Женя замолкает и гладит пальцами разлетающиеся края пышной юбки балерины.

Я обретаю способность говорить:

– Жень, а ты откуда всё это знаешь? Тебе эти истории бывшие владельцы рассказывали?

Женя, ещё бережнее чем доставала, ставит балерину на место и говорит абсолютно будничным тоном:

– Да ничего я не знаю. И никто мне ничего не рассказывал. Я эти истории сочиняю. Точнее, они сами в моей голове появляются. А на самом деле, может всё совсем по-другому было. Может быть ваза эта со дня покупки и до того, как ко мне попала, на чердаке пылилась, и никакие цветы в неё вообще не ставили, потому что подарила её нелюбимая тётушка, а хозяйка считала её страшной. Собака эта вполне могла принадлежать какому-нибудь мальчишке, который про неё месяцами не вспоминал, а потом в кладовку забросил, нашёл уже на старости лет, да и продал на барахолке, потому что на бутылку не хватало. А балерину мог подарить жене какой-нибудь скользкий тип, после того, как изменил ей. С соседкой, например. Или вообще с сестрой этой самой жены. Всё может быть, Андрей, но я не знаю этого. И в этом и прелесть. Я вижу именно те истории, которые хочу видеть.

Я поворачиваюсь к Жене, и в этот момент она тоже поворачивается ко мне. Наши лица совсем близко. Я смотрю в её глаза и говорю тихо:

– У тебя богатое воображение.

Женя также тихо отвечает:

– Да, наверное.

– Все твои истории немного грустные, но романтичные, и с хорошим концом.

– Это всего лишь сказки, Андрей. В жизни так не бывает.

Женя шагает ещё на полшага ближе ко мне, и я кладу руки ей на плечи, веду ладонями вверх, но она быстро перехватывает их своими руками и разводит в стороны. Шепчет:

– Мы договорились, что ты не будешь трогать. – И при этом немного приподнимает лицо.

От Жени едва уловимо пахнет апельсинами и какой-то мягкой, но кружащей голову восточной пряностью. К этому аромату чуть слышно примешивается запах сигаретного дыма. Я наклоняюсь и целую. Очень медленно касаюсь удивительно мягких губ. Они размыкаются под моими губами, но мне не хочется спешить. Хочется смаковать, хочется распробовать это загадочное создание. Я не лезу в рот языком, просто бережно прихватываю губы по очереди. Женя понимает моё настроение и повторяет эти движения. Она ласкает мои губы, а её ладони, держащие мои запястья, начинают ползти под рукава пиджака, поглаживая кожу. И я уже забираюсь языком под её верхнюю губу, но Женя отстраняется, отодвигается и закрывает створки шкафа, отгораживая стеклом свои истории от меня и от окружающего мира.

Я снова кидаю взгляд на странную коллекцию и спрашиваю:

– А здесь есть вещи из твоей семьи? Что насчёт твоей истории?

Женя смотрит на меня немного печально:

– Здесь нет вещей из моей семьи, Андрей. А мою историю ты никогда не узнаешь. Пошли есть котлеты. И пиво пить.

Женя делает несколько шагов к выходу из комнаты, но я беру её за рукав и останавливаю:

– Подожди. Я готов дать ответ.

– Да? – Она замирает и смотрит на меня с интересом.

– Да. – Я подхожу к ней ближе. – Ты девушка.

Выражение Жениного лица не меняется:

– Это твой окончательный ответ?

Я уже набираю воздуха в грудь, чтобы сказать «да», но тут сбоку от меня, в углу комнаты, что-то начинает шевелиться. Я оборачиваюсь и замечаю на полу, между крайним шкафом и батареей, кошачий домик, плюшевый, такого же тёмного-коричневого цвета, как и мебель. Внутри него что-то копошится, а потом на свет выходит кот.

Выглядит кот просто отвратительно. Ужасно тощий и облезлый. Сразу видно, что он очень-очень старый. Длинная шерсть явно была когда-то белой и роскошной, но сейчас она тусклая, с желтоватым оттенком и безжизненно висящая. Кот медленно делает несколько шагов и замирает посреди комнаты, смотрит на меня исподлобья помутневшими от возраста глазами и принюхивается. Я инстинктивно делаю шаг назад, подальше от этой страхолюдины. А вот Женя буквально бросается к коту, подхватывает его на руки, прижимает к себе и целует в поблекший розоватый нос. Воркует с ним:

– Ты опять всё проспал? Да? Да, Феликс? Ты у меня соня? Признавайся, скучал по мне? Скучал? – Женя перехватывает кота поудобнее. – Проголодался? Сейчас покормлю, сейчас, маленький.

А потом подходит вместе с ним ко мне:

– Феликс, знакомься, это Андрей. Он инженер, но всё равно бестолковый. И его тоже придётся сегодня покормить.

Коту на меня явно плевать, он даже не смотрит в мою сторону, жмурится, прижавшись к Жене и оставляя на её отвратительном балахоне отвратительные белые волосы.

– Сколько ему лет? – спрашиваю я.

– Восемнадцать.

– Ничего себе! Это сколько же тебе было, когда его завели? Семь лет? Или восемь? Он с тобой почти всю жизнь живёт?

Женя смотрит мне в глаза слегка наклонив вбок голову:

– Нет. Он у меня три года. Достался мне от одного из любовников.

Что? Вот так спокойно говорить парню про своих любовников? И я тут же перестаю быть готовым дать окончательный ответ.

Женя осторожно опускает кота на кровать и опять поворачивается ко мне:

– Что ты завис? Я уже не встречаюсь с ним. Мы расстались сразу же, как он отдал мне кота. По моей инициативе расстались. Потому что мне не по пути с предателями. Прикинь, он этого кота завёл, ещё когда в школе учился. Феликс с ним пятнадцать лет прожил. Любил его, урода. Ждал из школы, потом из универа, потом с работы. Провожал на свидания, встречал с них, утешал, когда девчонки его бросали, а они его точно бросали, потому что он мудак, просто не представляю как его можно не бросить. Феликс даже смирился с его женой, когда этот козёл женился. И он даже готов был смириться с их ребёнком, но у ребёнка обнаружилась аллергия на Феликса. И вот, этот мудак мне как-то говорит: «Знаешь, Жень, кота, по ходу, усыпить придётся». Я его спрашиваю: «Как так? Почему?» Ну он мне про аллергию и задвинул. Прикинь, усыпить хотел Феликса! Феликс пятнадцать лет с ним жил, а он его чуть не усыпил. Мне очень хотелось убить это чмо. Самого его усыпить. Короче, он отдал мне кота и больше мы не виделись.

Мой окончательный ответ окончательно перестаёт быть окончательным, а Женя садится на кровать рядом с Феликсом и чешет его между ушей.

– Знаешь как он переживал? Тосковал. Плакал по ночам. Я его в свою кровать б… В моей кровати он спал, в общем. Сейчас уже не может – тяжело ему ночью в темноте спрыгивать и запрыгивать, зрение плохое стало, да и суставы, так что в домике теперь.

– Жень, но ведь если у ребёнка аллергия, коту действительно не место в квартире. И потом, он же его не усыпил. Может он специально так сказал, чтобы тебе его впарить. А если бы с тобой не вышло, он бы его кому-нибудь другому отдал.

– Да он даже не позвонил потом ни разу, чтобы узнать как тут Феликс без него! – Женя возмущается, распаляется и гневно сверкает глазами: – А аллергия у ребёнка… Да мне плевать и на аллергию, и на детей. Терпеть их не могу. И вообще людей не люблю. Что ты, блин, его оправдываешь? Бесишь меня, Андрей! Не дам тебе котлет! И пива тоже!

Женя сгребает кота, обнимает его, уткнувшись в шерсть носом, и через пару минут успокаивается:

– Ладно. Идём на кухню.

На кухне Женя достаёт из холодильника пакетик с кошачьим кормом и вытряхивает его в миску, попутно объясняя мне, что зубов у кота почти нет, поэтому ест он только влажный корм: паштет или мягкие кусочки в соусе. Кот крутится около Жениных ног, а я сажусь на стул и осматриваю кухню.

Здесь та же цветовая гамма: светлые стены и тёмно-коричневая мебель. Всё очень чисто и расставлено в строгом порядке. А ещё, довольно много кухонной техники. Я в ней не сильно разбираюсь, но мне удаётся идентифицировать комбайн и то ли мультиварку, то ли хлебопечку.

Женя ставит миску на пол у стены, на специальный небольшой коврик, кот подходит и начинает медленно, с королевским достоинством есть. Женя меняет ему воду: моет миску, а потом наливает в неё воды из бутылки, судя по этикетке, недешёвой.