Ее последние слова, словно электрический разряд, ударивший в линию электропередач, отрезали Гейджа от меня. Его плечи неподвижны, тело напряжено, а потерянное выражение на лице пронзает сильнее.

Он протягивает Сэмюэля к Уиллоу, и его голос становится предостерегающим.

— Было приятно познакомиться с вами и вашей семьей. Я должен идти.

Его руки дрожат, когда Уиллоу берет у него Самюэля, и как только их обмен заканчивается, он вскакивает со стула и бросается к двери. Я иду по его следу, настигаю его на лестнице и хватаю его за футболку, чтобы остановить.

— Эй, — говорю я, не в силах заставить его повернуться. — Что случилось?

— Забыл, что мне нужно принять душ, — говорит он, понюхав подмышку. — У меня была длинная смена.

Лжец.

Тревога проносится в моей голове. Что-то не так.

Сейчас неподходящее время для расспросов.

Даже если я не знаю, почему он расстроен, его ссутуленные плечи и сбитый эмоциями голос говорят мне о глубокой боли. Пытаться выудить из него причины, когда здесь находится Уиллоу, эгоистично.

— Мы все еще ужинаем? — Это несерьезный вопрос, но я чувствую себя так, будто на меня обрушилась тысяча кирпичей, когда я спрашиваю.

Он опускается на ступеньку, и я жду, что он уйдет, но вместо этого он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Черт, я забыл, что обещал отцу, что сегодня вечером мы поедим пиццу, пиво и игру.

Лжец.

Он профессионал в притворстве; я должна отдать ему должное. С каждой секундой он все глубже впитывает боль, скрывая ее от меня.

— Хочешь зайти к нам, когда закончится игра? — спрашиваю я. Он трет глаза.

— Конечно. Развлекайтесь.

С этим он разворачивается.

Я не возвращаюсь на чердак, пока он не исчезает в доме.

— Так, что только что произошло? — спрашивает Уиллоу, когда я вхожу обратно. На ее лице написано чувство вины, когда она стоит с Сэмюэлем на бедре. — Перешла ли я черту, попросив его подержать Сэмюэля? Он что, не любит детей?

Я шаркаю обратно к своему креслу и сажусь.

— Ему нужно было принять душ.

— Он все еще придет на ужин?

— Я не уверена, что это хорошая идея.

— Может, он подумал, что от него действительно пахнет. — Она смеется, поднимая Самюэля и нюхая его подгузник. — Может быть, у моего малыша был грязный подгузник, и он подумал, что это он сам.

— У него грязный подгузник? — Она хмурится.

— Нет.

Я выдохнул длинный воздух.

— Он просто случайно отключился. Я не знаю, что случилось.

Она опускается на свое место.

— Ты спросила, хочет ли он принять душ вместе?

Я фыркнула.

— Серьезно?

— А что? Иногда секс помогает разобраться с проблемами. Он также может почувствовать себя более открытым для обсуждения личных вещей после оргазма.

Я сморщила нос.

— Ты хочешь, чтобы я с помощью секса заставила его поделиться секретами?

— Не мешало бы попробовать. К тому же, секс в душе — лучший секс.

— Заткнись, — шепчу я, вставая и забирая у нее Самюэля. Я понижаю голос и закрываю ему уши. — Здесь есть детские уши, и я бы не хотела слушать, как ты рассказываешь что-то связанное с сексом о моем старшем брате.

Она указывает на Сэмюэля и смеется.

— Этот маленький самородок слышал более горячие разговоры о сексе, чем эти, когда он был в моей утробе.

— Фу, теперь ты понижена до моего второго любимого братопожирателя. — Я раскачиваю Сэмюэля взад-вперед, пытаясь не предполагать худшего, почему Гейдж бросил меня. — Ты думаешь, это был его план с самого начала? Чтобы мы занялись сексом, и чтобы он вытянул мои чувства к нему обратно, а потом бросил меня, как я его?

— Я не лучший человек, чтобы ответить на этот вопрос, учитывая, что я не знаю твою историю и все такое. Может быть, поговоришь с братьями и узнаешь мнение мужчины. — Ее тон стал успокаивающим, как будто она пытается усыпить Сэмюэля, но вместо этого я знаю, что это попытка заставить меня чувствовать себя лучше после отказа Гейджа.

— Да уж, говорить с братьями о своей сексуальной жизни.

— Стоит попробовать. Они прошли через тяжелые времена, которые заставили их оттолкнуть от себя людей, которых они любили. Может быть, они смогут понять, что может быть в голове у Гейджа.

Во время поездки с Уиллоу в дом моих родителей мне приходилось останавливать себя, чтобы не достать телефон и не связаться с Гейджем бесчисленное количество раз. Меня останавливал страх показаться слишком нуждающейся. Пусть это будет гордость, но я не могу быть женщиной, которая борется за мужчину, которому она не нужна.

Хорошо, что я не предупредила маму о приезде Гейджа. Иначе я бы отвечала на вопросы, наблюдая, как она работает на кухне, отмахиваясь от всех моих просьб помочь ей. Единственная работа, которую она мне поручает, — это накрывать на стол и раскладывать еду в идеальном порядке. Каждое блюдо стоит на одном и том же месте, которое оно занимало годами.

— Лорен, дорогая, — говорит мама рядом со мной в середине ужина, — ты была так занята. Мне кажется, что у меня не было времени поговорить с тобой о том, где ты остановилась.

— Поправка: у тебя не было времени допросить ее, — вклинивается мой папа, в результате чего она бросает на меня смертельный взгляд.

— Ты нашла другую квартиру? — продолжает она.

Даллас фыркает.

— Конечно, если считать, что Гейдж — ее арендодатель.

Я швыряю в него булочкой через стол.

— Заткнись, болтун!

Моя мать слабо пытается сдержать улыбку.

— Вы снова сошлись?

Я долго пью лимонад, прежде чем ответить ей, пока все взгляды, даже Мэйвен, устремлены на меня.

— Нет. Амос выставил лофт на аренду, и это был мой единственный вариант, пока я не найду что-нибудь еще.

— Значит, вы соседи по комнате? — спрашивает мой отец, его лицо не поддается прочтению.

— Нет, он живет в главном доме со своим отцом.

Моя мама расправляет салфетку на коленях и больше не маскирует свою улыбку.

— Я думаю, это просто замечательно, что вы снова проводите время вместе. Его возвращение домой было большим сюрпризом для всех нас.

Сейчас самое время воспользоваться мамиными сплетнями. Если я не могу вытянуть это из Гейджа, может быть, она даст мне хоть крошку. В данный момент подойдет все, что угодно, потому что сейчас я чувствую, что борюсь с неизвестностью.

— Мам, — говорю я, откладывая вилку, — ты случайно не знаешь, почему он вернулся?

— По городу говорят, что он беспокоился о том, что Амос болен, — отвечает она.

— Амос болен? — спрашивает Даллас.

— ХОБЛ, — отвечает моя мама мягким, обеспокоенным тоном. — И множество других проблем, я полагаю, хотя Амос слишком горд, чтобы рассказать кому-нибудь, что с ним происходит.

Отец Гейджа — гордый человек, который не принимает подачек. Даже когда умерла его жена, он никогда не просил о помощи. Он работал на двух работах, присутствовал на каждой игре Гейджа, делал все покупки и готовил еду. Этот человек жил для семьи, и меня не удивляет, что он до сих пор такой же.

— Это все, что ты знаешь? — спрашиваю я.

Какой смысл в том, чтобы твоя мама была в команде сплетников, если она не сообщает тебе ничего сочного?

— Прости, милая. Я бы хотела знать больше. Он скрытничает о том, что произошло в его жизни, когда его не было, как и Амос. Дай ему время. Если ты будешь давить, он будет только тянуть.

Я киваю, и, к счастью, Хадсон меняет тему. У него лучшая интуиция, когда нужно прервать разговор и перейти к чему-то новому.

— Привет, старший брат, — говорю я, сидя рядом с Далласом на качелях на крыльце после ужина.

— Привет, моя озорная сестренка, — отвечает он.

Солнце садится. Мой папа во дворе, играет с Мэйвен, Уиллоу заботится о Сэмюэле и его обеденных делах, а мама занята последними приготовлениями к свадьбе Стеллы и Хадсона.

Они проводят церемонию в доме моих родителей, что стало для меня сюрпризом. Тот факт, что она променяла большое голливудское бракосочетание на что-то маленькое здесь, согрел мое сердце.