В момент мы с соседкой стали врагами всех народов. Нас через дверь полоскали так, что мама не горюй. Некоторые индивиды сразу же забыли, как в нашу комнату за продуктами прибегали, и как мы с Дианкой им с рефератами помогали. Забыли. В момент забыли и продолжали ломать дверную ручку. Чего с пьяных-то взять? Им лишь бы повод был силу свою показать. Вот они нам ее и демонстрировали.

— И что делать теперь?

Переключаюсь на подругу, которая ладонью перед лицом моим машет, выводя меня из мира воспоминаний. Кидаю в кружку два кусочка сахара и энергично размешиваю, не зная, что и ответить на ее вопрос.

— Слышала, коменданта нового поставили.

— Серьезно? — удивилась немного. Буквально на днях у Витала об этом спрашивала, он ничего не сказал. — Кто там теперь? — Встала со стула и к плитке подошла, чай не помог согреться.

— Бабуля какая-то. Я к Дианке за конспектом ходила, так она меня пропускать не хотела. Пришлось Булатовой спускаться вниз, чтобы тетрадь отдать. Там реальный Цербер в очках сидит. Говорят, она сама прежнего алкаша выгнала. К внуку в гости приехала, а там этот, в его обычном состоянии. Ну, она и пошла в универ разбираться. В итоге осталась.

— Наконец-то. Хоть кто-то его выгнал. А то как проверка какая-то, он как стеклышко. Придраться не к чему было. Но стоило одному остаться, то всё…

— Да помню я. Никогда не понимала, зачем молодому мужику комендантом работать. — Мне и понимать не хочется. — А если Витамин друга своего не найдет с ключами, то здесь останешься. Не на вокзале же ты спать будешь.

Прыскаю от смеха, вспоминая вокзал и ту самую удобную скамейку.

— Спасибо, конечно, но с тобой я жить не буду.

— Почему? Сколько раз оставалась, а тут не хочет. Разбаловали тебя родители хоромами своими царскими, да?

Скажет тоже, хоромами. Ничего подобного. Мама фармацевт, а папа на заводе инженером-электриком работает. Еще сестренка есть. Звезда детского сада и рыцарь, убивающий в хлам наши нервы. Там даже если бы у нас и были хоромы, Маруська бы от них и стен-то не оставила. А с Анькой жить я не хочу по другой причине. Она проста, как инфузория: начнем жить вместе, дружбе придет конец. Чаще всего ведь так и бывает. Сначала всё шикарно, а потом кто-то вилку не помоет, а кто-то сумку не в том месте бросит. Одна промолчит, а другая не сможет. Вот и искра для вселенского пожара.

— Давно хотела тебе сказать, — прокашливаюсь в кулак, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. — Ань, ты храпишь и ногами, когда спишь, брыкаешься.

По ее звонкому смеху я еще раз убеждаюсь, что жить вместе на постоянной основе нам нельзя. Уж лучше я пойду знакомиться с Цербером в очках, чем подругу потеряю. Конечно, может, и не разругаемся, но рисковать я точно не стану.

— А если серьезно? — продолжает настаивать она. — Место есть. Да и у тебя выбора особого нет. Смотри, последний раз предлагаю.

— Так я и говорила серьезно. Ты и правда храпишь, как наша кошка персидская. Занавески на окнах шевелятся.

По поводу места Алипатова не обманула. Ей однушка от бабушки досталась, в которой мы сейчас и находимся. Просторная, но до ужаса холодная. Не квартира, а морозильная камера. Но все равно, как только один шибко умный студент узнал про собственную недвижимость моей подруги, так костьми ложился, умоляя о встрече. Никто и не подумал, что ему прописка была нужна. Анька у нас красавица. К тому же не по годам умная. Ноги от ушей, коса до копчика, а глаза… глаза как у младенца. Насыщенного синего цвета. И вот разве можно мимо такой пройти? Нет, конечно.

— Так что делать будешь?

— Не знаю. Виталику звонить надо.

— И правильно. Он вас с этим паразитом свел, вот он пусть и разводит.

И развел. Правда, сначала заднюю давал и считал, что единственный выход из ситуации, который он может мне предложить, чтобы вину свою загладить — это переезд к нему. И больше, мол, без вариантов. Про друга-мошенника говорить отказывался. Стыдно было, наверно. По крайней мере, Сычева понять можно. Виталик у нас мальчик совестливый. Он и в детстве таким был. Я-то знаю. За одной партой всю школу просидели, а потом и в универ вместе пошли, прямо в одну группу.

— Тогда мне ничего не остается, кроме как идти заявление писать. Дохлый номер, но не дарить же этому гаду деньги. — А что? Пусть Витал в курсе будет, что я просто так это не собираюсь оставлять.

— Какое еще заявление? — настораживается он после секундной паузы.

— Друг мой, это мошенничество. Почему ему должно все сойти с рук?

— Ну да, — как-то рассеянно подтверждает он мои слова и просит дать ему время, чтобы позвонить какому-то общему знакомому.

Я еще продолжаю с ним разговаривать, а он уже трубку бросил.

Вздыхаю и смотрю, как Анька постельное белье из шкафа достает. Вот что значит настоящая подруга. Девушка сразу поняла: даже если переезжать к ней я отказалась, то сегодняшнюю ночь точно ночую здесь.

Да! Теперь можно и переодеться. А при таком холоде нужно натягивать на себя всё, что в сумке есть. Кстати, почти так и я сделала. Колготки с начесом снимать не стала, прямо на них штаны спортивные надела. И в свитер влезла, под которым водолазка была. В зеркало на себя смотрю и капусту вижу. Ага. Сто одежек, блин. И волосы в разные стороны.

— Да красивая, красивая, — смеется Алипатова, когда я на отражение свое морщусь.

Обычная. Длинных волос нет. Рост маленький, Витал, вообще, в детстве полторашкой обзывал. Глаза стандартно зеленого цвета. Не страшная, нет. Скорее просто милая.

— Угу. Ты еще красивых не видела. Я сегодня с одной столкнулась на вокзале. Не девушка — там целая львица. Но на-а-а-аглая. Жуть.

— Кого не поделили?

Я уже в курсе, что будет, если знакомые про мой сон на скамейке узнают. Надо молчать.

— Назара. — Из двух зол, как говорится. Уж лучше я ей про Суханова расскажу.

— Кого?

— Нашего короля универа. — Его и правда так называют. А он и рад стараться поддерживать такой имидж.

В двух словах рассказываю о сегодняшнем утре, хвастаясь, какая я умница и как смогла соловушке клюв сжать. И пусть ей на мои слова плевать с высокой колокольни, пусть рыжая только Назара и послушала. Главное, несколько раз я смогла заставить ее от удивления открыть рот.

— Не знаю, что в нем девчонки находят. — Аня качает головой и задерживает свой взгляд на мне. — Там только мордашка симпатичная. Но длинный язык заставляет и о ней забыть.

Снова-здорово. На первом семестре как было? Девчонки разбивались на два лагеря. Одни за Корнеева, другие за Суханова. Анютка была в первом отряде.

— Зато Даниил сама серьезность, да? — подшучиваю над ней и не успеваю отмахнуться от летящий в меня подушки. Ага. Я первая с крючка влюбленности соскочила. Алипатова несколько месяцев на Корнеева заглядывалась.

— А вот и да. Даня хороший. Ты видела, как он за Туськой своей ухаживает? Пылинки сдувает. Глаз не сводит. Думаешь, Назар твой так сможет?

Не знаю. Просто я считаю, что каждому нужен свой человек. Тот, ради которого и с пылью начнешь бороться, и в самого глазастого превратишься. Наверно, Суханов такого человека еще не встретил. И не нам судить его личную жизнь.

— Он не мой.

— Но он же тебе нравился. — Подруга снова повернулась ко мне. — Хотя обе дурочки. Где мы и где короли?

Вот же. Нашли о чем разговаривать. Прям больше тем нет. Да кто меня за язык тянул, про так называемое знакомство с Сухановым вспоминать? Подумаешь, увидела. Увидела и забыла. Лучше бы про учебу за этот день чаще вспоминала. Завтра первой парой химия. Таблица Менделеева важнее всяких там королей.

Наша маленькая компания в лице меня, Ани Алипатовой и Виталика Сычева училась в одном из лучших университетов страны. Высокий научный потенциал, инновационные проекты, известные не только у нас, но и за рубежом. Как говорит ректор: «Наша миссия — производство глобально значимых знаний и технологий, ориентированных на перспективные потребности общества». Всего лишь одно учебное заведение объединяет в своем составе десятки факультетов, которые разбиваются на кафедры с определенными специальностями. Поэтому можно не удивляться, если в соседних аудиториях сидят будущие психологи, экономисты, судебные эксперты и переводчики.