«Я видел подобное на войне, — сказал он мне. — То, что с вами здесь происходит, называется нервным истощением на поле боя, и, если вовремя не принять мер, с вами могут случиться серьезные неприятности».

Мы попытались последовать его совету. Мы получили аудиенцию у папы Иоанна Павла — душевный и благородный человек, он говорил с нами о нашем турне, о спорте для инвалидов, а в заключение сердечно пожал мне руку и сказал: «Благослови тебя Бог, сын мой. Да свершатся все твои надежды и мечты — а также и твоих товарищей по команде, — и да возвратитесь вы домой целыми и невредимыми».

Я оставил Аманду в Риме на три дня, чтобы она смогла отдохнуть и походить по магазинам вместе с матерью, а мы тем временем отправились на юг, добрались почти до Неаполя и оттуда на машине поехали на побережье. В последние дни почти треть времени, что я проводил в кресле-каталке, приходилась на темное время суток, всего мы проходили по 70 миль в день — при этом приходилось стараться не обращать внимание на поведение едва ли не самых наглых в мире водителей, да и помощи нам за всю дорогу практически никто не предложил.

Но нам на все это было наплевать. Вскоре нас ждал паром — а когда мы сойдем с него, то будем в Греции.

Помните про Грецию? Про Грецию-цель? Про Грецию-мечту? Старую добрую Грецию — «стоит до нее добраться, как все будет хорошо!»? Так вот, мы таки до нее добрались, и здесь я испытал такой страх, какого в жизни не знал.

Я и без того нервничал. Как раз накануне нашего прибытия здесь произошел угон египетского авиалайнера, а кроме того, необычный террористический акт, во время которого был убит инвалид в кресле-каталке. Что будет, если наше турне привлечет внимание здешней общественности и я стану заметной фигурой? Не окажусь ли я при этом мишенью для террористов?

Мы остановились в гостинице в первой же деревушке, оказавшейся у нас на пути после того, как мы сошли на берег. Там мы рассчитывали провести спокойно один день, чтобы отдохнуть перед тем, как двинуться на Афины. Я вытирался полотенцем после душа, как вдруг почувствовал странный прилив крови по всему телу. У меня начала исчезать чувствительность кожи. Внезапно пропали ощущения в верхней части поясницы, и сердце забилось, словно хотело вырваться из клетки. О Боже! Я почувствовал, что вот-вот умру!

Все последнее время я страдал от жестокого расстройства желудка, имелись признаки внутреннего кровотечения — в общем, сплошные огорчения. Я решил прилечь, надеясь, что все пройдет само по себе. Но когда я понял, что приступ не проходит, и испугался, что потеряю сознание, я закричал и позвал ребят на помощь.

Они времени зря не теряли. Стоило им только взглянуть на меня, и они тут же схватились за концы одеяла, на котором я лежал, и бегом спустили меня по лестнице, чтобы отнести в госпиталь. Когда мы спускались, нам встретилась какая-то дама с цветами в руках. Это была представительница министерства здравоохранения Греции — она пришла, чтобы поздравить меня с прибытием в ее страну.

Можете представить себе выражение ее лица, не говоря уже о выражении лиц трех парней в инвалидных колясках, которые поджидали меня у входа в гостиницу. По словам наших хозяев — организаторов помощи инвалидам, Греция больше, чем какая-либо другая европейская страна, нуждалась в программе, направленной на привлечение общественного сознания к проблемам и насущным нуждам их организации. К инвалидам здесь относились как к гражданам третьего сорта. И вот сюда является этот парень по имени Рик Хансен, которому предстояло стать их героем и лидером в битве за умы сограждан, а его тащат на одеяле вниз по лестнице.

По сей день я так и не знаю, что же со мной тогда случилось. Врачи осмотрели меня и сказали, что со мной все в порядке. Но для какого-то старика, который стоял там в очереди, это явилось последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Мало того, что я въехал в приемную врача, как танк, и ему пришлось уступить свою очередь — так, оказывается, я еще и не болен? Да к тому же я был инвалидом — а в этой стране быть инвалидом даже хуже, чем быть женщиной. «Интересно, что бы он сказал, — подумал я, — если бы я был не просто инвалидом, а увечной женщиной и к тому же негритянкой?» Впрочем, я и так, наверное, испортил ему настроение на весь день.

Назавтра мы снова были в пути и пробивались к Афинам сквозь транспортные заторы в час пик. Мы своего добились! Одолеть такой путь — от Лондона до Афин! Впрочем, времени для торжеств у нас особенно не было. Я отснял видеофильм для нашего оффиса — это было сплошное мучение, потому что снимал я его, стоя в своих скобах на балконе. Делал я это намеренно, чтобы еще раз доказать всем у себя на родине, что для инвалидов не может быть стереотипа. Тем не менее компания Си-би-эс включила мою пленку в свою программу, и, когда финиш демонстрировали, у пульта в телестудии собралась целая толпа народу; люди кричали: «Эй! Как это понимать? Ведь он же прикован к коляске, а ведь только посмотрите — стоит!»

Но все-таки бутылку шампанского мы распили, и, несмотря ни на что, физиономии наши сияли улыбками. Мы одолели Европу. Сумели-таки добраться до Греции. Отныне все у нас пойдет как по маслу. Все будет отлично!

Конечно, будет, а как же иначе?

Чувство неудовлетворенности, которое Рик Хансен испытывал по отношению к своей команде, безусловно, нельзя было назвать улицей с односторонним движением. Бывали дни, когда участники его команды, как порознь, так и все вместе, так и хотели ему сказать: «Знаешь, катись-ка ты со своим турне куда подальше».

И пожалуй, они никогда не были так близки, чтобы дать волю своим чувствам, как во время пробега по Новой Зеландии и Австралии.

«За какой-то месяц он превратился из моего двоюродного брата в твердолобого упрямца, каким я его никогда раньше не знал, и не могу сказать, что это мне особенно понравилось, — говорит Ли Гибсон. — Это был одновременно и Джекилл и Хайд, и было невозможно предугадать, какой стороной он повернется к нам в следующую минуту. Он стал таким брюзгой — бывало, не разговаривал со мной целыми днями. А однажды он залез в фургон, закрылся занавеской, и мне приходилось просовывать ему тарелки с едой в щель сбоку.

Когда что-то не ладилось, шло не совсем так, как того ему хотелось, он набрасывался на меня и на Дона. Майк только что к нам присоединился. Он был новичком, к тому же братом Аманды. Так что в его списке мальчиков для битья в основном фигурировали я и Дон. Иной раз я просто хотел схватить его покрепче и хорошенько тряхнуть. Мы с Доном превратились в козлов отпущения, и меня это возмущало. Еще как возмущало».

Возмущало это и Дона Алдера, только он не так остро реагировал. Проблема, по мнению Дона, заключалась в том, что Рик считал весь проект своим детищем, пытался держать руку на пульсе каждой отдельной фазы всего мероприятия, но, что касается участия в этом деле остальных членов команды, он просто не имел об этом никакого представления.

«Он всего себя отдавал креслу-каталке, — объясняет Дон. — Бывало, открутит этап, потом, весь вымотанный, отправляется к себе в комнату, чтобы заняться телефонными звонками и прочими делами, которые входили в круг его обязанностей. Где-то между делами он пытался немного отдохнуть, но времени на это ему, как правило, не хватало. Но при том, что он действительно не имел минуты свободного времени, он никогда не подумал, как трудно бывало исполнить все его требования по организации программы на следующий день. Он просто отдавал приказания, а если, проснувшись на другой день в пять утра, узнавал, что они не исполнены, то впадал в бешенство.

Вот вам пример: скажем, мы приехали в гостиницу часов в 8–9 вечера, что, в общем-то, было обычным делом. Они с Амандой тут же куда-то исчезают, потому что у них масса работы. И при этом они считают само собой разумеющимся, что мы заправим и подготовим машины к следующему дню, раздобудем льда для его рук, подберем и наладим кресло-каталку с учетом покрытия дороги, по которой нам предстоит ехать завтра, так чтобы оно наилучшим образом подходило для него, если он страдает от какой-нибудь травмы. Все это наши заботы, а если так — делай и помалкивай. Если все шло нормально, мы с этим справлялись. Но когда ты оказываешься в незнакомом городе, да к тому же в незнакомой стране, где прикажете найти лед в 10 или 11 часов вечера? Как быть с заправкой машин, если они работают на сжиженном газе? Где искать заправочные станции, которые в это время работают?