Комната, в которой он находился, была небольшой и освещалась одним лишь пламенем свечи, стоящей на пыльной тумбочке в изголовье кровати. Рядом на низком табурете сидела женщина. Зелёные глаза её блестели в неверном огне свечи, полные губы были слегка приоткрыты, обнажая чуть длинные передние зубы. Женщина казалась ему смутно знакомой.

– Как самочувствие?

Он открыл рот, но из груди вырвался только сдавленный хрип. Горло словно окаменело. Незнакомка услужливо протянула ему стакан с мутной жидкостью. Подняться на кровати стоило неимоверных усилий – тело как будто залили бетоном, каждое движение выходило неуклюжим и ощущалось так, словно их делал кто-то другой. Жидкость оказалась противной на вкус и обожгла горло. Он закашлялся, пролив несколько капель на простыню, укрывающую голое тело, и едва не выронил стакан.

– Как будто на мне припарковался аэрокар, – наконец смог выговорить он, продолжая кашлять. – Дважды.

Полные губы женщины растянулись в улыбке, больше напоминающей хищный оскал. Но его это не испугало. При всей загадочности происходящего, он понял одно: он жив, и если бы незнакомка представляла опасность, то не отпаивала бы его какой-то гадостью, а сразу бы приставила пистолет ко лбу.

– Что это за муть? – поморщился он, едва удерживая жидкость в желудке.

– Старое проверенное средство.

– Старое? – ему вспомнилось его обучение в медицинском колледже и глупое увлечение литературой эпохи доголографического мира. Всевозможные «старые» средства всегда служили темой для шуток. – Надеюсь, оно не из коровьего дерьма?

– Что плохого в коровьем дерьме? Оно по крайней мере натуральное, – усмехнулась женщина и ласково добавила: – Пей.

Он через силу допил жидкость, стараясь прогнать мысли о коровьем дерьме, и передал стакан женщине. Его взгляд упал на свечу – длинная, ярко-красная палочка с огоньком, напоминающим перевёрнутую каплю. Она выглядела… противоестественно.

– Здесь нет электричества? – вопрос прозвучал глупо, но женщина лишь снисходительно улыбнулась.

– Есть. Но пламя свечи не ослепит, в отличие от ярких ламп.

Удерживаться в сидячем положении становилось тяжело, и он опустился на подушку. Кровать издала пронзительный скрип.

– Как тебя зовут?

Вопрос заставил его задуматься.

– Кирилл… – неуверенно ответил он спустя минуту размышлений и повторил, уже твёрже: – Кирилл.

– Зачем ты здесь, Кирилл?

Он закрыл глаза. Онемение медленно покидало тело и накатывала сонливость. Нет, только не сейчас, когда он наконец-то проснулся, когда рядом сидит красивая незнакомка, когда вопросы безоговорочно преобладают над ответами. Только не обратно в мир снов и темноты. Он не помнил, что ему снилось до пробуждения, но внутри колючим ёжиком ворочался неприятный осадок, как бывает после тревожных, полных ужасов снов. С трудом Кирилл сконцентрировался на заданном вопросе.

– Я не помню.

– Хм, – из сумрака, скрывавшего остальную комнату, выступил грузный накачанный мужчина в кожаном жилете с ярко-красной повязкой на рукаве. Кириллу подумалось, что такими любили изображать плохих парней в еженедельных сериалах о наёмниках, вроде «Зона 76», что крутили по визору в его детстве. Кирилл не помнил, о чём был сериал и как вообще выглядел визор, но сознание нашёптывало, что когда-то он это знал. – Когда мы принесли тебя сюда, ты рассказывал много интересных вещей.

– Принесли – откуда?

Мужчина вновь хмыкнул. Женщина откинулась на спинку стула, сохраняя на губах игривую ухмылку, но в зелёных глазах не осталось ни капли той заботы, с которой она разглядывала его, когда он только проснулся. Кирилл обратил внимание на её одежду. Верхняя часть её тела была плотно обтянута фиолетовым топом без бретелек, наподобие корсета, открывающим загорелый живот и подчёркивающим грудь, а короткие шорты облегали худые бёдра. Одежда показалась ему странной, но он не мог объяснить почему.

Кирилл попытался сосредоточиться. Что было до того, как он уснул? Где он уснул в прошлый раз? Ведь было же что-то до того, как он проснулся?

– Я… пришёл из Ориона?

– Из Ориона он пришёл, ага, – фыркнул здоровяк в кожаном жилете и скрестил руки на груди. – Не трать на него время, Джессика.

Думать становилось сложнее. Кирилл почувствовал, как начинает проваливаться в пустоту.

– Где я? – язык едва ворочался, и вместо вопроса прозвучало неразборчивое мычание, но Джессика его поняла.

Она нагнулась к нему настолько близко, что Кирилл ощутил её горячее дыхание на своей щеке. От неё пахло корицей и от резкого запаха его замутило.

– Ты в безопасности, – рука женщины скользнула в волосы Кирилла, нежно поглаживая их. – Спи спокойно, Кирилл. Тебе дарована жизнь.

Кирилл закрыл глаза и увидел город. Он поднимался в прозрачном лифте, а люди внизу радостно махали ему. Их весёлые лица переливались серебром в ярком свете фонарей. Лифт остановился, и Кирилл, обернувшись, с улыбкой посмотрел в зеркало. Его кости были надёжно схвачены металлическими цилиндрами. Дюжины проводов серпантином тянулись от них к затылку. Он в ужасе отпрянул, и его тело со звоном ударилось о стенку лифта. Кирилл по ту сторону зеркала улыбнулся и распался на тысячи одинаковых фрагментов.

Дженни окинула взглядом палату, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Вся одежда уже была сложена вместе со средствами гигиены и лекарствами, выданными ей доктором Жадновым, но сумка не была заполнена даже на половину.

Проведя рукой по коротким волосам, ещё мокрым после душа, Дженни прошла к шкафу и с грустью посмотрела на сложенные на полке книги. Их придётся оставить здесь.

Когда она с шелестом перелистывала страницу за страницей и скользила глазами по печатным строкам, ей становилось спокойнее. Благодаря этим книгам Дженни не чувствовала себя такой одинокой. Толстый томик «Войны после мира» открылся на середине, где в последний раз был оставлен клочок ткани – импровизированная закладка. Быть может, однажды ей выдастся возможность дочитать этот роман до конца.

Вернув книгу в стопку, она взяла с полки фиолетовый мячик и закинула его в сумку. Больше ей нечего брать. В последний раз оглядев палату, Дженни перебросила сумку через плечо и вышла в больничный коридор.

Двое мужчин, сидящих на скамье под голографическим стендом, с интересом посмотрели на неё. Она на секунду замялась, подозревая, что они и есть то сопровождение, о котором говорил Артём, но мужчины быстро утратили к ней интерес и продолжили свой разговор. Поправив волосы, Дженни быстрым шагом направилась к выходу из крыла.

В диагностическом отделении никого не было. Голографическая бегущая строка над дверью кабинета Новицкого сообщала, что доктор свободен и готов принять её.

– Дженни! – Артём одним взмахом руки свернул несколько десятков открытых перед ним голографических окошек с таблицами и повернулся в кресле. – Ты как раз вовремя.

Его кабинет мало чем отличался от кабинета Жаднова, разве что находиться здесь было чуть поприятнее.

– Мои сопровождающие ещё не пришли? – Дженни опустила сумку на пол и села на одинокого вида стул у двери.

– Они ждут в холле вот уже… – Новицкий бросил взгляд на голо-изображение над столом, – полчаса, я думаю.

– Тогда стоит поторопиться?

– Ни к чему, эти ребята привыкли ждать, – махнул рукой Артём. – Если только тебе не хочется поскорее от нас уехать.

Дженни ничего не ответила.

– Ты заходила к Жаднову? – Артём нагнулся к нижнему ящику своего стола.

– Нет. Он звал меня к себе? – напряглась Дженни.

– Нет-нет, все обязанности по твоему отъезду он возложил на меня. – Новицкий вытащил что-то из ящика. – Погляди-ка лучше на это, – он положил на стол небольшой голограф. – Последняя модель «Тауруса».

– «Тауруса»? – удивилась Дженни, рассматривая отливающий золотом корпус. «Таурус», названный в честь одной из двенадцати планет Зодиака, считался эталоном удобства и качества, настоящим предметом роскоши. Каждое поколение этих голографов выходило ограниченной партией, исчисляющейся лишь полусотней моделей. Такими голографами пользовались высокопоставленные офицеры, известные врачи и богатые фермеры. – Никогда не видела настоящий «Таурус»!