— Ты мне тут еще подакай! — слышу гневный голос отца, который окатывает холодной водой и пробуждает лучше, чем поливание из чайника.

Резко сажусь, от чего в ушах начинает колоколом звенеть, и оглядываюсь. За окном уже темно, насколько позволяет разглядеть маленькая щель между тяжелыми портьерами. Щелкаю выключателем. Комнату отеля освещает лишь небольшой прикроватный светильник. Тру глаза кулаком и смотрю на часы, стоящие на тумбочке. Семь вечера.

— Что случилось, отец?

— Что случилось? Ты сейчас серьезно задаешь мне этот вопрос? Какого хера мне днем звонит Богатырев и лепечет какие-то непонятные извинения про сгоревший офис и брата своей жены? А я об этом ничего не знаю и выгляжу как идиот! Какого хера ты не отвечаешь на мои звонки весь день? Ничего пояснить не хочешь?

Вздыхаю. Следующие тридцать минут проходят за моими подробными объяснениями, что именно случилось. Рассказываю со всеми деталями, включая похищение. Нет смысла больше скрывать данное происшествие, когда это касается непосредственно семейного дела. Отец слушает внимательно, прерывая меня только на несколько с любовью отобранных матерных слов. После моего монолога повисает тишина. Даю отцу переварить информацию.

— Завтра же ко мне на ковер. Вместе с Сергеем, — отчеканивает он, а дальше слышатся лишь гудки.

Со всей дури кидаю телефон на кровать, так что тот отскакивает от упругого матраса и тонет в подушках. А затем как идиот ползу искать его, потому что тот опять захлебывается мелодией входящего звонка. На этот раз определитель показывает имя Сергея.

— Да Серый, — отвечаю и параллельно выкладываю свежие вещи из дорожной сумки.

— Козицын ждет нас через час, — сообщает на удивление бодрый голос главы отдела безопасности.

— Понял, — иду в сторону ванной комнаты.

— Пока ты спал я получил копии документов и посадочных билетов Колыбелькина. Отставка была подписана в день похищения, улетел той же ночью. Со всей семьей. Марк, мне кажется, это дело шито белыми нитками.

Останавливаюсь как вкопанный посреди керамической комнаты и сжимаю свободную руку в кулак. Впервые за весь день широко улыбаюсь. Вот оно. На еще одну шахматную клетку мы продвинулись вперед. Все идет так, как надо. Все встает на свои места.

— Отличная новость, Серый, — беру таблетку обезболивающего из дорожной косметички и запиваю ее водой из бутылки, — Отправь кого-нибудь из наших ему морду подправить. Не лишним будет. Последний урок перед длинным отдыхом, так сказать.

— Уже сделано.

— Ты ж мое золотце! И чтобы я без тебя делал, — ухмыляюсь.

— В земле бы уже гнил, — смеется Серый.

— Взаимно, брат, взаимно, — отключаю телефон и направляюсь в душ.

Встаю под контрастные струи, которые потоком спускаются на мою голову. Боль потихоньку уходит со стекающей в канализацию водой. Облегченно вздыхаю. Тянусь рукой из душа к телефону, который лежит на столешнице рядом с раковиной, попутно оставляя мокрые пятна на кафельном полу от капающей с тела воды. Нахожу в галерее фотографии обнаженной Лизы, которые она отправляла своим хахалям. Храни Господь людей, которые придумывают программы для взламывания телефонов!

Пролистываю и нахожу свою любимую, на которой она фотографирует себя в зеркало в черном полупрозрачном кружевном белье с поясом для чулок, ножки, обутые в шпильки, а волосы влажными прядями спускаются за спину и облепляют голые плечи. Чувствую, как в паху дергается просыпающееся возбуждение. Упираюсь спиной на прохладную стену, уложенную плиткой, и беру член в руку, начиная активно массировать эрекцию.

Спустя несколько минут манипуляций разрядка так и не приходит, что начинает меня изрядно раздражать. В конце концов, понимая, что ничего этим не добьюсь, кроме того, что затру себя до дыр, бью кулаком по стеклянной перегородке душевой кабины от чего та начинает дрожать, выключаю воду и рывком сдергиваю полотенце с крючка на стене.

Ровно через час мы заходим в клуб и садимся за столик в отдельной кабинке на балкончике второго этажа. За звуконепроницаемыми стеклами виднеется танцпол, на котором разместилась пестрая толпа людей, движущихся в такт музыки. Заказываю бутылку виски и одним глотком осушаю первую порцию.

Наблюдаю за танцующими на сцене полураздетыми девушками, а воображение само дорисовывает лицо Лизы вместо разукрашенных ярким безвкусным макияжем морд. Безумное наваждение опять окатывает меня. Сжимаю пальцами переносицу и до белых пятен зажмуриваю глаза. Надо скорее заканчивать все дела здесь и выезжать домой. К горячей плоти. Проникать в каждую дырочку на ее теле. Заполнять собой. Ощутить ее сладкий вкус на своем языке. Перед глазами наши последние ночи наедине. Смятые мокрые простыни. Приглушенные стоны. Даже умелая дрочка от стюардессы не может утолить этот голод хотя бы ненадолго. Мне нужен оригинал, а не жалкие заменители.

От этих мыслей становится только хуже. Злость накладывается поверх раздражения, после неудачного душа. Утробно рычу, сдавливая пальцы на переносице еще сильнее.

— Длинный день? — отвлекает меня от тяжелых раздумий голос вошедшего Козицына.

Музыка, пробившаяся из открывшегося проема, затихает вместе с щелчком двери.

— Я бы сказал бесконечный, — наливаю себе еще терпкого напитка, чтобы расслабиться, — Ты успел все сделать?

Козицын кидает папку на стол, а сам вальяжно усаживается в кресло, выпячивая свое пузо под надрывающейся рубашкой, и проводит рукой по редким и сальным волосам. Берет соленый огурец из тарелки с закусками и звонко хрустит им.

— Успел, — произносит с набитым ртом, — И даже больше, чем надо.

— Ну так начинай, — хмыкает Серый и отправляет кусок шашлыка себе в рот.

— Обугленную коробку надо сносить к херам под корень. Будем новое здание отстраивать. Затраты подсчитал, отправлю все в электронном виде. Счет Богатыреву выставил, как вы и просили. С завтрашнего дня займусь подрядчиками. Останусь здесь до тех пор, пока не будет все организовано. А потом раз в неделю на проверки. Думаю, за месяца три-четыре отстроим новое здание. Нам повезло, что не сняли офис в жилом или офисном доме, а изначально свое помещение строили. Иначе проблемы бы расхлёбывали только так.

Вспоминаю тот день, когда принципиально отстаивал свою позицию по постройке личных зданий для филиалов, а не покупка или съем в аренду офисов. На тот момент давил на эксклюзивность, чтобы сразу видно было что это НАШ банк, а не ограничивались вывеской на фасаде. Да затратное и геморное дело: поиск земли, подрядчиков, стройка… Но как оказалось эта затея может окупиться. Мысленно хвалю самого себя за прозорливость.

— Как там охранник? — интересуюсь я.

Достаю сигареты из нагрудного кармана пиджака, обхватываю губами одну и вытягиваю из пачки. Прикуриваю, глубоко затягиваюсь и выпускаю облако сизого дыма. Порция никотина вкупе с алкоголем моментально расслабляют, а разговоры о работе отвлекают от грязных мыслей, и я откидываюсь на спинку кресла.

— Охранник жив, цел, здоров. Был награжден премией за спасение барского имущества и отправлен в отпуск, — хмыкает Козицын и опрокидывает студеную стопку водки.

Продолжительное время обсуждаем рабочие моменты. Попутно напиваемся до такой степени, что уже не разбираем, где чья стопка и тарелка, пьем и едим все что попадается под руку. Напившийся до слюней полуголый Козицын в приступе эйфории божится, что завтра же вышлет архитектурные проекты нового здания. На что я усмехаюсь его уверенности и по итогу мы заключаем пари. Жмем друг другу руки, договариваемся об условиях и Серый разбивает наши ладони.

Администратор заводит к нам в кабинку девиц в латексном нижнем белье и те начинают льститься, как кошки во время течки, подставляя свои пятые точки. Звонко отбиваю ладонью по одной из них ритм приглушенной музыки из динамиков нашей комнатки. Телка хихикает, тряся своей задницей передо мной. Морщусь от отвращения и отталкиваю ее, но усаживаю рядом с собой. Она расстегивает пуговки моей рубашки и начинает забираться проворными пальчиками под нее. Хватаю ее за запястье и со всей силы сжимаю свои пальцы. Мерзко прищуренные от похоти глаза резко распахиваются, и страсть в них сменяется на страх и боль. Впитываю эти эмоции и ухмыляясь, кладу ее руку себе на пах. Девушка напряженной рукой массирует член сквозь джинсы и больше не смеет смотреть мне в глаза.