Она подкинула в воздух маленький мячик и ловко поймала его левой рукой. Упругий фиолетовый шарик лёг в центр ладони.

– Дженни, – медленно повторила она, как будто пробуя на вкус.

Это имя дала ей мать в честь своей бабушки. Слишком мягкое, тягучее, произносишь так, словно смакуешь мёд во рту. Отвратительно. Долгие годы она мечтала сменить его на что-то более подходящее, однако теперь, когда ей наконец-то представилась возможность это сделать, она не смогла.

– Дженни, – прошептала она, чувствуя, как к горлу подступает комок. Мячик вновь подлетел в воздух и спикировал точно в её ладонь. – Дженни… Райс.

Она резко сжала руку в кулак и зажмурилась, не позволяя слезам просочиться.

Дженни Райс умерла в Орионе – так значилось во всех официальных сводках. Осталась только девушка с глупым именем «Дженни».

Сделав глубокий вдох, Дженни открыла глаза и откинулась на большую подушку в изголовье кровати. Голографическое изображение, проецируемое визором, слегка подрагивало каждый раз, когда один новостной блок сменялся на другой. Лишённые звука, картинки и короткие видеовставки выглядели забавными. Оставив мячик под подушкой, Дженни поднялась с кровати. От резкого подъёма у неё закружилась голова.

Палата, в которую её поместили, больше напоминала гостиничный номер: умеренные серо-синие цвета с атрибутикой Альянса, большой платяной шкаф, пахнущий, как казалось, настоящим деревом, огромный настенный визор и даже собственная ванная комната.

Головокружение не проходило. Проведя рукой по лицу, Дженни нетвёрдой походкой направилась к раковине. Набрав в ладони чуть тёплой воды, она плеснула её себе в лицо. Несколько капель попали на шею и, прокатившись ниже, замочили больничную сорочку.

Взглянув в висящее над раковиной зеркало, Дженни вздохнула. Последние дни ей казалось, что она находится на первой стадии превращения в зомби: бледная обвисшая кожа, воспалённые глаза, тёмные круги под веками. Сколько дней она провела без сна? Два? Три? Каждую ночь с тех пор, как она оказалась в клинике Жаднова, её мучали кошмары. Она боялась снова встречаться лицом к лицу с ужасом, происходившим на украшенных улицах Ориона; с женщиной в грязном халате, плачущей на лесной дороге; с улыбкой лейтенанта Нельсона и холодными взглядами Делайнов. Таблетки, выдаваемые Жадновым, не могли полностью избавить от видений, однако доктор был уверен, что со временем беспокойные сны оставят её. Дженни же казалось, что она умрёт от истощения раньше, чем сможет нормально поспать.

Головокружение отступило, но слабость продолжала брать верх над её телом. Доктор Жаднов советовал ей больше двигаться и чаще покидать палату, но какое удовольствие разгуливать по клинике, смотреть на пациентов и врачей, слушать чужие разговоры, посвящённые Новому Году – традиционному весеннему празднованию, отменить которое не смог даже Орион и которое в этом году не коснётся её?

Вернувшись в палату, Дженни подошла к шкафу. Автоматическая дверца отъехала в сторону, открывая широкие полки, большинство из которых были пусты. В центральной секции лежало несколько комплектов нижнего белья и стопка одежды, приобретённая для неё куратором. За всё время у Дженни так и не возникло желания её примерить или хотя бы рассмотреть. Рядом с одеждой высилась стопка бумажных книг. За ними Дженни нащупала расчёску. Несмотря на то, что волосы её текущей длины не требовали расчёсывания, ей нравилось водить щёткой по коже головы, и она часто делала это, чтобы расслабиться. Край расчёски задел верхнюю книгу, и та с тупым стуком свалилась на пол.

Дженни хотела было потянуться к ней, но заметила, что книжка слегка подрагивает. Она закрыла глаза, выпрямилась и повела рукой. Шероховатая поверхность обложки приятно ощущалась где-то в области пальцев. Буквы отзывались иначе. Кажется, это «Война после Мира» – единственная из книг, взятых в библиотеке Жаднова, которую она до сих пор избегала читать.

Головокружение вернулось, но в этот раз вместе с ним появилась головная боль. Нервные окончания в каждом кусочке её тела будто пульсировали. Дженни знала, что должна поторопиться. Она выпрямила загнувшиеся страницы, а затем почувствовала скол, образовавшийся на корешке. В этот момент боль стала нестерпимой. Дженни открыла глаза и отпрянула от шкафа, из которого на пол одна за другой посыпались книги. «Война после Мира» упала последней.

Дженни перевела взгляд на расчёску, зажатую в её руке, и медленным шагом направилась к постели. Ей хотелось заснуть, но она знала, что стоит ей попытаться, как на неё нахлынут кошмары.

– Интерфейс, – выдохнула Дженни, поворачиваясь к голографическому изображению, всё ещё передававшему новости. Ей не нравилось голосовое управление, однако без голографа у неё не было другого выбора.

Над кроватью появился полупрозрачный фиолетовый интерфейс, проецируемый с устройства на потолке. Список доступных действий не отличался разнообразием: звонок доктору Жаднову, звонок доктору-куратору Новицкому, настройки освещения и визора. Над опциями отображались дата и время – 10-й день месяца Рыб 2195 года, 15:46.

Настроив громкость, Дженни жестом руки смахнула интерфейс и легла на подушку.

Программа криминальной хроники рассказывала о мужчине из Фрага, застрелившем собственную семью. «Я слишком люблю свою семью, чтобы видеть, как они мучаются, – прокомментировал он свой поступок. – Мы все обречены.»

Такие случаи не были редкостью в Альянсе. Раньше Дженни считала поступки, подобные этому, показателем слабости: ведь если есть шанс, нужно продолжать бороться – так учил её отец. Однако сегодня она бы не взялась утверждать, что этот мужчина слаб духом или лишился рассудка.

Вызвав интерфейс вновь, Дженни переключила канал. Трёхмерные сериалы, выступление сержант-майора Клода, повествующего об армейских реформах, и нескончаемые рекламные вставки быстро утомили её, и она выключила визор.

Усталость не проходила, и Дженни знала, что рано или поздно поддастся ей, однако нельзя было оставлять книги в таком виде. Сделав над собой усилие, она поднялась с кровати и подошла к разбросанной куче некогда ценных печатных изделий, когда раздался стук.

Дженни замерла на месте. Лишь когда стук повторился, она смогла выдавить из себя:

– Входите.

Доктора и обслуживающий персонал, которые бывали в её палате, заходили безо всяких разрешений – все, кроме её куратора, Артёма Новицкого.

– Можно? – голос доктора вывел Дженни из оцепенения.

Как будто, если она запретит ему входить, он развернётся и уйдёт. Дженни прекрасно знала, что является здесь пленницей, а не гостьей. Эта притворная вежливость будто намеренно подчёркивала её беспомощное положение. И тем не менее, Артём был единственным, кто относился к ней, как к человеку.

Худощавый молодой человек, одетый в белую форму врача, свободно свисающую на нём в нескольких местах, изучающе смотрел на неё.

– Конечно.

Артём прошёл в палату и осмотрелся так, будто оказался здесь впервые. Дженни молча нагнулась к лежащим на полу книгам и по одной принялась поднимать их и аккуратно складывать в стопку. Это давалось ей с трудом – книги казались слишком тяжёлыми и то и дело норовили выскользнуть из пальцев.

– Тебе стоит перестать отказываться от еды, – заметил Артём, встав рядом со шкафом.

– Разве то, что мне вводят, не заменяет любую еду? – тихо спросила Дженни, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу.

– Тебе необходимо питаться. Вещества, получаемые твоим организмом с пищей, всасываются стенками кишечника и усваиваются на порядок лучше, чем…

Дженни зажмурилась и зажала рот рукой. Артём замолчал.

Как только тошнота отступила, она отняла руку от лица и с грустью посмотрела на своего куратора. Синяки у него под глазами не уступали её собственным.

– Прости, – покачал головой Артём, после чего нагнулся к сложенной стопке книг и с лёгкостью поднял её и перенёс на нижнюю полку шкафа. Место для книг было выше, но Дженни решила ничего не говорить. Как только у неё появятся силы, она вернёт их сама. – Тебе повезло, что Жаднов не явился раньше меня. Он бы огорчился.