Пётр быстро вернулся, захлопнул дверь, запер её на ключ, подскочил к бандиту и завалил его на живот. Бросив свой револьвер на кровать рядом, он выхватил из кармана шнур, быстро связал его специальным узлом, накинул на запястья бандита две петли и дёрнул за свободные концы шнура так, чтобы те стянулись на запястьях. В сыске такой метод связки называли «бабочкой». Неизвестно, кто его придумал, только узел получался у таких наручников самозатягивающимся – чем сильнее давить на петли, пытаясь их ослабить, тем туже они стягивались на руках. «Бабочку» невозможно развязать, её можно только перерезать ножом.

Опрокинув бандита на спину, на связанные руки, Пётр быстро его обыскал. Под пиджаком, подмышками, он тут же обнаружил две самодельные кобуры из ремней, в которых располагались два револьвера системы Нагана. Вытащив, он бросил их в ящик прикроватной тумбочки. Туда же швырнул пачку денег, перевязанную тонким льняным шнурком, обнаруженную во внутреннем кармане пиджака. Часы, складной нож, монеты из брюк полетели следом. Окончив обыск, он захлопнул ящик тумбочки и, убрав свой револьвер в кобуру на животе, нагнувшись, перетащил бессознательное тело на кровать. Небрежно уложив его на покрывале, он осмотрелся. Заметив пальто бандита, висящее в платяном шкафу у входной двери, он осмотрел его карманы и ощупал всю подкладку. В пальто кроме паспорта ничего не оказалось. Паспорт, на имя какого-то Орлова, никакого интереса не представлял, потому что был на сто процентов фиктивным, краденым. Сунув его в карман своего пиджака, Пётр прошёл в ванную комнату. Пустив из крана воду, он тщательно вымыл перепачканные в крови руки, вытер их о полотенце и вернулся в комнату.

Видом в ней он оказался доволен: безоружный бандит со связанными за спиной руками беспомощно лежал на кровати, в полной от него зависимости.

«Вот так надо работать, – подумал он. – Без стрельбы, криков, шума, пыли, за несколько секунд опаснейший убийца повержен».

Пётр, смахнув с себя пальто, бросил его на кресло возле журнального столика, пододвинул ближе прикроватный стул, расположив его напротив бандита, и сел на него, внимательно того осматривая.

Бандит, тот самый, над оперативной разработкой которого он с напарником работал две недели, оказался крепкой комплекции. У него было широкое, складное лицо (такие женщинам нравятся, одним словом), сейчас выбритое. Высокий лоб, ровный нос, крепкий подбородок. На вид ему было всё-таки меньше тридцати – лет двадцать семь.

Пётр сейчас рассматривал его впервые. Раньше он имел о нём лишь приблизительные представления, сформированные только на основе следов, которые тот оставил в квартире доходного дома на Московском шоссе. Войдя в квартиру несчастного купца, он оттолкнул того от двери ударом ноги в живот, после чего застрелил в лоб залпом из двух револьверов. После того, как тело купца упало на пол прихожей, он спешно собрал по квартире ценные вещи, оставив при этом несколько своих отпечатков пальцев, следы ботинок на ковре, и быстро скрылся, при этом даже не удосужившись закрыть за собой входную дверь. По характеру следов ботинок, пальцев рук, по сломанным у купца двум рёбрам и порванной селезёнке складывался вывод, что разбойник был среднего роста, коренастый, очень сильный физически. По тому, как он вёл себя внутри квартиры, Филипповым был составлен его психологический портрет: самоуверенный, дерзкий, решительный, жестокий. При этом точно стреляет навскидку с обеих рук. В общем, особо опасный.

Привлечённая к расследованию убийства купца оперативная пара Петра, в течение первой недели проведя чудовищно сложную и масштабную оперативную работу в городе, сумела выяснить, что возможная фамилия бандита – Дементьев, и что живёт он в квартире доходного дома на проспекте Императора Петра Великого. За квартирой установили наблюдение, ожидая появления подозреваемого.

Арестовывать Дементьева сразу, при первом его появлении, решили не спешить. На закрытом совещании в кабинете Филиппова между самим начальником сыска, его помощником Кунцевичем и Петром с напарником было принято решение за подозреваемым вначале понаблюдать. Дело в том, что подобные разбои с использованием револьверов происходили в Петербурге уже на протяжении последних трёх лет. Рисунок жестоких ограблений зажиточных горожан был одинаков: стремительные нападения на пороге квартир и частных домов с использованием револьверов, ножей, топоров, заканчивающиеся тяжёлыми увечьями или смертями потерпевших, их семей, прислуги, затем непродолжительный по времени грабёж ценностей и быстрый уход. Ограбления длились всегда не более пяти минут.

Немногочисленные свидетели давали показания, что к таким нападениям причастны несколько человек. Одних бандитов свидетели описывали высокими и худыми, других низкими и плотными, одних с бородами и усами, других молодыми и безусыми. То есть напрашивался вывод, что на протяжении трёх лет в Петербурге и его пригороде промышляет наглая банда разбойников, человек до пятнадцати численностью, скрывающаяся непонятно где.

После характерного убийства купца на Московском шоссе Филиппов, естественно, предположил, что его совершил участник банды. Вот поэтому было принято решение убийцу, квартиру которого установили, сразу не брать, а присмотреть за ним, чтобы выйти на подельников. Ну, а когда Пётр доложил Филиппову о том, что за ним следит этот самый персонаж, убийца с Московского, тот уже плюнул на всю операцию и, чтоб вновь уберечь Петра от расправы бандитской, отдал команду немедленно того арестовать и доставить в сыскное отделение. Только там, на набережной Обводного канала, этому бандиту посчастливилось убежать. И надо же, каким надо было быть наглым, чтобы не убежать до конца! Оторвавшись от преследования, тот вернулся обратно и продолжил наблюдать за парадной дверью дома. Ведь только так он мог отследить прибытие Петра на Николаевский вокзал. Спешно купив билет, он сел на поезд с Петром сперва до Москвы, а потом и до Иркутска, и вот теперь выследил его до гостиницы. Просто обнаглевший в невиданной дерзости уголовник!

Поднявшись со стула, Пётр взял со столика листок бумаги, завалил бандита на бок, смазал кровью его большой палец правой руки и, отпечатав на листке, быстро осмотрел кровавый след – он самый (треугольный шрам по центру и две тонкие чёрточки ближе к суставу). Это был тот самый негодяй, который убил и ограбил купца, а потом следил за Петром возле его дома. Уже никаких сомнений в этом не осталось, даже гипотетических.

Бандит в какой-то момент глубоко задышал, открыл залитые кровью веки, посмотрел на восседающего на стуле Петра, внимательно осмотрелся, пару раз судорожно дёрнул связанными за спиной руками и, поморщившись (петли только стянулись на его запястьях, предупреждая о неуместности таких действий), извиваясь телом, сел на край кровати, опустив ноги на пол.

Лицо его было мертвецки бледным. Он молча смотрел на Петра, не шевелясь. Взгляд его был больше растерянным, чем злобным.

– Ну что, говорить будем? – сурово спросил у него Пётр.

Тот промолчал. Даже не пошевелился.

– Знаешь, почему ты мне не интересен? – спросил Пётр. – Потому что я про тебя всё знаю. Всю твою подноготную. Поэтому я тебя даже допрашивать не хочу. Допрашивать тебя будет Филиппов, начальник петербуржского уголовного сыска. Тому ты всё расскажешь, потом, недели через две.

Бандит слегка улыбнулся. Но опять промолчал.

– Ты думаешь, я простачок, да? Ты думаешь, я тебя отдам иркутскому охранному отделению? Или иркутскому губернскому жандармскому управлению? А те отвезут тебя в Петербург и передадут департаменту полиции, который тебя пожурит и отпустит. Нет, милок. Ты и твои кураторы из жандармерии ошибаетесь, такого сценария не будет. Я сделаю всё по-другому. Я приведу тебя к иркутскому генерал-губернатору Брилевичу, с которым давно знаком, и попрошу его конвоировать тебя в Петербург боевыми армейскими офицерами. И даже не попрошу, а потребую, чтобы те передали тебя не охранному отделению, не жандармскому управлению, не департаменту полиции, а лично в руки начальнику уголовного сыска Филиппову. Знаешь такого дяденьку? Наверняка наслышан!