- Он навязал тебе семейную жизнь? - Тим усмехнулся и покачал головой. - Что, он тебя обрюхатил или что-то в этом роде?

- Да. Я родила этому сукиному сыну трех вонючих детей. - Тон голоса Мейбл приобрел оттенок отвращения при упоминании о родах. - Я так и не привыкла к материнству.

- Ты когда-нибудь порола своих детей?

- Нет, - ее пальцы сомкнулись на застежках сумочки. - На какое-то время я... Я старалась быть хорошей женой Марлону. Даже несмотря на то, что он был конченым мудаком.

- Так что же случилось?

- Когда дети были в школе, а Марлон - на работе, я снова начала развлекать клиентов, - продолжила Мейбл. - Поначалу все началось достаточно невинно. У меня было несколько романов с людьми по соседству. Я связалась с человеком, которому нравилось, когда его били. Он познакомил меня со сценой в Нью-Йорке. В городе, в котором мы жили в то время, не было большой сцены.

- Где это было?

- Литиц, Пенсильвания.

- Где это, черт возьми, находится?

- Округ Ланкастер в двух часах езды к западу от Филадельфии.

Тим кивнул, чтобы она продолжала.

- Мой муж ничего не подозревал в течение трех лет. Я никогда не уезжала из округа Ланкастер; мой любовник привозил с собой людей из Нью-Йорка, сабмиссивов, которые занимались поркой. Мы разыгрывали сцены в моем подвале или где-то в другом месте. Я начала зарабатывать немного денег. - Она сделала паузу. - Когда это случилось.

- Что случилось?

- Я случайно убила клиента, - Мейбл посмотрела на него, ее лицо было спокойным, безмятежным. - Клиент заплатил мне за то, чтобы я выпорола его, а затем изувечила. У него был лишний вес и... ну, у него случился сердечный приступ. Джерри, мой любовник, взбесился. Глаза парня вылезали из орбит, а я все еще была поглощена этой сценой. Я выколола ему один глаз и съела его!

- Ты, блядь, съела глазное яблоко этого парня?

- Да.

Господи, повезло же мне! Тим крепче сжал руль, когда они выехали на окраину города. 

- Так вот как у тебя появилась тяга к этому.

Мейбл кивнула. 

- Несколько месяцев спустя меня чуть не поймали. Я заманила старшеклассницу к себе домой. Я соблазнила ее примерно за месяц до этого. Она была милой. И глаза у нее были красивые. Я... Я ничего не могла с собой поделать.

- Ты и ее тоже съела?

- Да. - Пальцы Мейбл были сжаты на сумочке. Она задумчиво смотрела в окно. - Я не могла контролировать себя и просто поддалась своим побуждениям. Джерри должен был прийти на следующий день, чтобы помочь мне избавиться от тела. Он был напуган. Он боялся, что это всплывет наружу...

Удачливый псих? - Задумался Тим. 

- Так что же он сделал? Он вразумил тебя, что ли?

- Джерри заключил сделку с несколькими жителями Нью-Йорка, - сказала Мейбл. - Он подчеркнул, что я была... особенной. Что я не такая, как другие доминатрисы. Он ясно дал понять, что я могу разыгрывать экстремальные хардкорные сцены, что у меня хватит на это смелости. Хотите верьте, хотите нет, но тогда было столько же хардкорных уродов, сколько и сейчас. Просто в те дни их было труднее найти. Тех, кого мы нашли... что ж, они щедро заплатили.

Тим кивнул. 

- Вы тогда снимали снафф?

- Нет. Технология была недоступна. Тогда мы даже не думали о снафф-фильмах. У нас были живые выступления.

- Живые выступления?

- Да, - посмотрела на него Мейбл, пожилая бабушка, наставляющая молодежь. - Если кто-то хотел посмотреть, он платил две тысячи долларов. Их набиралось человек десять, максимум двадцать. И они сидели и смотрели, как я мучила какого-то ребенка, пока он не умирал. Мы устраивали такое шоу, может быть, раз в год.

- Черт! Твой муж знал?

- Нет. Он не знал о живых выступлениях. Однако он узнал о более легком S&M. Сначала он был в ярости. Потом я показала ему деньги, которые заработала, и он изменил свои взгляды.

- Сколько ты зарабатывала?

Мейбл посмотрела на него, ухмыляясь. 

- Обычным S&M? За один год я заработала десять тысяч долларов.

Тим кивнул. Десять тысяч в пятидесятые были бы сейчас как шестьдесят. 

- Как это все происходило тогда?

- Так же, как и сейчас, - сказала Мейбл. - Богатые бизнесмены, желающие вкусить запретное. Уроды, которые получали удовольствие от того, что им вставляли булавки в мошонку или делили их пенисы пополам и прокалывали. Больные ублюдки.

Тим усмехнулся. 

- Разве ты не больной ублюдок?

Мейбл фыркнула. 

- А ты нет?

Тим пожал плечами. 

- Я делаю это дерьмо ради денег.

- Тебе это не нравится?

- Нет.

Пауза. Мейбл снова повернулась к проплывающему мимо пейзажу. Теперь они были на окраине города. 

- Пустая трата времени, если тебе это не нравится. Ты не понимаешь, чего тебе не хватает.

- Что же мне не хватает?

Мейбл посмотрела на него. 

- Если бы ты знал, ты бы не спрашивал меня.

Тим взглянул на нее, потом снова переключил внимание на дорогу. Однажды он задал Животному тот же вопрос. Садист заметил:

- Мне нравится ощущение мозгов на моем члене, когда я трахаю их в череп. Таков был его ответ. Ему было интересно, каков будет ответ Мейбл. 

- Я спрашиваю тебя сейчас, - сказал он. - У тебя нет члена, так что я знаю, что это не сексуальное удовольствие, как у Животного.

- Почему ты так решил? Женщины кончают точно так же, как и мужчины.

- Так ты получаешь удовольствие от этого?

- Да.

- Тебе нравится мучить и убивать людей?

- Я бы не стала этого делать, если бы мне это не нравилось.

- И тебе действительно нравится есть людей?

- Да. Нравится. - Глаза Мейбл Шнайдерс заблестели. Она облизнула свои морщинистые губы. - Ты действительно не знаешь, что теряешь.

Теперь они были в пустыне, объезжая последние оставшиеся пригороды Лас-Вегаса. 

- Тогда как долго ты занимаешься этим дерьмом?

- Больше сорока лет!

- И тебя ни разу не поймали? - Он понял, что это глупый вопрос, как только он сорвался с его губ.

- Неа, - усмехнулась она. - Тогда все было так же, как и сейчас. Люди, которых мне было позволено... чтобы погрязнуть в этом... это те же люди, которых мы используем сейчас. Они никому не нужны. Они мусор. Бездомные, беглецы, бродяги. Отверженные обществом. Никто не скучал по ним тогда, никто не скучает по ним сейчас.

Тим думал об этом, пока вел машину. Трудно было поверить, что хардкорный бизнес существовал так долго, но потом он предположил, что в каком-то смысле так было всегда. Римляне строили стадионы с единственной целью - пытать и убивать людей на глазах у зрителей. Человек может быть более цивилизованным в социальных аспектах, но на самом деле он не изменился за две тысячи лет. Человек живет ради кровавых видов спорта. Например, бокс. И они называют это спортом. Наблюдают, как двое мужчин выбивают друг из друга дерьмо с единственной целью - попытаться вырубить другого до потери сознания. И зрители приветствуют победителя. Чем больше хаоса, чем больше крови, тем лучше.

Тим кивнул. 

- Твои дети знают, что ты этим занимаешься?

- Нет, - костяшки ее пальцев побелели, как кость, когда она вцепилась в застежки своей сумочки.

- И не подозревают ничего подобного?

Мейбл Шнайдер посмотрела на него. 

- Я ни разу не позволила им даже подумать, что я участвовала в этих сценах. Это... это мое личное дело. Ты понимаешь? Это мое личное удовольствие. Это то, что никто не может у меня отнять.

Тим кивнул. Это было оправдание покровителей хардкорного бизнеса. Они занимались этим в уединении своих собственных домов. Они никому не причиняли вреда. Им просто нравилось смотреть, как других людей пытают, насилуют и убивают в уединении их собственных домов, где они никому не причиняли вреда. Да, верно.

Они были в десяти милях от второстепенной дороги, по которой ему нужно было проехать, чтобы добраться до места. Оттуда было еще тридцать миль. Они будут там примерно через сорок минут.