром я выхожу из подъезда и вижу возле него моего крокодила, хочется улыбнуться. Именно такой дурацкой улыбкой, от которой у кого-то может зубы свести, а лицо позеленеть от отвращения.

Минутку…

Я сказала «мой»?

Хм-м-м. Наверно, настроение хорошее, значит, простительно.

Потом обязательно подумаю над этим собственническим чувством, а сейчас можно просто поглазеть на красивого парня, который за мной приехал. ЗА МНОЙ. Сам. Представляете? Его ведь даже не заставляли. В смысле, с пистолетом у виска никто не приказывал за Немцовой ехать. Скорее всего, он утром проснулся и секунды считал до момента, когда меня увидит. Волновался небось.

Иду в сторону парня, смотря прямо на его губы. Он что-то говорит, и голос в моей голове «переводит» его слова.

— Полина, родная, я так по тебе соскучился.

Ы-ы-ы. Кислорода мне, срочно. Ноги дрожат, руки трясутся. Но прия-я-я-ятно.

— Ч-что?

— Говорю, в машину запрыгивай, замерз, как тот суслик.

Переводчик сломался, что ли? Да еще секунду назад рот Суханова мне чуть ли не в любви признавался, а потом он же меня и на землю спустил, шарик мой воздушный топором обрезав.

Это еще хорошо, я в виде растаявшего мороженого в ответ не ляпнула, что тоже скучала. Вот бы умора была. Жуть.

— И тебе доброе утро.

Что? Нечего коситься, между прочим, я по-другому как-то всё представляла. Честное слово, все мечты коту под хвост.

Задираю нос и молча сажусь в машину. С ремнем безопасности вожусь, когда Назар усаживает свою пятую точку, разворачиваясь всем корпусом в мою сторону. Я не смотрю. Выжидаю, как хищник, готовый одним лишь взглядом навести ужас на свою добычу.