Итак, полпути осталось у нас за спиной. Настало время вспоминать пройденное, время оценить и взвесить то, как мы жили и что успели сделать. А сотрудники нашего ванкуверского оффиса даже составили целый инвентаризационный список. Согласно их перечню, за год, проведенный в пути, произошли следующие события:

Отправлено почтовых открыток: 1 тысяча 86 штук. Количество стирок: 365. Проколото шин: 63. Изношено печаток: 47 пар. Рулонов пленки использовано: 100. Количество ограблений: 4. Количество раскрытых краж: 0. Кресел-каталок изношено: 1. Посещений официальных приемов: 59. Количество толчков колес каталки: примерно 7 миллионов 180 тысяч 800.

Оставалось лишь надеяться, что наш опыт не пропадет даром. «Дай-то Бог, если это так, — подумал я. — Ведь теперь нам предстояло проделать все это по второму разу».

Ночью накануне того, как Рик Хансен отправился в свое кругосветное путешествие, в самый разгар предотъездного хаоса, один из его друзей взглянул на него и задал вопрос, вот уже который день не выходивший у него из головы.

«Чего ты лично ждешь в итоге этого турне? — спросил он Рика. — Оставим в стороне цели самого турне. Я о них знаю, и они прекрасны. Но что ты хочешь вынести из него для себя? Лично ты?»

На какой-то миг Хансен задумался.

«Когда я вернусь домой и все будет позади, — ответил он, — я хочу, чтобы я мог проснуться утром, взглянуть на стену спальной и увидеть фотографию самого себя в кресле-каталке на Великой стене в Китае».

«И все?» — спросил его друг.

«Да, и все. Я хочу, чтобы я мог просто полежать минуту-другую, смотреть на эту фотографию, вспомнить, чего мне стоило взобраться туда, и еще раз напомнить себе, что нет в мире стен столь высоких, чтобы их нельзя было одолеть».

Китайская стена и культура Китая в целом всегда увлекали его. Когда он впервые начал задумываться о том, что человеку по силам объехать земной шар в кресле-каталке, Китай был в числе тех стран, о которых он вспоминал в первую очередь. Китай и его стена.

И вот теперь всего несколько дней отделяли его от той минуты, когда он сам сможет помериться с ней силами.

Кое-что об этой стене ему было известно. Отдельные ее участки достигали возраста двадцать два века, построена она была для отражения нападений захватчиков с севера, и постепенно протянулась на 1 тысячу 500 миль, что делало ее единственным сооружением, созданным руками человека, которое можно было разглядеть из открытого космоса. От двадцати до тридцати футов в высоту, двадцать пять футов ширины в основании, она постепенно сужалась до пятнадцати футов кверху. Конечно же, там будут ступени. Придется кому-то его на них поднимать. А на тех участках, где он сможет ехать в каталке самостоятельно, наклон будет куда круче, чем все горные склоны, которые ему до сих пор приходилось преодолевать. Он не питал никаких иллюзий относительно того, каким тяжелым испытанием это станет для него. Возможно, чересчур тяжелым.

А сами китайцы? Как они отнесутся к турне под девизом «Человек в движении»?

Ведь ему предстояло соприкоснуться с совершенно иной культурой. Главное внимание следовало сосредоточить на самой важной цели всего турне — пробуждении общественного сознания и участии в судьбе инвалидов. Никакого сбора пожертвований на отрезке пути в 750 миль, которые он должен был пройти между Пекином и Шанхаем, не намечалось. Рик был уверен, что ему удастся преодолеть политические, культурные и языковые барьеры и донести до местного населения свой призыв. Повсюду, где он успел побывать, отклики были самыми горячими; но нельзя забывать, что этому предшествовала большая организационная работа и поддержка: люди заранее знали о целях и задачах турне и тем самым имели возможность оказать ему соответствующий прием. Ну, а что его ждет в Китае? Этого он не знал. Все это очень напоминало тот самый первый день, когда он сидел на сцене в Окридже: тогда он знал, что ему предстоит сделать, чего он решил добиться, но он совершенно не имел представления о том, что его ждет, когда он попытается все это осуществить.

А все остальное — травмы, стрессы, подстерегающие его на различных отрезках пути, осложнения со штаб-квартирой в Ванкувере и прочие тысяча и одна проблемы, которые, словно град, обрушивались на него каждый день, — обо всем этом ему просто придется на какое-то время позабыть. Теперь только вперед: его ждал Китай и Великая китайская стена, а еще — фотография на стене спальни, сохранившая всю живость и краски этого момента.

Итак, он пребывал в состоянии наивысшей готовности. Проблемы с экипажем были решены, по крайней мере они по-прежнему составляли единую команду. И одно он знал наверняка: при том варианте Большого Броска через Китай, который был им избран, жесткие, сильные ветры будут дуть ему в спину. Еще несколько месяцев назад туда отправился их человек, чтобы разработать на месте маршрут с учетом этого фактора.

«Никаких встречных ветров, — сказал Хансен сотрудникам своего оффиса. — Если вы не можете обеспечить все остальное наверняка, то хотя бы добейтесь этого. Это важнее всего. При моем теперешнем состоянии встречные ветры доконают меня».

Слава Богу, ему не нужно было беспокоиться об этом.

Я возлежал на бархатном сиденье лимузина, который мчался по дороге, ведущей из пекинского аэропорта, когда официальный представитель, встречавший меня там, нагнулся вперед и вставил кассету в магнитофон.

«Добро пожаловать в Китай, господин Хансен, — произнес он с сияющей улыбкой. — Это для вас».

«Традиционная китайская музыка?»

«Нет. «Огонь святого Эльма» в исполнении Дэвида Фостера и Джона Парра».

Я был изумлен. Подумать только! Даже в Китае! Песня следовала за нами по всему свету.

Дэвид Холцман — он занимался предварительной организацией маршрута — уже сказал нам, что китайцы действительно собираются устроить встречу по высшему разряду. Они предоставили не только автомобили, но даже водителей. Я поудобнее откинулся на подушках сиденья и уставился в окно, вглядываясь в первые образы Китая, пока мы мчались к отелю «Шератон — Великая стена», расположенному на окраине Пекина.

Предстояло убедиться, что наши хозяева действительно сделали все, что было в их силах, чтобы облегчить трудности нашего турне. Мы заблаговременно знали время и место, где нам предстояло быть, как долго мы могли там находиться, а также куда мы могли, а куда не могли ехать. Имелась и причина, благодаря которой были предприняты столь энергичные усилия и достигнута сравнительная легкость, с которой мы получали необходимые разрешения на передвижение по стране. Имя этой причины было Дэн Пуфан.

Дэн был председателем Китайского фонда вспомоществования инвалидам, а также сыном Дэн Сяопина. Дэн Пуфан был частично парализован в результате, как нам сказали, того, что его выкинули с балкона третьего этажа во время «культурной революции». Отец заботился о нем и со временем отправил его в Канаду для хирургической операции. Дэн шутил, что в его жилах течет не одна пинта канадской крови. Таким образом, благодаря его работе по оказанию помощи инвалидам и чувствам по отношению к Канаде у нас появился влиятельный помощник. Красный ковер был расстелен, как только самолет коснулся земли.

Ну что ж, отлично! Мы этим вполне могли немного воспользоваться. Мы проделали длинный путь из Австралии — из Сиднея летели в Сингапур, затем в Гонконг, где провели один день, а уже оттуда в Пекин. В Гонконге у нас было время сделать кое-какие покупки, проехать на коляске там нужно было всего каких-то 10 миль. Народу поглядеть на нас собралось не особенно много, но телевидение и газеты поработали хорошо. Мы устали, и теперь, когда мы оказались в Китае, который я всегда рассматривал как один из наиболее интересных участков всего нашего путешествия, чем больше они облегчат наше пребывание здесь, тем лучше. И какие бы трудности нас ни ждали впереди, наш пробег по этой стране должен был стать одним из самых замечательных этапов пути. А уж если ветер будет дуть мне в спину всю дорогу от Пекина до Шанхая, разве я мог сомневаться?